Я - твое поражение (СИ)

- Ты?

Как разглядел своего убийцу, Филипп, до сих пор не понимаю, возможно перед смертью мы обретает ранее не свойственные черты, но в тот момент, последний в жизни, царь узнал меня. И понял.

- Зачем?

- Ты мне мешаешь.

Чётко, почти по слогам, произнёс я, последние слова для жертвы. Не раздумывал. Филипп стал для меня - откормленным бычком, не человеком, не повелителем, даже не твоим отцом, он стал мясом, гнилым смердящим куском мяса. Я ударил его, коротко и глубоко, в бок, повернул, разрывая клинком внутренности. Он всхрапнул как усталый конь и медленно откликнулся назад, падая на спину. С толстых губ скрывающихся в густой бороде, потекла густая кровь.

- Проклятие!

Было последним его словом, кого именно Филипп проклинал я не хотел знать, потому что в эту минуту рядом оказался Павсаний. Не найдя меня, верный любовник в ужасе бросился к повелителю, и заметил тень, скользнувшую к стене, почти слившуюся со мраком арки. Ещё не веря произошедшему, Павсаний склонился над Филиппом, не понимая, не принимая реальности и только мой тихий вкрадчивый голос над ухом, вернул его в действительность.

- Ты убил царя, Павсаний!

- Нет, это не я!

- А кто поверит?

Павсаний в отчаянье схватился за меч, его движения выверенные годами службы, оказались стремительны. Лишь темнота, вбежавшему со света, застилала глаза и отдавала преимущество мне. Несмотря на длинный до пола плащ, я ловко уходил от ударов, хотя некоторые выпады попали в плотную ткань, разрезав её в нескольких местах.

Снаружи гости недоумевали, с чего бы царь так замешкался и ты был первым, кто не дождавшись, бросился в напоенную борьбой темноту. Став свидетелем короткого сражения и победы. За тобой, по пятам, следовали верные гетайры, и только углубившись в темноту, едва не упав через тяжелораненого Павсания, ты увидел мёртвого отца. Опустившись на колени, принялся ощупывать его, словно искра жизни ещё теплилась в одеждах, слушал остановившееся дыхание, тёр ладони, как делают наши женщины чтобы привести в чувство. Не желая верить очевидному, горестно взвыл, оглашая пространство арки громким воплем.

Я стоял всего в паре шагов, слившийся с мраком, и это были наши последние часы порознь, отныне никто не мог разъединить наш союз. Только мы сами.

========== 13. Гарпал. ==========

Громкие крики ничего не понимающих македонцев, в тот момент, когда ты вынес тело и положил его центр орхестры, грозили обрушить театр в Эггах, их отчаянные вопли, казалось, достигли самого Олимпа. А ты, ничего не мог сказать, лишь прижимал к груди ещё тёплого отца, никого не видя от крупных слез. Люди смешались: вольные и рабы, царедворцы, горожане, торговцы с переносными лотками, все, охваченные тревогой метались не понимая цели и только Перрдика с Гарпалом догадались броситься под сень арки, где и наткнулись на несчастного Павсания, истекающего кровью, раненого мною, в живот. Верного телохранителя, ползшего на свет чтобы изобличить истинного убийцу. Твои будущие приближенные, в ярости не дали сказать ему ни слова, добили короткими македонскими мечами. Они и в дальнейшем, не отличались живостью мысли. Особенно Перрдика, плотный чернобородый македонец, одетый неизменно в греческую тунику, тогда как мы давно перешли на персидскую одежду, как более удобную. Завидя его сутулую спину, я часто вспоминал об указанной тайной услуге и потому все годы благоволил ему. Нас считали даже друзьями. И все же, в последнее мгновение жизни, Павсаний, лёжа сумел развернуться и из света вглядеться в темноту, во мрак арки, повергнув меня почти в панический трепет. Последним усилием протянул ко мне руку. И промолчал. Встречая последний удар.

