Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

«Хозяин, прибыли молодой господин и госпожа».

Брат Шэнь Ляншэна был почти на десять лет его старше. У него и его первой жены была дочка, но она умерла, будучи еще в подгузниках. Это привело к развитию у жены депрессии и к ее последующей кончине.

На старшего сына, который никогда не переставал доставлять ему неприятности, Шэнь Кечжэнь тратил больше времени и усилий. Он устроил для него еще один подходящий брак, но, к сожалению, спустя восемь лет у новой пары все еще не было детей. Было очевидно, что эти отношения - лишь номинальные, ради сохранения лица обеих семей.

Несмотря на многочисленные провалы сына, Шэнь Кечжэнь не хотел портить веселого настроения в праздники. В ожидании ужина четыре члена семьи уселись играть в маджонг, можно сказать, весьма мирно. Имя женщины в девичестве было Ли Вань-сянь*, но оно не подходило ни ее внешности, ни характеру. Она определенно могла быть описана, как умная и скупая женщина. Развод был маловероятен, но двое жили каждый своей жизнью и даже имели разные чековые книжки.

Пока они играли за столом, Шэнь Ляншэн заметил ее роскошный наряд и был почти ослеплен светом, танцующем на ее бриллиантовом кольце. С другой стороны, его брат, казалось, даже не потрудился приодеться к Новому Году. Его костюм был староват, а воротник даже не был отглажен. Было очевидно, что он не только бездельник, но также не пользовался уважением дома.

Шэнь Ляншэн сидел напротив своего брата и бросил на него пренебрежительный взгляд. Старший брат заметил и посмотрел на младшего в ответ.

Они сцепились глазами, и первым отступил старший, улыбнувшись. Он знал, что брат смотрел на него свысока, но не осмеливался противостоять ему. Интересно, но он все еще помнил юного Шэнь Ляншэна с кукольным личиком, редко говорившего или смеявшегося. Мальчик сидел у него на коленях и не плакал, как бы сильно он не щипал его за щеки забавы ради.

К сожалению, эти дни давно прошли. Сейчас он не мог ударить его. Все, что он мог - лизать его ботинки, но даже не знал, как начать. Брат действительно вселял в него ужас.

После семейного ужина брат Шэнь Ляншэна неуверенно попросил старика о разговоре в кабинете, скорее всего о деньгах. Шэнь Ляншэн остался в гостиной с невесткой, не ведя никакой беседы.

Ли Вань-сянь чинно сидела на диване, очищая арахис красными накрашенными ногтями. Она осторожно счищала слои, совершенно игнорируя Шэнь Ляншэна. Не желая этого фиктивного брака, который был словно тюремным заключением, она презирала каждого члена семьи Шэнь.

Шэнь Ляншэн также не пытался начать беседу и листал газету. Затем он нахмурился и взглянул в сторону кабинета.

Ли Вань-сянь тоже услышала шум, похожий на ссору. Ее губы скривились в усмешке, и она, казалось, предвкушала шоу.

«Вон! Убирайся с глаз моих! Все вы!» - дверь в кабинет, наконец, распахнулась и представила шумный концерт криков Шэнь Кечжэня.

Ли Вань-сянь не была заинтересована в просмотре продолжения. Она встала, стряхивая ореховую шелуху, и попросила прислугу принести пальто, следуя приказу своего свекра.

Исключением был только невиновный Шэнь Ляншэн, но он не мог утешить отца. У мужчины был ужасный нрав - если курок был спущен, никто не мог его успокоить, и он не собирался даже пытаться. Он просто сидел на своем месте, пока его брат не выбежал в гостиную. Тогда он встал и небрежно предложил: «Сестра уже уехала с шофером. Может, подвезти тебя?»

Мужчина вздохнул, поразмыслил минуту и слабо кивнул.

Это действительно было странно: у него хватало духа спорить с Шэнь Кечжэнем, но не с Шэнь Ляншэном. Ясно, что он не дошел бы до этого, останься Шэнь Ляншэн за границей, но у него не хватило решимости протестовать. Потом, в конце концов, он утратил мужество, даже чтоб злиться

Сегодня Шэнь Ляншэн приехал на своей машине. Два брата сели в нее и ехали некоторое время молча. Шэнь Ляншэн взял сигарету, и когда он зажал ее губами, брат дал ему прикурить.

