Наши ножи (СИ)

— Как он? — полюбопытствовала старшая сестра, снисходительно улыбаясь грубому тону младшей.

— Он часто сидит в богороще, — вздохнула Арья, помолчав. — Говорит, что видит видения. Прошлое… Где мы все вместе… — заблестели на свету ее большие выразительные глаза.

Арья и сама порой вспоминала о том времени, где они все были живы и счастливы. Страдания, выпавшие на долю Старков, заставляли выживших лютоволков невольно возвращаться к грезам о той радостной поре, и в этом и лорд Таргариен, и леди Болтон, и леди Баратеон, и лорд Старк, несмотря на все свои разногласия, были солидарны.

— Он иногда мне рассказывает… О Роббе. О Риконе, о папе с мамой. Он мне сказал, — нахмурилась девушка, — что видел, что «этот» сделал с тобой…

В крипте стало тихо. Вдалеке вновь упала капля, и ее звон эхом пронесся среди могил. Зашипела свеча, огонь которой принялся поедать фитиль. Санса долго смотрела на разгоравшееся пламя. Она не знала, как Брандон сумел увидеть всю ту черноту, сотворенную бастардом, и долго ломала голову над этим. Ведь если бы брат не узнал, ей было бы куда легче… О ее мучениях мало кто был осведомлен. Одни погибли, иные не вспоминали, и это забвение самой миледи было очень на руку. Она, в конце концов, могла бы соврать, как сделала это в Королевской гавани. «Ничего не было» — лгала бы Санса каждому в лицо о своих первых месяцах брака. Ей просто не хотелось жить с сыном предателя Робба Старка, с бастардом, ниже ее по происхождению, оттого она и сбежала, ведомая глупой честью и гордостью. Ей, хлопавшей наивными голубыми глазами, поверили бы. Она сама поверила бы себе ради того, чтобы никогда более не вспоминать о том, что было.

— Помнишь… Отец хотел, чтобы мы уехали из Королевской гавани.

— Да. Ты еще начала верещать, что любишь Джоффри и…

— Когда отцу отрубили голову, — перебила ее Санса, — Джоффри насадил ее на пику и привел меня посмотреть. Когда Робб одержал победу, он приказал раздеть меня и избить. Мы провожали Мирцеллу в Дорн, и меня чуть не изнасиловали нищие и пьяницы… Когда меня выдали за Тириона Ланнистера, Джоффри пригрозил, что возьмет меня силой… — вспоминала Санса о том злом роке, что преследовал ее с той поры, как девочка стала девушкой. — Наверное, так должно было случиться. Знаешь, железнорожденные часто говорят о железной цене, — задумалась леди Болтон, давно оправдывая свою жизнь некой предначертанностью. — Я тоже должна была поплатиться… За свою глупость, за глупые мечты…

— Отдавшись убийце нашего брата?

— Если бы ты видела, что он сотворил с Теоном, ты бы поняла, что к Рикону он проявил истинное милосердие… — не сдержалась Санса. Она не была столь наивна, чтобы не ожидать нападок сестры, но сейчас пыталась защитить себя, попутно защищая супруга. — Он его не мучил... — ответила она сестре, смотревшей исподлобья.

Леди Болтон отвернулась, вновь вглядываясь в бесстрастное лицо каменного изваяния, в единственном котором не видела упрека. Ей было прекрасно известно, что могло бы статься с маленьким Риконом, и отчасти Санса, порой размышлявшая о гибели брата, чувствовала определенную благодарность к мужу. На то, чтобы Рикон выжил тогда, угодив к лорду Болтону, не стоило рассчитывать, и беспощадный Рамси убил мальчика, по своим меркам, более чем гуманно. Она это понимала, но не понимала Арья.

— Дядя Эдмар рассказал мне, что Фреев вырезали, — сменила Санса тему, — тихо и…

— Это была я, — задрала голову младшая дочь леди Кейтлин. — Я отомстила за то, что они водрузили голову лютоволка на тело Робба. За то, что они выкинули тело матери в реку…

От обозлившегося голоса леди Баратеон содрогнулись стены, и леди Болтон слегка поежилась от подобной резкости. Санса украдкой посмотрела на Арью, непреклонную и храбрую, понимая, что сестра мало изменилась внешне. В свете свечей лишь отчетливо виднелась хмурая линия, пролегшая между бровями, да расцветшая девичья фигура, угадывавшаяся под почти что мужским одеянием. О том, что пережила младшая сестра, сбежав из Королевской гавани, старшая знала лишь обрывками от Пса и Бриенны. Слабой и пугливой Арья никогда не была, и сейчас больше походила на маленького отважного воина, так и не сдавшегося врагу. Младшая леди Старк была горда собой. В отличие от старшей сестры, в сделку с совестью она не вступала, и леди Болтон, глядя на нее, решила раскрыть некоторые свои тайны.

