Навечно преданный (СИ)

Кричит Джон. Он на поле боя. Плечо горит огнём, кровь тёмным заливает алую ткань мундира, а ругающийся матом Лестрейд во всю силу своих лёгких под свист и грохот канонады орет, призывая солдат на помощь своему королю. Его тащат куда-то прочь, не давая погибнуть под копытами лошадей, а он всё пытается отдавать команды. Одно лицо фантомом сменяет другое — вот обеспокоенные карие глаза Грегори, вот сержант Хопкинс радостно сообщает, что бастион взят, вот что-то причитает, разрывая на нём рубашку, озабоченный доктор Андерсон, вот ехидно искажаются акульим оскалом тонкие губы Чарльза Магнуссена… Чёрт, этот-то каким образом здесь оказался? Пошёл вон, тебя там не было! «О, это не важно, Ваше Величество, — шепчут, ухмыляясь, ненавистные губы, — это не важно. Главное — Шерлок мой, всегда был мой, и всегда будет.» Джон вырывается из рук обступивших его и закрывающих собою друзей: «Ни за что. Я не отдам тебе его, слышишь? Ты, ублюдок, и волоса на его голове не стоишь, он не должен быть рабом!» Магнуссен смеётся в лицо: «Но он раб! Мой раб!» И Джон видит, как трость в руках ненавистного врага упирается острым концом в обнаженное плечо лежащего у их ног длинного стройного тела. «Или ТВОЙ РАБ? Выбирай, Джонни!»

Человек у ног покорен и внешне бесстрастен, лишь ясные серо-зелёные глаза горят напряжением и ожиданием чего-то. Джон — в гневе и желании спасти, он слаб от своей раны и одновременно силён непоколебимой решимостью. Он чувствует раздирающую боль от пули и одновременно колющее давление в обнаженную плоть от металлической трости. Он — негодование и спокойствие, он — ярость атаки и ожидание, он — собранный коренастый охотник и гибкий грациозный затаившийся зверь, он — Джон и Шерлок одновременно.

И в тот момент, когда он это осознает, боль становится совершенно невыносимой, но два тела — стройное, обнаженное и невысокое, жилистое и окровавленное — туманом и гранитом сливаются воедино, наплевав на преграды, на поддерживающие руки друзей и ядовитое шипение врага. Общие мысли, чувства, ощущения кружатся в мощном водовороте, изливаются неукротимым водопадом, утаскивают на глубину, на илистое дно, к самым истокам: детскому смеху, морским брызгам в лицо и чему-то нестерпимо важному и совершенно необходимому, зажатому в детской вспотевшей ладошке.

«Отныне твои тело, и разум, и сердце, и душа принадлежат мне!»

«Отныне мои тело, и разум, и сердце, и душа принадлежат тебе!»

«Да,» — согласно опускает взгляд Шерлок.

«Да,» — уверенно кивает Джон.

И открывает глаза.

====== Глава 10 ======

Ощущения реальности возвращались постепенно, как после глубокого и долгого сна.

Горечь и металлический привкус во рту. Удушливо-приторный запах благовоний, забивший ноздри и горло. Шум в ушах, через который пробивается чей-то испуганный, зовущий его голос. Сумеречный свет коптящих факелов сквозь приоткрытые веки. Горячие длинные пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в предплечье.

И над всем этим — удивительное чувство абсолютной полноты и законченности.

На плечо, осторожно потормошив, легла чья-то ладонь:

— Ваше Величество, умоляю! — запричитал над ухом голос мэтра Ромуса. — Очнитесь же наконец!

Джон неохотно моргнул. Яркие живые воспоминания — свои и чужие, — только что переполнявшие до краёв его сознание, отступили, как отливная волна, и потускнели. Но к своему глубокому удивлению, король отметил, что чувство наполненности при этом не исчезло, наоборот — стало ощутимей и весомей, и источник этой полноты был совсем рядом, можно сказать — просто в его руках. Оно исходило от человека, которого Джон, стоя на коленях посреди винного погреба, продолжал поддерживать, хотя прежней необходимости в этом уже не было. Шерлок — отныне его Преданный — сидел, одной рукой опираясь на каменные плиты, а другой — ухватившись за его, Джона, руку, словно утопающий за брошенный ему канат, и, часто моргая, смотрел в лицо своему новому Хозяину с, как показалось Его Величеству, бесконечным изумлением.

