Утро нового века (СИ)

— Не скрою, ты нравишься мне. Но, не так, как нужно для того, чтобы стать супругами. И потом… я… Я совершенно не готова. Я не думала о замужестве! Мои мысли и чувства связаны не с семейной жизнью в браке с мужчиной. Поэтому, я не могу ответить тебе согласием. Прости.

Ничего больше не сказав, Рунич вышел из кабинета. Даша испуганно смотрела ему

вслед.

***

Опустив голову, Арсений нервно курил.

Двери в кабинет отца были открыты, и он стал невольным свидетелем объяснения отца с Дарьей.

У него больше не было сомнений. Его отец безнадёжно влюблён в сестру-близнеца женщины, к которой он испытывал огромное чувство любви и нежности.

Он знал своего отца. И понимал, что тот не отступит. Любым путём, но отец добьётся благосклонности Даши.

Андрей вошел в будуар и, щелчком пальцев, указал на папиросы. Сын протянул ему портсигар и спички. Андрей Михайлович закурил.

Арсений налил себе рюмку коньяку. Судорожно глотая, быстро выпил её. Нахмурив брови, Рунич следил за ним.

— Арсений, будь осторожнее со спиртным, — не выдержав, заметил он. — Это не вода.

— А я хочу напиться! — отрезал сын. — Напиться, чтобы не видеть как ты…

Андрей, вырвав из его рук рюмку, прикрикнул:

— Сядь!

Арсений бессильно опустился в кресло.

— Что произошло?

— Ничего.

— Это не ответ. Я вижу, ты на взводе.

— Я сказал — ничего.

— Давай поговорим спокойно. Ведь нам есть, что сказать друг другу.

— Боже! — усмехнулся юноша. — Какое внимание с твоей стороны к моей скромной персоне.

— Не паясничай. Сеня, — он устало закрыл глаза. — Мне нелегко.

— Тебе больно, папа?

— Да. И эта боль не физическая, а душевная.

Надолго повисло тягостное молчание.

— Кажется, ты упустил Ксению Сергеевну. — Возобновил разговор Андрей. — Я не

ошибся, вокруг неё постоянно вертится фабрикант Измайлов.

— Мне всё равно, — безразлично-спокойным тоном отозвался Арсений.

— Он стал приходить сюда играть, и я думаю, он хочет больше разузнать о тебе.

— Ну и что, — не меняя тона, пожал плечами юноша.

— У тебя есть гордость? — вскипел старший Рунич.

— Я скромный человек. У меня ничего своего нет. И гордости тоже нет. Нищим она не к лицу.

— Арсений!

— Успокойся, папа. Ксения Сергеевна не была моей невестой. Я не в претензиях к господину Измайлову.

***

С этого дня, отправляясь по делам, Рунич готов был услать Арсения к чёрту, или еще куда подальше.

Сын пользовался каждой минутой его отсутствия, чтобы уединиться с Еленой.

Катерина вновь высказала ему свои подозрения. Но Андрею ничего не нужно было объяснять. Достаточно было взглянуть на сына.

Андрей видел, как сияли глаза Арсения, когда он говорил с Еленой, как он заметно волновался, едва заходила речь о ней. Он видел, как склонив голову, и слушая его сына, девушка чему-то улыбается.

Сын больше не искал встреч с Ксенией Карницкой, и она не приезжала в их дом с визитами.

Его сын смотрел на Елену, смотрел с нескрываемым обожанием и преклонением, как будто перед ним была не женщина, а богиня. Только рядом с ней он жил полной жизнью, поверяя ей все свои тайны и мечты. Только с ней советовался, шутил и смеялся.

Внутренне Андрей Михайлович заревновал.

Едва потеплевшие между ними отношения моментально испортились.

Руничи вновь смотрели равнодушно друг на друга, а Арсений и вовсе откровенно сторонился отца.

Но на этот раз причина их недоброжелательности сводилась к порогам комнат двух молодых женщин.

Андрей Михайлович вновь стал частым гостем у госпожи Карницкой.

Отказ Дарьи огорчил его, а Маргарита Львовна, как никто другой, умела утешать.

Она была умна и чувственная. И никогда ни о чём его не спрашивала.

Прошла неделя со дня его объяснения с Дарьей.

Казалось, всё вернулось на круги своя. Андрей был нежен и терпелив с Дашей, ничем не напоминая ей о своём сватовстве.

