Я - твое поражение (СИ)

- Бесстыжая!

Застонав сквозь сжатые зубы, я едва устоял на подгибающихся ногах. Хорошо, что никого рядом не было, и можно было выразить чувства в нечленораздельном вопле. Меж тем и за скеной началась суета, участвующие в первом эписодии, подошли актёры. Гремя котурнами, театральными деревянными сандалиями на высоких подпорках, заняли надлежащие по пьесе, места. Хор сбоку начал распевку, все бегали, толкались локтями, статисты, неопытные парни набранные вчера, приставали с вопросами к Аретасу и заранее печалились по поводу личностного провала. Отойдя от щели, перестав растравлять сердце видом твоего веселия, я попытался сосредоточится на собственной роли. Выход только после пятой морали, исполняемой хором, позволял мне любоваться действием непосредственно со стороны скены, и положившись на милость богов, немного отвлёкся.

Все прошло неплохо, никто из статистов не забыл текста, никто не шлёпнулся и не потерял парик, все, как могли проорали слова задуманные автором, появившись в развивающихся лохмотьях, трижды пробежали с одного конца на другой изображая погоню, поухали для эффекта и скороговорками пожелали главному герою всяческих несчастий. На этом, наши роли закончились, сойдя с подмостков мы стали обычными людьми. Получив каждый по три обола, по обычаю должны были уйти до окончания пьесы, но я нашёл способ задержаться, спрятавшись среди реквизита. И как только прозвучал заключительный стасим и хор пропел эксод, кинулся в гущу актёров, расталкивая, вызывая на себя их праведный гнев. Ты пожелал выразить восхищение игрой трупы, после ухода большей части зрителей, спустился, воспевая дифирамбы Мельпомене, обошёл всех пожимая руки и награждая особо отличившихся, золотыми статерами, из толстого кошелька привешенного к поясу. Возле Феоксена задержался.

- Я был покорен твоей игрой, о серцеед, ты смог вызвать слезы очаровательной Таис, которой я очень дорожу. Приглашаю вас в Пеллу, в столицу Македонии, на весенние Дионисии, приедете?

Вперёд выступил Аретас, в ответ произнёс краткую речь, несомненно заготовленную заранее, в которой вполне предсказуемо прозвучали общие фразы благодарности. В голосе старого актёра, проглянули искренние радость и гордость оказанной честью. Желая окончить и так порядком затянувшийся обмен любезностями, Таис подойдя сзади, нежно потёрлась щекой о плечо.

- Александр, солнечный мой повелитель, наши пиршественные ложа простыли, а кушанья подёрнулись холодной корочкой.

Ты нервно дёрнул плечом, почти как тот актёр, показывая как неприятны попытки женщины манипулировать собой.

- Дура, - облегчено вздохнул я, отметив недовольно надутые губки смуглокожей красавицы.

И уже хотел уйти, решив, что сын царя не опустится до общения с случайными людьми, нанятыми ради десяти фраз, как вдруг ты двинулся к нам.

«Он не узнает, пока на моем лице маска, а тело скрывает просторная хламида из множества лоскутов, не поймёт, кто перед ним!»

Меж тем, быстро пожимая руки, ты приближался и против всех доводов рассудка, крупно задрожал не в силах побороть нервный озноб.

- Благодарю, благодарю!

Ты становился все ближе, а на меня словно столбняк напал. Ноги накрепко приросли к доскам.

- Благодарю!

Рука, будто налитая свинцом, потянулась навстречу, пальцы дрогнули принимая в ладонь твою пламенеющую кисть.

Вот сейчас он, выдернет её, отвернётся к другому, и перестанет существовать. Неосознанно, сжал руку, моля не размыкать пожатие и ты остановился. Могу поклясться Кибелой, но, в тот момент ты, вздрогнул. Не выпуская ладони, поднёс её к глазам, повернул, обнажая запястье и как во сне поцеловал. Прижался губами к пульсирующей жилке и застыл. Никто не мог понять, что происходит, мы стояли друг напротив друга и ни один не мог двинуться. Припав к руке, ты словно выпал из реальности, вдыхая запах улетал в мечтах за облака. Сбоку придвинулся хмурый Птолемей, будучи старше на девять лет, он считал вправе давать советы.

- Александр, отпусти парня, нас ждут.

- Пошёл в Тартар, козел вонючий.