Однако, как только их взгляды встретились, изумление в глазах Преданного растворилось, оставив вместо себя знакомое покорное ожидание, а затем и оно скрылось под кротко опущенными ресницами. Обжигающие пальцы дрогнули, отпуская руку короля.

— Прошу прощения, мой господин, — прозвучало ровно и почтительно, словно и не было только что пережитых вместе жизней и разделённых на двоих боли и счастья. Но по всё ещё дрожащим под его ладонями плечам Джон понял: за несколько прошедших минут — или часов? — Преданный видел и чувствовал то же, что и он сам, и что это произвело на Шерлока не меньшее впечатление.

Его Величество медленно отпустил юношу и неловко поднялся с колен:

— Как ты? Можешь встать?

Шерлок, не отвечая, предпринял неуверенную попытку и виновато качнул головой:

— Нет, господин. Простите. На восстановление сил потребуется время.

— Ваше Величество, необходимо закончить процедуру, — зачастил торговец, для пущей убедительности отчаянно жестикулируя. — Процесс не завершён, Связь не может быть полноценной. Да и вообще — не может быть! Нужно, чтобы Преданный произнёс свою часть формулы установления, а Вы — поставили на нём свой знак…

Не слушая мэтра Ромуса, Джон повернулся в сторону его молчаливых ассистентов.

— Ребятки, позовите-ка господина Лестрейда — он наверняка дежурит у входа…

— Сир, прошу Вас! — взмолился торговец. — Мы же упускаем драгоценное время!

— Упускаем! — раздражённо гаркнул в ответ шотландский монарх. — Вы чуть не отравили моего Преданного, у него жар, ему явно нужна срочная медицинская помощь, а вы тут о каких-то формулах дурацких. Всё, что нужно, было нами произнесено — поверьте! И прикажите вашим помощникам позвать моего начальника стражи — видимо, мои слова для них не указ.

— Позови господина капитана! — повелительно бросил старик одному из Преданных. Юноша тут же зашагал к выходу. — Ваше Величество, я всё понимаю, для Вас это стресс и шок, но так было нужно, а теперь необходимо закончить, иначе всё зря, поймите… Встань на колени перед будущим Хозяином! — это относилось уже к Шерлоку, который, уперевшись руками в пол и склонив голову, тяжело дышал, всеми силами стараясь не отключиться. Услышав приказ торговца, Преданный вопросительно взглянул на Джона, ожидая от него подтверждения.

Скрип открывающейся двери и быстрые приближающиеся шаги на несколько секунд отвлекли внимание Его Величества, оставив без ответа как суетливые метания мэтра Ромуса, так и беззвучный вопрос Шерлока.

Воспользовавшись этим, торговец знаком приказал второму помощнику приподнять обессилевшего Преданного, а сам достал из заранее подготовленной жаровни раскалённое докрасна тавро — букву «W», незамысловато стилизованную под корону, на длинном металлическом стержне с удобной деревянной ручкой, и услужливо поднёс его Джону.

— Прошу Вас, сир! И так многое нарушено, пропущен важный символический момент освобождения Преданного из тьмы порочного своеволия, необходимо хотя бы закончить правильно!

Его Величество с явным неудовольствием оттолкнул подносимое ему орудие и жёстко отрезал:

— Уймитесь наконец, господин Ромус! Я не стану клеймить человека, словно он бессловесный скот. И мне плевать на весь ваш символизм и драматическое внушение. Связь установлена. Кому об этом знать, как не мне? — и король обратился к подоспевшему Лестрейду, отдавая ему распоряжение прислать пару стражников — вынести ослабевшего Преданного.

— Но как же печать Связи? — недоумевал мэтр, в растерянности размахивая оказавшимся бесполезным клеймом. — Это же гарантия! Прочное единение с Хозяином… Как без этого? — последние слова застряли в горле, когда суровый потемневший взгляд Его Величества обратился на него с непоколебимой решительностью:

— Да куда. Уж. Прочнее?! — Прошипел Джон, делая ударение на каждом чертовом слове. — Почему вы не предупредили меня, господин Ромус? Почему не сказали, что в момент установления единение будет таким… полным?!

— Что Вы имеете в виду, сир? — еле выговорил торговец, широко распахнув глаза от удивления. Король, напротив, прикрыл свои, изо всех сил стараясь взять себя в руки и успокоиться.