Я много лет задавался вопросом: почему он не выдал меня? Почему, решил умереть неотомщённым. Понимал, что его время, как и время Филиппа истекло и достойнее всего умереть рядом? Вздор! Желание жить самое сильное чувство в человеке, оно свойственно любой натуре! Брошенный, опозоренный Атталом, бывший царственный любовник, а Филипп незадолго до смерти действительно отдался во власть женщин - хотел мести, но не смел?! Я свершил то, на что у него не поднялась рука?! И снова промах, нет! Мне никогда не понять Павсания. Последние годы, казалось, я был близок к разгадке, возможно, умирая несчастный увидел моё будущее, … и в наказание оставил в нём! Твои измены, моё вынужденное отчуждение, наша холодность, под которой скрывались нечеловеческие муки, когда хотелось сдохнуть тысячу раз, только бы их прекратить!

Теперь ты знаешь многое, это я совершил над Павсанием похоронные обряды предписанные нам обычаем предков, не твоя мать, попавшая под обвинение, только потому, что одинокая фигура стоящая у погребального костра была закутана в женский длинный плащ. С головы до ног. Я вознёс молитвы за его душу, возложив щедрые жертвы Аиду и Персефоне.

Впрочем, к делу.

- Гефестион!

- Полидевк!

Заметив брата в гудящей толпе, кинулся к нему на шею.

- Что здесь творится! Уйдём, а то вот-вот будет давка!

- Подожди! Я потерял жену и сына, жди меня у выхода, я скоро!

Набросив полу чёрного одеяния на голову, я стал пробираться в толпе, стараясь удалиться подальше от места преступления. Тело Павсания так и осталось лежать с слипшимися кудрявыми волосами, испачканными в песке.

Ждать пришлось долго, запыхавшийся Полидевк появился, когда толпа схлынула и мне даже пришлось искать укрытия от многочисленных глаз царских телохранителей.

- Вот и мы. Познакомься, это Кадмея и малыш Аминта. Сын, будь почтительным, подай дяде Гефестиону руку.

Мальчик, рыжеватый, с по-детски коротко остриженными локонами, протянул потную ладошку, недоверчиво посмотрел в глаза.

- А дедушка говорит, что ты умер. Ты призрак?

Я мягко сжал доверчивые детские пальчики, улыбнулся, стараясь не напугать ребёнка.

- Разве мёртвые так могут?

- Не знаю, - испуганно притянул Аминта и кое-как вытянул руку, обернув её накидкой бросился под защиту матери. Полидевк сконфуженно хмыкнул, разрушая добродушием возникшую было напряжённость.

- Ты где остановился? Давно в Пелле?

- Да нет, вот хотел попросить твоего гостеприимства.

- Очень хорошо! Я рад! Отец не будет нам препятствовать, он все дни проводит в Асклепионе, а кстати, ты знаешь, что Арсиноя, наша малышка Арсиноя….

К концу пути я узнал все подробности жизни семьи за последние годы, от сердца немного отлегло и вынужденное подселение к брату не сильно карябало душу собственной несостоятельностью. Скромный, даже по тем меркам дом, с одним входом и примыкающим непосредственно к стене хлевом для скота, стал для меня желанным местом отдохновения, Кадмея почти не выходила из гинекея, оставляя мужа для длинных вечерних бесед со мною. Я хотел знать все, что твориться в дворце, брат как мог удовлетворял моё любопытство, скорее пугающими фактами, чем сулящими надежду.

- Царевич третьи сутки не выходит из покоев отца, сидит, перебирает его вещи, государственные бумаги и молчит.

- Не удивительно, он потерял отца!

- А скоро потеряет и царство! Сторонники его дяди Аминты кричат на площадях, призывая своего господина занять трон. Ты же знаешь, в своё время Филипп будучи регентом отодвинул законного царя и за его малолетством стал править самостоятельно. А после, даже короновался! Малыш вырос и готов предъявить законные требования! Кто ему откажет?

- Парменион и Антипатр?

- Эти затаились, ждут, чья возьмёт и заранее просчитывают будущие выгоды. Есть ещё Арридей. Старший брат Александра, тот самый от фессалоникийки. Его как назло недавно Филипп признал законным. Так вот эти два предателя, склоняются к его кандидатуре и уже завтра готовы объявить неспособного даже вытереть нос, дурня, царём македонским. Никак не поделят должность регента.

- Есть ещё ланкестиды, их тоже нельзя сбрасывать со счетов!

Наши разговоры порой длились до полуночи, и тогда приходил старый раб, служивший когда-то отцу и начинал тушить светильники. Ночами я не спал, лежал, вслушиваясь в тишину и думал о тебе. Вновь и вновь переживая момент разрыва.