Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

- Ты решил, что я… что у меня?…

В глазах ее отразился такой ужас, что Игорь изменился в лице.

- Нет, Женечка, я знаю, что ты мне верна, - быстро проговорил он, теперь боясь за душевное равновесие жены. – Но у меня такое ощущение, что ты постоянно скрываешь от меня что-то, что очень важно для тебя и представляет для тебя угрозу. Я боюсь за тебя.

Женя встала и, подойдя к мужу, села к нему на колени, обвив руками его шею и уткнувшись лицом ему в плечо.

- Давай сегодня пойдем куда-нибудь вместе, - прошептала она. – Мы стали совсем чужими друг другу.

Он погладил ее по спине.

- Нет, я не хочу так думать. У нас просто… произошло взаимное недопонимание, случающееся между всеми людьми. Но я знаю, что мы сможем разрешить все наши трудности.

Женя сжала зубы, зная, что должна удержаться от слез и признаний, хотя это было очень трудно.

- Хочешь, пойдем покатаемся верхом? – предложил Игорь. – Ты ведь, кажется, полюбила этот вид спорта?

Женя посмотрела на него и расхохоталась так, что слезы раскаяния наконец навернулись на глаза.

- С удовольствием… С большим удовольствием!

К вечеру они полностью помирились. Женя сейчас благословляла мужскую нелюбовь к длительным объяснениям – как и мужскую неспособность вполне понимать женщин, даже у умнейших представителей сильного пола.

- Игорь, - непринужденно сказала она мужу вечером, когда они уже собирались ложиться спать. – Во вторник мама празднует день рождения, и меня пригласили к ней к пяти. Ты пойдешь со мной?

Это был опасный момент – хотя на самом деле не очень опасный. Игорь не ненавидел свою тещу, он вообще был достаточно снисходительно-почтителен ко всем женщинам, чтобы не одаривать их полноценной ненавистью – но старался избегать общества Серафимы Афанасьевны, насколько возможно.

- Меня же не приглашали, насколько я понимаю, - проговорил Игорь. Он улыбнулся. – Я не хочу портить твоей матери праздник.

Женя кокетливо-сердито засмеялась.

- Что ты такое болтаешь!

Он засмеялся тоже. Как хорошо, что мужчины плохо запоминают даты, думала Женя, глядя на мужа.

Теперь в этот обман ловко укладывались и посещение маникюрши и парикмахера. Значит, она и перед Фросей отоврется.

***

Фросю Женя, как и Игоря, предупредила заранее, в понедельник. Фрося посмотрела на барыню с неодобрением. В последние дни из ее обращения с госпожой исчезли простота и приветливость: как будто Фрося была вынуждена жить рядом с морально нечистоплотным человеком, которого ей приходится терпеть как хозяина… хуже – как хозяйку.

Когда морально нечистоплотной становится хозяйка, рушится весь дом.

Но теперь уже ничего не имело значения, кроме события, предстоявшего Жене. Во вторник она встала довольно поздно, чтобы вечером иметь свежий вид. Да и неизвестно, насколько затянется бал у ее сиятельства. Женя слышала, что такие вечера у богачей продолжаются далеко за полночь.

Женя приняла ванну, вымыла и высушила волосы и, надев бальное платье, заколола волосы в простую прическу. Сейчас она даже радовалась, что Анна Николаевна предложила ей услуги своего парикмахера. Разве можно появляться на гранд-приеме в доме графини Шуваловой с прической, сделанной горничной Фросей!

Да Женя сейчас и не хотела просить Фросю о помощи.

Она покинула дом, взяв с собой несколько необходимых дамских мелочей – и самое главное: роман. Ее, по обыкновению графини, уже ждал экипаж. Анна Николаевна вела свою игру… или пьесу, развязки которой Женя не знала. Как и жанра этой пьесы.

Но ей меньше всего хотелось бы выступить в главной роли в драме.

“Ну уж нет, Анна Николаевна”.

Женя села в экипаж – сегодня в настоящую карету, как в первый, торжественный раз – и карета покатила. Женя представила себя со стороны, и что-то сжалось в груди.