***

Даша видела, как одиноко живётся Арсению в доме отца.

Ей было жаль юношу, с которым судьба поступила так бесчеловечно.

С первых дней пребывания в доме Руничей, она пленилась живостью его ума, честностью, мальчишеским задором и неуёмной фантазией.

И только с отцом Арсений был дерзок и упрям. Казалось, ему доставляет удовольствие доводить Андрея до бешенства.

У юноши был талант к литературному труду, и хотя книги его пользовались спросом у читателей, отец не желал этого признавать.

Болезнь старшего Рунича, на время, немного смягчила их отношения. Но прошло совсем немного времени и, опять непреодолимая стена встала между ними.

Наблюдая за мужчинами, Дарье очень хотелось примирить их.

Расположившись в кресле, она вышивала и, украдкой, посматривала на сына Андрея, который сидя за столом, раскладывал пасьянс.

— Вижу, ты любишь пасьянс, — заметила она.

— Это тётушка Наталья Егоровна виновата. Когда я гостил у неё в имении, она по вечерам раскладывала пасьянс. Тётушка просто убеждена, что он тренирует память и успокаивает нервы. Она и приучила меня к нему.

— Понятно.

Помолчав минуту, предложила:

— Твоему отцу стало лучше. Хочешь, отпразднуем это?

— Знаешь, сестра Дарья, я не очень люблю сборища. Ни официальные, ни домашние, — хохотнул он. — На них меня так и тянет напиться.

— Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Цинизм тебе не к лицу. — Нахмурившись, девушка тревожно посмотрела на него. — Я всё время думаю о предложении твоего отца.

— Но ведь ты ответила отказом.

— Он так много сделал для меня.

Арсений отложил карты в сторону. С горечью, произнёс:

— Даша, не надо платить такой высокой ценой за спасение от тюрьмы. Не выходи за него. Поверь, люди, всего лишь игрушки в его руках. Даже меня, своего единственного сына, он растоптал.

Прохладная ладонь девушки, успокаивающе, легла на его руку.

— Пожалуйста, тише.

— Сестра Дарья, ты веришь в любовь? — неожиданно спросил он.

— Как странно, что именно ты задал мне этот вопрос. — Задумчиво произнесла она.

— Да, я верю в любовь. В любовь к Богу.

— А к человеку?

— Ты имеешь в виду любовь между мужчиной и женщиной?

— Да.

— Эта стихийная и очень страшная сила. Эта любовь редко приносит счастье.

— Но только ради неё мы живём и умираем. Верно?

— Да. Иначе, прекратился бы на земле род человеческий. Но моя любовь иного рода. Я мечтаю вернуться в лоно церкви, чтобы служить Богу. Потому что я люблю всех людей, а не кого-то одного.

— Даша, я поступил дурно и обидел сестру.

— Какую сестру? — удивилась девушка. — Насколько мне известно, у тебя нет сестры. Хотя, я не знаю твоих кузин.

— Она моя сестра по духу.

— Ксения?

Юноша утвердительно кивнул головой.

— Она по-прежнему в монастыре?

— Нет. Ей удалось уйти оттуда. Раньше я не понимал, что она видит во мне не только друга и брата. — Арсений тяжело вздохнул. — И теперь у меня на душе гадко.

— Извинись перед ней.

— Я не знаю как, но обещаю тебе, сделаю это.

— Можно тебе задать вопрос? Что ты чувствуешь, когда видишь меня и Елену вместе?

— Сложный вопрос.

— И всё же. Ты не путаешь нас?

— Нет. Вы разные.

— Разные? Я, всю жизнь думала, что мы трое — одинаковые.

— Верно. Внешне вас невозможно различить, но если вас узнаешь ближе, то не спутаешь.

Голос хозяина оборвал их.

— Даша!

Девушка быстро выдернула свою ладонь из руки юноши. Покраснела от смущения и, поспешила в свою комнату.

Арсений угрюмо молчал. Подойдя ближе к сыну, поинтересовался:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Юноша поднялся из-за стола и отчеканил каждое слово:

— Я очень хорошо себя чувствую.

С этого дня, Арсений практически перестал общаться с отцом.

Во время совместных обедов, если таковые бывали, он нехотя отвечал на вопросы и отворачивался.

Андрей, внимательно, наблюдая за сыном, пришёл к неутешительному выводу.