В свете зажигалки он глянул на старшего брата. Шэнь Кечжэнь и миссис Шэнь были красивыми людьми, и сын пошел в них, несмотря на неудачи в жизни. Хотя ему было за тридцать, и он все еще мало чего достиг, он был симпатичным мужчиной. Можно сказать: красиво снаружи, да гнило внутри.

Шэнь Ляншэн знал, почему его брат подлизывался к нему сейчас, и нашел его потуги казаться маленьким и жалким немного комичными. После короткого молчания он заговорил: «Загляни ко мне в офис после праздников. Я выпишу чек».

«Я знал, что могу рассчитывать на тебя, А-Лян», - возможно ген бесстыдства был присущ этой семье. Мужчина сверкнул оскалом и добродушно продолжил: «А-Лян, ты скинул вес?»

Шэнь Ляншэн нахмурился с сигаретой во рту. Он терпеть не мог, когда его так называли, поэтому не ответил.

Было уже за десять вечера, когда он вернулся домой. Большая часть прислуги разошлась по домам на праздник, оставив поместье пустым и лишенным сезонного духа.

Шэнь Ляншэн не придерживался обычая встречи традиционного Нового Года. Он принял ванну и отправился в постель, но не смог сразу уснуть. Он вспоминал разговор с отцом и размышлял о наведении порядка в поместье после праздников.

Шэнь Ляншэн обладал исполнительной властью в бизнесе семьи Шэнь, но собственность и акции были все еще оформлены на имя его отца. Изначальным планом Шэнь Ляншэна было: брать то, что дают, но сейчас, в этих многообещающих обстоятельствах, он бы не был спокоен, пока не прибрал все себе.

Шэнь Ляншэн не пошел бы открыто против воли отца, поэтому брак был неизбежен. Это могло произойти уже в этом году. День помолвки также стал бы днем их с Цинь Цзином расставания.

Думая об этом, он не испытывал большой грусти: чтоб что-то обрести, нужно что-то потерять. Когда одна чаша весов перевешивала другую, он должен был отпустить последнюю. Он знал это правило лучше кого-либо, и всегда мог отпустить без колебаний.

Он также знал, что нельзя продать корову и продолжать пить молоко, но и чувствовал скоротечность времени. Они с ним жили в одном городе четыре года, но, увы, встретились слишком поздно.

От этих мыслей он подскочил и, посидев немного в темноте, снова оделся и поехал в Наньши.

Цинь Цзин ужинал у Лю, затем встретил Новый Год и поел пельмени в честь праздника. Потом, после фейерверков, он полупьяный поковылял домой. Мужчина зажег печку и оставил форточку открытой, для циркуляции воздуха, перед тем как приготовиться ко сну.

Он расправлял постель, когда услышал снаружи стук в ворота. Цинь Цзин приостановился, подумав, что ослышался, но повторный стук подтвердил его подозрения. Почему-то он догадался, что это был Шэнь Ляншэн, и побежал открывать ворота, с бешено бьющимся сердцем.

«Уже поздно, ты должен, как минимум, спросить, перед тем как открывать», - рассерженный неосторожным поведением, Шэнь Ляншэн начал с ругани вместо объяснения, почему он появился.

«С Новым Годом, господин Шэнь», - полностью проигнорировав выговор, Цинь Цзин с усмешкой склонился и громко чмокнул мужчину в щеку.

«Думаю, собака здесь - ты», - от вида учителя, подбегающего к нему, словно щенок, настроение Шэнь Ляншэна улучшилось, и он сгреб мужчину в объятия, приподняв. Он не преминул оценить, занося его в дом: «Кажется, вся еда, что мы тебе скармливаем, пропадает зря. Скажи, когда ты потолстеешь достаточно, чтобы продать на рынке?»

«Хмм… еще пару дней, я думаю, - Цинь Цзин ответил на шутку, приземлившись на твердый пол в доме. - Но за меня много не дадут, так что просто оставь меня себе. Не будь таким скрягой».

«Ты много выпил?» - догадался Шэнь Ляншэн по хихиканью и красным щекам.

«О-о, парень, да разве я когда-нибудь? - Цинь Цзин был разговорчивым, когда напивался, и начинал жаловаться мужчине. - Ты знаешь мою крестную. Боже мой, эта леди умеет пить. Она хлещет эрготоу*, будто это сок. Потом, после ужина, она заставила меня пить с ней, пока мы ели пельмени, сказав что-то типа «пельмени и водяра - лучшая пара». Как если б это было…»

Шэнь Ляншэн нашел нечленораздельное бормотание мужчины весьма забавным и прервал его поцелуем.