Дама в черном экипаже, в красном – “как кровь ее сердца”, как бездумно уронила Анна Николаевна, которой только хотелось покрасоваться перед самой собою. “Mon ame a son secret, ma vie a son mystere, Un amour eternel en un moment conçu…”*

Когда Женя вышла из кареты, в ушах у нее все еще звучали эти строчки.

Она направилась к дому, все еще выглядевшему мирно и буднично в свете августовского дня. Хотя такой дом никогда не выглядел буднично, разве что для людей, лишенных “художественного смысла”.

“Дурак был Базаров, как можно лишать себя понятия красоты? Это все равно что обкарнать себя, отрезав лучшую свою часть”.

Женю пропустили в пустую переднюю, и к ней сразу же вышла Анна Николаевна. Графиня тепло обняла свою приятельницу. Она выглядела приветливой и спокойной, только синие глаза мерцали странным блеском.

- Ну вот и вы, моя дорогая. Я тоже еще не готовилась, займемся туалетом вместе.

* Идея-фикс (фр.)

* Дорогой друг, это ваша история, тайна вашей души (фр.)

* Какая очаровательная идея (фр.)

* Ничего общего с реальным Александровским садом в Москве это вымышленное место не имеет: в моем романе сад также назван в честь царя Александра I, поскольку такие наименования нередко повторяются.

* Туз - вельможа, знатный и богатый человек.

* Начало знаменитого сонета французского поэта Алексиса-Феликса Арвера (1806-1850), “Un secret”:

“Моя душа скрывает тайну, и моя жизнь скрывает тайну: это вечная любовь, что я постиг в один миг…”

========== Глава 35 ==========

Парикмахер Анны Николаевны проделал с волосами Жени все то же, что она делала сама – завил их и собрал на затылке, приколов темно-каштановый шиньон, и цветом, и мягкостью не отличавшийся от собственных волос клиентки.

Но волосы были убраны надо лбом и висками как-то так, что преобразилось все лицо. Волосы сделались пышнее, овал лица – благородней. Теперь и Женины очки в тонкой золотой оправе стали почти незаметными.

Анна Николаевна, с любезностью хорошей хозяйки уступившая очередь причесываться Жене, наблюдала за работой парикмахера не отрываясь. Она дала ему длинную нить белого жемчуга - вплести Жене в волосы. Так даже рта не открыла, чтобы возразить. Что в этом проку?

После манипуляций маникюрши Женины ноготки приобрели идеальный вид, в чем, однако, не было большого смысла – ей все равно предстояло снова надеть белые лайковые перчатки. Зато графиня, вдобавок к украшению в волосах, собственноручно повесила Жене на шею серебряное колье с рубиновой подвеской, походившей на каплю крови на ее тонкой шее.

- Это подарок, - улыбаясь, проговорила Анна Николаевна.

Тут Женя не выдержала и открыла рот, но графиня коснулась ее губ пальчиком, призывая к молчанию, и засмеялась.

- Это совершенные пустяки! Копейки в сравнении с тем удовольствием, что вы мне доставляете!

Анна Николаевна достала какие-то головокружительно пахнущие духи.

- Я хочу, чтобы на сегодняшнем балу все были от вас в восхищении, - проговорила она, смачивая духами Женины волосы, ямку под горлом и запястья. У Жени мурашки по спине побежали – и от холодного прикосновения душистого спирта, и от этих слов.

Графиня отступила от нее на несколько шагов и сложила руки, улыбаясь с видом невинности и восторга.

- Charmant! Сегодня вы будете королевой, - проговорила она. – Вы непременно затмите меня!

Несмотря на улыбку графини, от Жени не укрылось, как сверкнули глаза Анны Николаевны при этом замечании. Для нее невыносимо было даже в шутку предположить, что какая-то женщина может затмить ее.

- Ну, теперь я оставлю вас, дорогая, - сказала Анна Николаевна. – Мне нужно отдать последние распоряжения перед балом. У вас есть почти час – погуляйте по особняку, - обаятельно улыбаясь, предложила она. – Можете выйти в зимний сад, заглянуть в библиотеку, у нас прекрасное собрание книг…

Анна Николаевна торопливо направилась к двери. Но вдруг остановилась и опять посмотрела на гостью.