Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

Сидя на одном из таких катеров, Шэнь Ляншэн то и дело обменивался вежливыми фразами с присутствующими, когда увидел рябь на воде, освещенную фонарями и луной.

«Я говорю, этот вид сравним с Циньхуай в десять ли», - слышал он восклицание другого гостя, а затем, как это перевели присутствующим японским солдатам.

Шэнь Ляншэн мог мало что знать о стране, но даже он знал, что «Циньхуай в десять ли» относилось к пейзажу города Нанкин.

Нанкин - город, что был изнасилован японской армией.

Если быть честным, Шэнь Ляншэн не назвал бы себя хорошим человеком. Он охотно принял участие в мероприятиях по оказанию помощи, несмотря на потерю завода Шэней в результате наводнения, не из-за внезапного порыва великодушия, но по эгоистичным причинам. Во-первых, чтобы найти Цинь Цзину безопасную работу. Во-вторых, он ощущал искреннюю необходимость делать хоть что-нибудь, когда бы ни вспоминал горе, что испытал, ища Цинь

Цзина во время наводнения. Возможно он, наконец, познал боль через это бедствие и следовательно сочувствие.

Хотя он и начал благотворительность по собственным причинам, Шэнь Ляншэн был перфекционистом, следующим своим словам. Если он сказал, что будет, то будет делать все возможное. Так совпало, что он пришел на эту встречу, отчасти надеясь собрать средства для благого дела.

Однако теперь он был полон сомнений, посмотрев на гостей на лодке, после разглядывания ряби на воде. Словно покинув свое тело, он впервые наблюдал со стороны вечеринку вокруг себя. Некоторые из этих людей были китайцами, некоторые - японцами, а некоторые - его друзьями - это был круг, в котором он потерялся на долгое время. Все эти годы, он позволял себе погружаться в эту игру власти и богатства. Он ничем не отличался от них….

Он был столь же отвратителен.

Певица на носу катера начала петь «Когда ты вернешься», пока тот же, что и ранее, мужчина продолжил тему: «Знаете что, эта улица и эта вода не выглядят, как Циньхуай, скорее - как Венеция, которую видишь в журналах. Мистер Шэнь, Вы учились за границей. Вы бывали там? Можно сравнить?»

«Нет, - услышал он свой почти горький ответ. - Я не бывал в Венеции».

Этой ночью Шэнь Ляншэн ушел рано, сославшись на плохое самочувствие. Цинь Цзина не было в гостиной, когда он вернулся, так что он направился в комнату для гостей. Он подождал пару секунд после стука, но не услышал ответа.

Прислуга сказала, что Цинь Цзин был дома. Его рука дрогнула на дверной ручке, прежде чем медленно повернуть ее, открывая дверь. Он увидел мужчину, спящего в одежде на кровати, вероятно слишком уставшего, а книга, которую тот, по-видимому, читал, валялась на полу.

Шэнь Ляншэн тихо подкрался и натянул легкое одеяло, укрывая живот мужчины. Он немного постоял у кровати, прежде чем нагнуться, чтобы подобрать книгу и положить ее на тумбочку. Затем он на цыпочках вышел, не выключая лампу.

Шэнь Ляншэн беззвучно закрыл за собой дверь, но не ушел. Он остался в коридоре, прислонясь к стене, и вытащил пачку сигарет. Горечь внутри, что он ощущал последние несколько часов, наконец рассеялась, ее сменило тихое и успокаивающее тепло от лампы в спальне.

Этой ночью он стоял снаружи комнаты Цинь Цзина, так же, как много ночей назад, тихо куря, довольствуясь, просто будучи где-то рядом с ним. Мимо прошла горничная, и заметив, что хозяин тушит сигаретные окурки прям там, где стоит, пожалела паркет. Она наспех нашла пепельницу и смела пепел и окурки вокруг него.

«Я собираюсь спать. Вы все можете отправляться в постели», - приказал Шэнь Ляншэн мягким голосом. Его тон был таким нежным, что заставил волосы горничной встать дыбом, а ее саму - дивиться, что это вселилось в ее господина.

Шэнь Ляншэн стоял в тишине в коридоре, освещаемый настенным светильником, и выкуривал одну сигарету за другой. А тем временем, идея,

рассматриваемая им уже несколько недель, лениво поднималась вместе с дымом к потолку, затем кружила вокруг, как птица, и, наконец, села на твердую почву.

Проснувшись, Цинь Цзин взглянул на наручные часы своими мутными глазами и обнаружил, что уже за полночь. Он хотел раздеться перед сном, но застыл, расстегнув всего одну пуговицу.