— Я тоже отомстила… — тихо сказала она. — Нашего отца предали... В столице. Это был Петир Бейлиш.

— Мизинец? — смутно припомнила Арья поклонника матери.

— Да. Рамси... Рамси попросил у меня сына за страдания Мизинца, и поверь мне... я ни разу об этом не пожалела, — частично раскрыла она свою тайну.

Поджавшая губы Арья вздохнула. Как и ее сестра девушка тоже изучала, наблюдала. Санса поменялась, и леди Баратеон замечала даже внешние перемены. От наивной сестры, витавшей в облаках, мало что осталось, и, вспоминая о словах Джона, Арья искренне жалела ее. Старшая девица Старков воинственной никогда не была. Санса была женственной, нежной и учтивой, как леди, что бы она ни делала. Видимо, ей пришлось подстроиться под новые обстоятельства своей жизни, отринув дом Старков, но… Разве она, Арья, что отрекалась в Доме безликих от своего имени, не была похожа с ней в этом? Джон был прав, сказав, что она поменялась, и сестре вновь припомнились его слова о том, что возвращением Винтерфелла семья обязана именно Сансе, не поимевшей с подобного подвига ни чести, ни славы.

— Джон сказал, он тебя… обижал…

— Однажды все поменялось, — нервно теребила Санса лайковую перчатку, не желая вспоминать об этом, но, увы, вспоминала. — Теперь он обижает моих врагов.

— Это не отменяет того, что он убил Рикона!

— Нет... Наверное, — душилась своей виной леди Болтон, — я могла бы спасти его тогда… Тогда…

— И почему ты тогда не спасла его?

— «Он» хотел, чтобы я вернулась… Он бы… Я… Я хотела жить, — выпалила леди Болтон, признаваясь в своей трусости. Тогда она ведь ни в коем случае не хотела возвращаться к «нему», даже ценой жизни младшего брата. Санса виновато склонила голову. — Я... Я все делала для того, чтобы выжить и когда-нибудь отомстить за все, что с нами сделали. Что сделали со мной… Я оставила «его» в живых, думая, что «он» не заслуживает легкой смерти, а потом отдала ему в руки Мизинца, — блеснули слезы, проступившие на глазах Сансы, вспоминавшей о своей боли. — Я… Я думала, он… Что-нибудь случится. Он… Он не выживет в войне, а я вернусь с… С ребенком в Винтерфелл, но… Он выжил, и... Все поменялось, Арья.

Старшая сестра смолкла, пытаясь совладать с бурей, накрывшей ее бедовую голову. Младшая долго думала. Вместе с Брандоном они обвинили Сансу в предательстве. Сама Арья громко кричала о том, что сестра виновата во многих преступлениях, но время лечит самые глубокие раны, заставляя задумываться о том, что было, о том, что есть и о том, что могло бы быть. О том, что было с Сансой, она знала лишь со слов Джона и Брандона. Сейчас она вглядывалась в ее профиль, вспоминая ту хрупкую девочку, жившую вышиванием да рыцарями, оказавшуюся в логове врага дважды. Что с ней делали? Братья говорили, что ничего хорошего. А что сделали бы с ней самой — с Арьей, не сумей она тогда сбежать? Отец когда-то говорил ей о том, что Санса оправдывала Джоффри, потому что должна была стать его женой. Тогда Арья не очень это понимала, но сейчас, когда она сменила знамена да связала себя узами брака, некоторые вещи стали ей более очевидными. В конце концов, было ли справедливо обвинять за грехи мужа саму Сансу?

— Брандон сказал мне… Я думала, что ты предала нас, и я… Я не должна была тогда...

— Слишком много вещей, которых я не должна была делать, но я их сделала. — Голос у леди Болтон сделался грудным, а по щекам скатились первые слезы. — Я часто думаю, что было бы… Несколько лет назад, я бы все отдала, чтобы вернуться в тот день, когда мы уехали из Винтерфелла…

— А сейчас? — спросила леди Баратеон, думая о подобном размене со своей стороны.