Змей (ЛП)

Лахлан опустился на нее, его член прижался к ее расщелине. Отлично. Прямо так. Он уперся в нее чуть сильнее. Господи! Пот выступил на лбу от сдерживаемого желания. Лахлан чувствовал, что сейчас взорвется. Тепло разлилось в паху, собралось у основания позвоночника, заставляя сжиматься ягодицы.

Он хотел войти в нее. Хотел выкрикнуть ее имя, когда погрузился глубоко в нее, и будет обладать каждым дюймом ее тела, утверждая свои права на нее в самом интимном смысле.

Лахлан начал действовать быстрее, он себя уже не сдерживал. Его тело было в огне. Он слышал, как ускоряется дыхание Беллы и знал, что она чувствовала то же самое. Настойчивую необходимость, которая обрушилась на них обоих. Ничто не встанет между ними. Нет мужа, чтобы остановить ее. Белла была свободна. Она принадлежала Лахлану.

Его губы пробежались по нежной, чувствительной коже ее шеи. Он провел по ней носом, затем языком, покрыл поцелуями.

Руки Лахлана скользнули от ее тонкой талии до груди. Вспышка чистого вожделения пронзила его, когда мягкие холмики плоти наполнили его ладони. Он чувствовал ее соски, прижавшиеся к его груди, словно два камешка. Лахлан не мог остановиться. Груди Беллы были невероятными. Пышными. Упругими на ощупь. Ему хотелось мять, ласкать, поднимать идеально круглую плоть руками и перекатывать тугие вершинки ее сосков между пальцами.

Мягкий вздох удовольствия, вырвавшийся из ее приоткрытых губ, подстегнул его. Лахлан должен был попробовать ее. Узнать вкус ее обнаженного тела. Он хотел сжать губами эти затвердевшие сочные соски и втянуть их в рот. Обвести их языком и покусывать их.

Лахлан собирался взять ее. Знание молнией ударило в него. Наконец, после двух лет желания, она могла принадлежать ему.

Он сдвинулся ниже, перемещаясь к расстегнутому вороту ее рубашки. Раздвинул ткань подбородком и уставился на бледную, светло-кремовую кожу…

Лахлан застыл. Все внутри него резко остановилось - дыхание, колотящееся сердце, бушующие страсти.

Его рассеянный взгляд стал острым.

Выпрямившись, он отодвинул ткань, разрывая ворот ее рубашки, чтобы лучше видеть. Но не было никакой ошибки. Темные синяки омрачали кремовое совершенство кожи вокруг ее правой груди.

Отпечатки.

Его сердце снова стало биться. Громче. Тяжелее. Страсть сменилась другим первобытным желанием - убить.

Белла, должно быть, поняла, что привлекло его внимание, потому что она резко вдохнула и вцепилась в края рубашки, пытаясь прикрыться.

Но Лахлан не позволил ей. Он схватил Беллу за руку, заставляя посмотреть на себя. - Кто это сделал? – Леденящим холодом повеяло от его голоса, голоса одного из самых страшных и опасных горцев. - Кто тебя обидел?

Белла попала в другой мир. Перенеслась в мир чувств и ощущений, которых она никогда не испытывала прежде. Тепло его поцелуя. Давление его рук. Почувствовала свое тело прижатым к нему. Этого всего было слишком много.

Белле было слишком хорошо.

Белла была одна слишком долго, и ее тело ответило. У нее не было сил сопротивляться. Тюремное заключение ослабило ее больше, чем она хотела признать. Белла была слаба. Нуждалась в чем-то. А Лахлан был силой.

Но Белла знала, что это не только лишение свободы заставило ее отреагировать с такой силой. Это был Лахлан. Он один имел власть над ней, он один мог превратить ее в безмозглую распутницу.

Белла никогда не реагировала так ни на кого. Она не поняла этого тогда, и не понимала этого сейчас.

Какая разница. Ее это больше не волновало.

Белла предалась ощущениям. Пусть он ее поглотит. Пусть он заберет ее, куда хочет. Белла ничего не ощущала так долго, а он заставил ее снова почувствовать себя живой.

Лахлан пылал страстью, целовал ее и прикасался к ней, и только Белла подумала, что мельком увидела кусочек рая, как ее резко вернули обратно на землю. Кто тебя обидел?