Всех привела в изумление грубейшая фраза, с которой ты обратился к первому царедворцу.

- Пошли все в Тартар! Цербер вас раздери! Вон, все ушли от сюда.

Ты кричал, ничего не видя кроме моих непроизвольно согнутых пальцев, которые принялся беспорядочно целовать. Захватывая губами и слегка покусывая, возбудился, и помочь тебе можно было только одним способом, что я и сделал. Легко забросив левое бедро на родную поясницу, прижался к вздыбленному паху.

- Хочу тебя.

Я ничего не ответил, маска по-прежнему надёжно скрывала лицо, но куда бы я дел сбившееся дыхание, ласкающие подушечки пальцев, ноги, столь красноречиво обвившие твои бедра. Перехватив меня за талию, приподнял над полом, умоляя о соитии и я не отказал, упёрся в широкие плечи, и кивнув, насадился. Без масла, только увлажнив слюной вход, вобрал в себя того, кто был мне дороже всего на свете, даже собственной жизни. Крепко держа вздымающиеся бедра, ты, положился на силу рук, удерживая в воздухе далеко не тщедушное тело филэ. Я же старался как мог, в столь неудобном положении, умело поводил бёдрами, добиваясь более полных проникновений, сжимал тебя изнутри, заставляя вскрикивать от сладкой боли и когда ты, окончательно потеряв голову, попытался сорвать маску, ударил по руке.

- Нет.

- Прости.

Сперма закапала на дощатый пол, её было так много, что часть вылилась наружу. Задыхаясь, мы опустились на колени, не размыкая объятии, едва переводя дыхание от сильнейшего оргазма. Ты беспорядочно ласкал мои плечи и грудь, беззвучно шепча на ухо дорогое сердцу имя. Надо было уйти, но как? Точно младенец, я не мог сделать и шага, колени подгибались бедра, столь яростно сражавшиеся с твоими, разъезжались. И все же попытался освободится, ты не дал.

- Александр.

Неарх, юноша вызывавшими у меня наибольше уважение невероятной скромностью, осторожно попытался привести в чувство обоих.

- Юноше надо идти, видишь он не хочет продолжения отношений, отпусти его будущий царь, будь милосерден!

- Гефестион!

Застонал ты, не в силах объяснить произошедшего.Неарх тихо сказал.

- Гефестион умер, его нет и никогда не будет! Тебя привели в замешательства сходные черты, на подавайся обманчивому Гипносу, это лишь наваждение.

- Мой дорогой Гефестион! Я убил тебя своей жестокостью! Как я мог?! О боги, ваша кара невыносима! Смотрите, обезумев, я даже изнасиловал незнакомца, приняв его за моего филэ!

Медленно отходя от меня, ты действительно находился во власти безумия и вдруг, одна мысль остановила поток сумасшедших причитаний. Сняв с пальца самый дорогой перстень, с крупным сапфиром, протянул мне.

- Если это залечит твои раны, возьми, в оплату за мою несдержанности. А если и этого будет мало, пришли мне послание и я одарю, всем чем пожелаешь. Не хочу принуждать или покупать любовь, но если я не противен, возможно, мы могли бы встретиться ещё раз?!

Твой голос, моляще-заискивающий и взгляд, никак не согласный с интонацией - жадный до умопомрачения, привели в неистовство. Развернувшись,я врезал кулаком в челюсть, желая тебе прикусить лживый язык и обнаружил, как наваждение спало и я снова вижу все в истинном свете. Насильника, с красным от недавнего напряжения лицом, полностью удовлетворённого, довольного собой, отдающего неизвестной шлюхе за быстрый перепих дорогой перстень и пытающегося, продолжить с ней отношения в будущем. И не важно, что эта так называемая «шлюха» я сам, сейчас, ты предал меня, дав полное доказательно ненадёжности клятв. Как был, в маске и театральной хламиде, бросился бежать, путаясь в переходах сценических нагромождений. Найдя сваленный горкой реквизит, с протяжным вздохом освободился от чужих одежд, оставшись в привычном коротком хитоне.

Павсаний, лишь бросив взгляд на мои ноги в засохшей сперме ничего не сказал, пошёл греть воду на ванну. Я разжал кулак, взглянул на перстень.

- Щедрая плата, даже слишком. Стоит не меньше хорошего дома в Пелле, набитого мебелью и рабами. Интересно, а Таис ты дарил подобные вещицы?