В плену красной Луны

— Это был ахал, возможность для неженатых мужчин и незамужних женщин... познакомиться ближе. Они ухаживают друг за другом, поют, музицируют, читают стихи. Наши женщины очень красивы.

Она сердито отняла свои руки. Пальцы ее дрожали.

— Я надеюсь, что вы вчера имели успех. — Она быстро отвернулась и пошла дальше.

Он степенно пошел за ней.

Перед ними показались бедные хижины, целиком построенные из тростника, который рос у мелкого берега реки. Связки тростника были не обрезаны, и поэтому хижины напоминали воробьиные гнезда.

— Здесь живут иссегары, — пояснил Аркани. Она услышала снисходительность в его голосе. — Они привязаны к земле.

— Но они живут в жалких хижинах, — возразила Дезире.

— Амаер никогда не станет жить в таком шалаше из тростника, — проговорил он в ответ. — Единственное приемлемое место жительства — это эен, кожаная палатка.

Они подошли к концу оазиса. Перед пространством, где плодородная область переходила в дюны Сахары, стояло странное круглое здание из камня — открытая башня, из которой шел дым. Пахло древесным углем, жиром, металлом, за стеной раздавался равномерный стук молотков.

Аркани остановился в некотором отдалении и что-то крикнул. Из-за каменной стены появилось лицо. Мужчина почтительно приветствовал Аркани, и, к удивлению Дезире, ее спутник ответил столь же почтительно. Только после приглашения мужчины он подошел ближе.

Мужчина откинул ковер, прикрывавший вход. В темноте в здании лежали мечи, ножи, украшения, амулеты и некоторый инвентарь. Это, должно быть, кузня.

Аркани взял нож и вышел с ним наружу. При дневном свете он проверил обработку, остроту клинка, твердость металла. Мужчины обменялись короткими фразами, затем Аркани вернул хозяину нож. Дезире охотно осмотрела бы серебряные украшения, однако Аркани мягко, но настойчиво отвел ее от здания.

— Не сейчас, — сказал он.

— Кто он? — Она указала на кузнеца.

— Он принадлежит к энадам, кузнецам, они соприкасаются с металлом.

— Ну и что?

— Они обладают магической силой. Их одновременно презирают и боятся. Они живут вне нашего общества.

Дезире растерянно покачала головой.

— Я всего этого вообще не понимаю. Каждый из вас, благородных, носит меч и нож, а также амулеты, и тем не менее вы презираете того, кто их изготовляет.

— Да, это так, но у них есть свои преимущества. Так как они не должны соблюдать нормы нашего поведения, им разрешается то, что запрещено нам. Например, их охотно привлекают в качестве посредников при заключении браков.

— А вы так боитесь своих женщин, что вам требуется посредник для свадьбы? И еще такой, который живет вне вашего общества? Разве вы не можете прямо объясниться женщине в любви?

— Никогда! Мужчина должен произвести впечатление на женщину, привлечь ее внимание, понравиться ей, но никогда он не может спросить ее прямо.

— Никогда?

Он стоял совсем близко к ней и смотрел на нее сверху вниз. Этот взгляд заставил ее вздрогнуть. Ее смущали многие вещи, о которых он рассказывал и которые она еще не могла правильно понять.

— Никогда, — прошептал он и снова взял ее руки в свои. Они стояли под финиковыми пальмами. Ветер шелестел в верхушках деревьев над ними, и где-то вдалеке кричал осел.

— Жаль, — ответила она так же тихо. — Объяснение в любви придало бы гордым рыцарям пустыни больше сердечности.

Он приложил ее руку к своей груди, туда, где она могла ощущать глухое биение его сердца.

— У этих рыцарей есть сердце, Дезире. Они только умеют это скрывать. И их любовь должна оставаться скрытой.

Она отняла свою руку до того, как колени у нее окончательно ослабели, смущенно отвернулась и пошла к реке, в которой, громко крича, плескались несколько детей.

— Река называется Аддхар, — произнес Аркани рядом с ней. — Река, как наше сердце, она течет и дарует жизнь. Иногда уходит в песок. Однако это не означает, что ее нет, внизу, под песком, она течет дальше.