Белла собрала разорванные края рубашки, пожалев, что ее потрепанную гордость нельзя так же легко собрать.

- Неважно, - сказала она, пытаясь отвернуться. - Это тебя не касается.

Но Лахлан не позволил ей. Он схватил Беллу за руку и повернул к себе. – Меня это уже коснулось.

Его ровный голос не обманул Беллу. Лахлан был в ярости. Взглянув на него из-под ресниц, она увидела страшные прищуренные зеленые глаза наемника. Каждая его частичка была ожесточенной и беспощадной, как она это помнила. Скрытые опасности, которые окружали его, все еще присутствовали.

Белла не понимала, что Саймон оставил следы. Он пришел к ней задолго до рассвета. Ее предстоящий отъезд исчерпал весь репертуар его попыток принудить ее к близости с ним. Саймон обещал, что ее не заставят принять постриг, если она позволит быть с ней. Когда Белла отказалась, его “убеждение” стало физическим. Он сжал и скрутил ее грудь своей звероподобной рукой, грязно ругал ее, пока она еще могла дышать, а потом попытался вклиниться между ее ног.

На мгновение, Белла подумала, что он не остановится. Что угроза изнасилования, которая висела над ее головой, как топор, наконец, упала. Она стояла заледеневшая, позволив ему притиснуть себя к каменной стене, думала, что будет раздавлена, но, в конце концов, Саймон отпустил ее.

В конце концов, это было только немного хуже, чем большинство иных вещей, которые ей пришлось пережить за эти годы. Так почему же она чувствует себя так плохо, когда Лахлан стал свидетелем ее позора?

Белла смахнула непослушные слезы с глаз. Да что это с ней? Какая разница?

- Мой тюремщик, - сказала она. - Сэр Саймон Фицхью.

Лахлан пристально смотрел на нее, его холодный, жуткий взгляд был твердым как гранит. - Он изнасиловал тебя?

Пустота в его голосе послала дрожь по ее позвоночнику. Белла покачала головой, уставившись взглядом на ноги. - Нет, мой титул обладал некоторыми преимуществами. - Ее попытка криво улыбнуться провалилась. Но это не имело значения. Лахлан видел все сквозь ее браваду; Белла ненавидела, как легко он мог прочитать ее. - Есть некоторые вещи, которые даже англичане не будут терпеть.

- Но он хотел тебя?

Белла не хотела больше говорить об этом. Ей не нравились его вопросы, и, когда она заставила себя взглянуть на него, его взгляд. - Он был скотом, который временами становился немного грубым. Все кончено, Лахлан. Ты ничего не можешь сделать, чтобы исправить это. Все в прошлом. Я просто хочу забыть об этом.

Это была правда. Саймон не имел больше власти над ней. Скоро он станет еще одним плохим воспоминанием.

Если бы Лахлана было столь же легко забыть. Белла все еще чувствовала тепло его поцелуя на своих припухших губах. Все еще чувствовала его руки на своей груди, безумную пульсацию между ног и ожог от его щетины на своей коже.

Как ему удавалось опустошить ее так быстро и полно? Сделать ее чувства слабыми и уязвимыми?

- Прости, Белла. Мне чертовски жаль, что тебе пришлось такое пережить.

- Тогда отвези меня к моей дочери. - Белла знала, что она играет на его чувстве вины, но ее это не волновало.

Он был тихим. Слишком тихим. В выражении его лица не было и намека на его мысли.

Белла взяла себя в руки, пытаясь забыть про этот опустошительный поцелуй и помнить о том, что действительно важно. Отложив свою гордость, Белла сделала то, чего безуспешно добивались от нее тюремщики: она попросила. - Пожалуйста, Лахлан. Пожалуйста, отвези меня к Джоан. Я должна увидеть дочь.

Каменное выражение его лица не изменилось. Ни одного маленького проблеска. Ни одного намека на то, что ее просьбы могут иметь какое-то влияние на него. Что она может иметь какое-то влияние на него. Он целовал ее, как будто не мог жить без нее, а сейчас это не имело никакого значения.

Лахлан покачал головой. - Мне очень жаль. Это слишком опасно.

Жаль? Слезы начали падать из ее глаз. Как он мог стоять вот так - после всего, что они пережили - и отказать ей в единственном, что имело для нее значение? Единственном, чего она хотела больше всего в мире.