Я - твое поражение (СИ)

Двери распахнулись.

Шум доносившийся из царских покев, стих, все обратились к входящему и Аид меня раздери, я был великолепен! Не быстро, но и не запинаясь на каждом шаге, легко вошёл, так словно не мне и не было «тяжёлой золотой сбруи», каждый шаг, поворот головы, каждый вдох был продуман и отработан сотни раз.

Ты сидел на возвышении, в одиночестве. Ноги покоились на маленькой изящной табуретоточке, а кисти расслаблено лежали на искусно вырезанных из слоновой кости подлокотниках. С позорного изнасилования, мы так и не поговорили о наших чувствах, предпочитая находить общие темы, не вдаваясь в подробности душевных обид. Сейчас же, ты смотрел на меня пристально, не отрывая взгляда. Отлично понимая каждый твой жест, я остался доволен произведённым впечатлением, но не подал вида, напротив, скромно опустив искусственно-удлинённые ресницы, изящьно развёл руки в стороны. На пальцах сверкнули и загорелись в пламени светильников, перстни из чёрного ларца, перстни самого царя царей! Стянутые потихоньку Феликсом во время военной неразберихи. Новые вельможи, конечно узнали драгоценные рубины и сапфиры оправленные в самородное золото, узнали и поразились, моей смелости. Каждый их них внутренне ахнул, боясь даже вздохнуть, дабы не навлечь на себя гнев правителя. Я же, как ни в чем не бывало, нежно улыбнулся, не разрывая с тобой зрительного контакта опустился на колени; не упал, не завалился, а именно достойно, крайне медленно, так что суставы были готовы затрещать от напряжения, опустился. Теперь предстояло самое тяжёлое - упасть ниц. И пусть я отрабатывал каждый жест, последний, мне давался особенно сложно, как и сейчас. Ты понял, и потому строгий взгляд потеплел, ты уже готов был сорваться с трона и броситься мне на помощь, как вдруг, взмахнул длинными темно-рыжими локонами, завитыми и украшенными по дворцовому этикету, я ловко согнулся, едва ли не чиркая носом по ковру, постеленному на пол.

Погоди, я припомню тебе это унижение!

На миг, моим сердцем завладели демоны, и безумная мысль распрямившись врезать тебе кулаком в переносицу, так чтобы кровавые сопли вытекли, вспыхнула… и погасла.

Время безумств прошло, оставив только холодный расчёт.

Потому, выждав некоторое время, так же изящно распрямился и слегка приоткрыв рот, коснулся кончиками холеных пальцев подкрашенных губ, посылая дыхание вперёд. Моя рука протянутая к трону, моя поза, говорящая о желании служить и подчиняться, мои глаза, смотрящие на царя с немым обожанием, о, как хорошо я завуалировал ненависть, потому что, мне осталась только она, и терять последнее я был не намерен. Ты же, казалось ослеп и оглох. Ты, казалось потерял способность к передвижению, вцепившись в подлокотники побелевшими длинными пальцами смотрел на меня, и не мог оторваться. Пауза затягивалась, оба участника действа ждали, сами не зная, чего. И ты первый не выдержал, бросился ко мне, упал рядом, поднимая, хватая за локти и прижимая к себе.

- Филэ!

Единственное слово, которое успел выдохнуть, прежде чем завладев моими губами, впиться в них, так словно от этого зависела твоя жизнь. И это была победа, выстраданная многими днями, победа, давшаяся мне огромным напряжением сил! Ты снова хотел меня, незаметно прикоснувшись бедром к царскому паху, я ощутил знакомое напряжение, ты хотел и не скрывал чувств, властно вгрызаясь в любимый рот.

- Гефестион, я самый счастливый человек на земле, проси чего пожелаешь!

Загадочно улыбнувшись, я перевёл взгляд на царский трон. Клянусь, я сделал это не осознано, но ты как всегда понял все по своему.

- Поставьте ещё одно кресло, для моего филэ, и впредь, он всегда будет занимать его!

Рядом, справа, чуть ниже из-за разности в высоте сидений, появилось второе седалище, и к нему, поддерживая меня словно немощного старика, подвёл.

- Как ты мог сомневаться во мне, филэ? В мире нет ничего, чтобы я не мог отдать тебе с радостью!

Краем глаза, я заметил Багоя стоящего неподалёку в красивом изумрудно-зелёном кафтане, застёгнутом на все пуговицы, скромно потупившим взгляд. Расслышал он или нет, последние слова, не знаю, но судя по тому как скривились его губы, я похвалил себя на первый удар невидимым кинжалом, и желая ещё большей боли сопернику, придержав, роскошные полы одежд величественно воссел на свой трон, не выпуская из руки твоей ладони. Торжествовать предпочёл достойно, не топча поверженного противника, и пока наши, по моему приказу, подходя, шлёпались ниц и били лбами в пол, думал о Кратере и о Каллисфене.