Дезире молчала. Все было еще сложнее, чем представлялось. Она должна прекратить свои расспросы и наконец ограничиться лишь самым существенным. Девушка подняла голову и посмотрела на мужчину.

— Все очень интересно, но многое показалось чуждым и непонятным для меня. Таниммерт, Аркани.

Его глаза улыбались, и золотые точечки сверкали, подобно звездам, в серой радужной оболочке.

— Ассидараг ак аззель иххоссаюан. Я желаю тебе прекрасного дня.

Она одарила его улыбкой.

— Ассидараг ак аззель иххоссаюан, — повторила она, пожелав ему того же самого.

Он покачал головой.

— Ассидараг ам аззель иххоссаюан, — поправил он ее, — ты должна использовать женскую форму. Ты ведь женщина.

— Ах да! — Она внезапно почувствовала, что краснеет. — Я это уже почти забыла.

Он поднял руку и нежно погладил кончиками пальцев по ее щеке, обвел пальцем линию ее губ.

— Я не забываю это ни на одно мгновение, — прошептал он.

Затем слегка надавил пальцами на ее губы, и это было похоже на поцелуй. Внезапно он отвернулся и ушел.

Глава 18

Ахитарель присел на корточках перед палаткой и, сузив глаза, смотрел вдаль. От реки быстрыми шагами приближался Аркани. Ахитарель почувствовал, что его сын взволнован. Он наблюдал за тем, что происходило до этого. Та, чужая женщина...

Аркани присел рядом с ним. Отец не ожидал, что Аркани ему что-нибудь скажет. Он сам скажет кое-что своему сыну.

— Ты знаешь, почему мы являемся любимцами богов? — спросил Ахитарель.

Аркани бросил на него быстрый взгляд, но продолжал молчать.

— Тогда я скажу тебе, мой сын. Потому что мы остаемся верны самим себе, нашей жизни, нашим традициям. Поэтому боги позволяют нам выжить в этом море из песка, камня и засухи. Мы достаточно умны, чтобы отворачиваться от чуждого нам мира. Не потому, что не понимаем его, а именно потому, что понимаем: чужой мир не для нас.

— Ты боишься изменений? — спросил Аркани тихо и, засунув высушенный финик под покрывало на лице, медленно разжевал его.

— Я не боюсь, потому что амаер не знает страха. Однако я вижу, что они приближаются, и буду всеми силами бороться против них.

— Откуда они должны прийти? — захотел узнать Аркани.

Аменокаль показал на Дезире, прогуливавшуюся вдоль реки.

— От нее.

Аркани коротко рассмеялся.

— Что она должна изменить? Она вообще не знает нашей жизни.

— Тебя она уже изменила, — возразил Ахитарель.

Аркани тщательно жевал финик.

— Я все еще амаер и элелли[12], — сказал он.

— Яд зла действует коварно. Сначала ты его не ощущаешь, а замечаешь уже слишком поздно.

— Она гордая и умная женщина. У нее нет намерений вредить нашему племени. Ее выздоровление не за горами. Мы должны поддержать ее желание найти своего отца. После этого она вернется в свой мир.

Ахитарель вцепился в свой тугулмуст[13], как будто боялся, что потеряет его.

— Она носит с собой гри-гри[14] смерти, — пробормотал он.

— Мать сказала, что она чувствует себя хорошо. Рана на ноге заживает.

— Я не имею в виду, что гри-гри войдет в нее. Он убьет нас.

— Ты это видел? — Аркани выплюнул косточку финика и закопал ее в песке.

Ахитарель слабо кивнул.

— Тогда ты должен спросить марабу[15], — предложил он.

— Я и собираюсь это сделать: поехать к нему и спросить у него.

Аркани молча поднялся. Минуту он стоял, затем повернулся к отцу.

— Ты аменокаль. Я твой сын и сделаю то, что ты потребуешь. Однако то, что я чувствую, ты не можешь определять.

Затем он пошел, чтобы оседлать своего мехари[16].

Дезире вошла в тень шатра. Прогулка физически не слишком напрягла ее. Даже боль в ноге исчезла. Однако в голове роились мысли, подобно маленьким песочным чертенятам, которые, крутясь, танцевали в песке пустыни.

Теперь она знала, что гордость мужчин в голубом не позволяет им открыться женщине. Однако есть другие возможности выказать ей свои чувства.