На самом деле, он не мог почуять сигаретный дым из комнаты, но каким-то образом был уверен, что Шэнь Ляншэн снаружи. Его сердцебиение начало ускоряться, когда он нерешительно подошел к двери. Спустя несколько секунд, он все-таки взялся за ручку и открыл дверь.

«О, ты еще не спишь?»

«Нет».

Цинь Цзин присмотрелся к пепельнице в руке мужчины - было очевидно, как долго он простоял здесь, из числа окурков внутри. Он не был уверен, что пытался сделать мужчина, но еще меньше он был уверен, что сам чувствует насчет этого. Посмотрев недолго в его лицо, он ни с того ни с сего выпалил: «Я голоден. А ты?»

На лице Шэнь Ляншэна появилась улыбка, и столь редкое зрелище заставило щеки Цинь Цзина покраснеть. К счастью, в коридоре было темно, так что возможно мужчина не заметил.

Все слуги разошлись, а на кухонном столе не было ничего поесть. Шэнь Ляншэн открыл холодильник, и Цинь Цзин только собирался сказать, что подойдет любая небольшая закуска, когда мужчина достал тарелку вонтонов, по всей видимости, подготовленных на кухне для завтрашнего завтрака.

«Ты знаешь, как готовить вонтоны?» - спросил Шэнь Ляншэн, отыскав кастрюлю, чтобы вскипятить воды.

Цинь Цзин кивнул, и мужчина отошел в сторонку и облокотился на стол, наблюдая за ним. Не то, чтобы бизнесмен не знал даже, как варить вонтоны, так как прожил много лет за границей. Он просто хотел посмотреть на трудящегося у плиты мужчину, чтобы почувствовать себя дома.

Оба довольно-таки тихо закончили есть, после чего Цинь Цзин вызвался прибрать все. Шэнь Ляншэн стоял у раковины, наблюдая, как мужчина моет посуду, когда внезапно заговорил: «Цинь Цзин, я хочу продать фабрику».

«Что?»

«Совместная с японцами фабрика. Я не хочу ее больше».

Не получив от Цинь Цзина ответа, он разъяснил:

«Но мне некому продать ее сейчас, кроме японцев. Денег я тоже не оставлю. Может быть, пожертвую их. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Так что, может ты посоветуешь мне кого-нибудь, заслуживающего доверия, для этого…. Я постараюсь закончить остальные дела так быстро, насколько это возможно. Когда ты сказал осенью, о котором месяце шла речь?.. Я думал, если не успею закончить вовремя, то сначала поеду с тобой, а разберусь с остальным уже позже».

Шэнь Ляншэн не ведал, что место, куда планировал поехать Цинь Цзин, был Шаньбэй. Он думал, что учитель просто поедет южнее, в поисках мирного региона, где может преподавать. Мужчина не уехал бы из страны, так что единственным способом не расставаться с Цинь Цзином было поехать с ним. Спокойный внешний вид, который он демонстрировал в последнее время, был именно потому, что он принял решение и мог обрести мир с самим собой.

«Шэнь Ляншэн…» - Цинь Цзин больше не обращал внимания на посуду, позволяя крану бежать, а воде - брызгать ему на руки. Мужчина говорил так, словно они просто обсуждали, что будет завтра на обед. Цинь Цзин чувствовал, будто вода утягивает за собой в водосток его способность думать. Много минут спустя, ему удалось сформулировать ответ: «Ты, правда, не должен…. Я….»

Шэнь Ляншэн тоже не сразу среагировал. Честно говоря, он не был даже уверен, чувствует ли Цинь Цзин все еще что-нибудь к нему. Его обычная самоуверенность давно оставила его, когда мужчина сказал до встречи. Он знал, что хотя и решил ехать с ним, был ли согласен Цинь Цзин на это - другая история.

Шэнь Ляншэн понял, что мужчина пытался отговорить его, но он уже решился. Он выбрал избежать косвенного отказа и, помолчав мгновение, заговорил так, словно недопонял: «Если ты о пожертвовании, должен признать, что у меня есть собственные причины для этого».

«Нет, я…»

«Когда я только вернулся, отец взял меня послушать буддийские наставления в Цзюйшилине, - прервал его Шэнь Ляншэн и начал рассказывать старую историю, словно говорил об обычном повседневном деле. - Он верил в Будду и даже попросил монаха прочитать мою судьбу. Я не верил в это, но помню, как монах говорил отцу за моей спиной… - он остановился на мгновение, а затем продолжил. - Я не могу вспомнить его точные слова, но в сущности он сказал, что увидел зло в моей жизни, и если я не накоплю хорошей кармы, то меня, вероятно, ждет ужасный конец…. Ну, раньше я не верил в этот суеверный бред, но теперь - вроде как да. Так что, я подумал, время пришло - я сделаю что-то хорошее, и, может быть, проживу немного дольше».