========== 22, Клит. ==========

Едва дождавшись окончания церемонии, а ты и так сильно сократил её, даже скомкал последние визиты македонской знати, избавив многих от необходимости предавать родных богов, мы удалились. Для этого понадобилась самая малость, моё нежное ласкание твоей ладони, движение большим пальцем по загрубевшим подушечкам, ненавязчиво предлагающее тебе более занимательное занятие.

- О, мой драгоценный филэ!

Очутившись в спальне, ты тотчас кинулся раздевать меня, с таким энтузиазмом что показалось будто бы былая страсть вернулась с удесятерённой силой. Персидские шелка и шерстяные накидки затрещали, золотые застёжки тяжеловесным градом полетели на пол. Наколов дважды палец до крови, ты, сам обнажил желанные участки тела до которых мечтал добраться всю проксинезу и забылся в экстазе, припав к правому плечу в долгом поцелуе. Никогда, я не был так отстранён и холоден, холоден изнутри, словно со стороны наблюдая любовную сцену, подсказывая сам себе как лучше изогнуться, как вздохнуть и что прошептать тебе на ухо. Сейчас я торжествовал не столько над наглым евнухом, сколько над тобой. Занимаясь продвижением и снабжением огромного войска, в недолгие часы отдыха тщательно спланировал, как инженер, способ заполучить царя обратно. Я угадал твоё подспудное желание, о котором не догадывались другие, а может и ты сам, не до конца осознавал его.

Что мог дать тебе Багой? Иллюзию! Лишь иллюзию царственной преемственности. С ним ты пытался забыть о нищем македонском прошлом и почувствовать себя истинным царём Азии, с ним, ты хотел ощутить себя великим Дарием, и что-то было….что-то…, но все не то! На самом деле, ты не хотел быть подобным царственному персу, ты изо всех сил желал его унижения! И лишь обстоятельство, что Дарий мёртв, делало твоё стремление неутолённым, повергая в уныние. Потому ты сжёг его лучший дворец и велел убить семью, потому, ты взял к себе его любовника, убедив себя и всех в любви к бывшему наложнику: ты желал хоть на шажок приблизиться к образу великого человека, стать ему ровней! Нет, даже превзойти в величии! Я правильно угадал затаённую печаль, и не зря пять косметов, три мастера одежды, знаток благовоний и прочие трудились над образом персидского царя, всю долгую зимнюю ночь, я, и никто другой, дал тебе живого Дария! Раздирая на мне дорогие персидские рубашки, ты мысленно возвращался назад в битву при Иссе и Гавгамелах, ты алкал и рычал.

- Дарий! Остановись! Сражайся со мной!

Пожалуй, ту ночь можно смело приравнять к нашим безумным оргиям юности, как и раньше, мы на полном серьёзе, игрались, забыв истинные обличия, став на несколько часов иными личностями. Ты самозабвенно властвовал над царём царей, заставляя его дрожать и взывать к тебе с униженными просьбами о сохранении жизни. Что ж, актёром, к тому времени я стал неплохим, умел подлаживаться под всяческие нюансы настроения любовника, потому, разметав густые волнистые пряди по широким подушкам, призывно стонал, протягивая к тебе руки. Вкрапляя в крики, слова на персидском, чтобы картина стала достовернее и это заводило тебя похлеще всех ухищрений евнуха, ты брал меня, как ненасытный дикарь, вымещая на холеном теле давнюю обиду: укусами и поцелуями, хриплым сбившимся дыханием, бормотанием крепких македонских ругательств. Ты буквально засыпал меня проклятиями, вгрызаясь в потную спину, кричал в безумном порыве.

- Я победил тебя, Дарий!

Ты победил?! Ты?! Победил?!

С той ночи, к моей ненависти присоединилось ещё и презрение. Устроив золотоволосую голову у себя на груди, с багровыми отметками страсти, я как и раньше задумчиво перебирал мягкие пряди, пытаясь осмыслить произошедшее. Что я чувствовал? Только физическую боль и душевное опустошение. Тебя так легко провести! От осознанная своего лицемерия, немного сквозило холодком в сердце, хотелось убежать и перетерпеть боль в одиночестве, но иное чувство – чувство мщения, вам обоим пересилило. Оно раздавило любовь, как голодный волк резануло клыками нежную лань нашей многолетней привязанности и принялось пожирать её, становясь все сильнее и злобнее.