Навечно преданный (СИ)

— А как же честь Дома Холмсов? — не унимался Ватсон, в котором вдруг и совершенно не к месту проснулся политик. — Одно дело, когда ты Преданный и просто не можешь физически существовать без Хозяина, подчиняясь навязанным инстинктам, и совсем другое — когда ты свободен, и желаешь быть рядом со мной… ну, сам знаешь, почему. Что скажут другие, когда узнают? Поползут слухи… Это может навредить репутации Императора.

— Собственная репутация Вас уже не волнует, милорд? — усмехнулся Шерлок. — Но ты совершенно прав, Джон, и именно поэтому будет крайне неразумно делать подобную информацию достоянием общественности. Как Преданный я просто обязан находиться рядом с тобой, в конце концов, это вопрос жизни и смерти, и всякому сие ясно, как божий день. Зачем смущать умы неуместными вопросами? Я не сомневаюсь, что, догадавшись и проанализировав ситуацию, сир Майкрофт придёт к такому же выводу. И, разумеется, постарается придумать наиболее благовидный предлог для пребывания своего брата при шотландском королевском дворе, дабы хоть как-то завуалировать мой вынужденный статус Идеального Слуги.

— А как же королева? — принимая всю неоспоримую убедительность высказанных Холмсом доводов, Джон всё же не мог оставить без внимания чувства этой достойной женщины, на чью долю выпало немало горьких испытаний. — Она твоя мать. Ей тоже не следует знать о том, что её сын свободен от рабской зависимости?

— Это что-то изменит? — глубокий баритон, мгновение назад звучавший уверенно и веско, вдруг затих почти до неверного шёпота. — Полагаешь, Её Величество действительно будет рада получить назад своего давно оплаканного сына… таким?

— Что значит «таким», Шерлок? — возмущение Шотландца не знало границ. — Ты прекрасный молодой человек, достойнейший из всех, кого я знаю, умный, воспитанный, образованный, с безупречными манерами — когда хочешь того, разумеется — с неисчерпаемым списком талантов, с благородным сердцем… — Король прикусил губу, но не смог сдержаться: — Невероятно привлекательный, в конце концов. Да любая мать могла бы гордиться таким сыном! Особенно если учитывать всё, что тебе пришлось вынести…

— Вот именно, Джон — учитывая всё! — прервал дифирамбы распалившегося любовника Холмс. — Разве ты не понимаешь? Она помнит своего сына пятилетним ребёнком: весёлым, озорным, забавным, таким, каким и положено быть детям в этом возрасте. Родным. Любящим. Но того невинного ангелочка больше нет, он давно умер, исчез. Кто я для неё? Совершенно чужое существо, выращенное на продажу, подобно животному, лишённое памяти кровных уз. Не умеющее любить…

— Ты — её дитя! — Его Величеству вновь захотелось заключить в объятия своего глупого гения, разбирающегося во всём на свете, но, видимо, так и не научившегося до конца понимать сущность человеческой натуры. — Утерянное, а теперь вновь обретённое. Познавшее много жестокости и страданий, но сумевшее выстоять и сохранить себя. Разве этого не достаточно? И почему ты говоришь, что не умеешь любить? Кто, как не я, может судить об этом?

— Ты — совсем другое дело, Джон, — упрямо поджимая губы и пряча растерянный взгляд от пытающегося заглянуть ему в глаза друга, возразил принц. — Не забывай — меня двадцать лет готовили к тому, чтобы стать неотъемлемой и незаменимой частью Хозяина. И при этом жёстко искореняли даже намёк на любую иную привязанность. В Школе, если между кем-то из воспитанников возникала малейшая симпатия, тень дружбы, просто желание помочь собрату без приказа кого-то из Мастеров — за этим сразу следовало наказание. Стоило подать руку упавшему во время тренировок или позволить себе улыбнуться в ответ на чей-то взгляд — и провинившихся тут же заставляли сечь друг друга плетью. Количество ударов зависело от тяжести проступка. Безотказный способ превратить сердце в кусок льда.

— Но ведь всё не так безнадёжно, — осторожно запротестовал Ватсон. — Я же видел, как ты относишься к Грегу и к миссис Хадсон, и к леди Хупер… Разве это не проявление симпатии? Твоё сердце давно уже оттаяло, и я готов поклясться, что на месте холодного айсберга теперь клокочет настоящий вулкан. Ты же общался с сиром Майкрофтом — неужели встреча с братом оставила тебя равнодушным?

— Не оставила, — Шерлок вздохнул, — но я так и не разобрался, что чувствую к этому человеку. Да, он мой брат. Да, он любит меня и сделал почти невозможное, чтобы спасти, но… Всё это, в большей степени, дань памяти о том же пятилетнем мальчике. Это того Шерлока Майкрофт любит, ради него он переворачивал Тортугу и готов был пожертвовать репутацией и честью. Я благодарен ему, Джон, я готов ответить ему тем же, но могу поклясться — мой отъезд принёс Императору определённое облегчение. Вряд ли он представлял, какими должны быть наши дальнейшие отношения, останься я в Лондоне. Допускаю, это также явилось одной из причин, почему Его Величество отпустил меня с такой лёгкостью.

Вскочив на ноги, принц сделал несколько стремительных шагов и замер, повернувшись к Шотландцу вздрагивающей спиной.

— Мне трудно сходиться с людьми, трудно впускать их в свою душу, Джон. Возможно, это когда-нибудь изменится, возможно нет. Ты для меня — единственный по-настоящему близкий человек. Лишь к тебе я могу испытывать действительно глубокие чувства — и дело тут не только в Связи, хотя она и является неотъемлемой частью наших отношений. Но остальные… Друзья, брат… Я готов ради любого из них отдать жизнь, но достаточно ли этого? И эта женщина. Мать… А если моё сердце останется безучастным к ней? Если моя холодность ранит или оскорбит её? Будет ли сие справедливо после стольких лет пусть и горестного, но успокоения? Не лучше ли мертвецам оставаться мёртвыми?

Приблизившись и положив осторожные ладони на ссутулившиеся плечи возлюбленного, Джон ощутил, как тело того сотрясается крупной дрожью, и, с некоторым усилием развернув Преданного к себе, всё-таки поймал ускользающий взгляд:

— Ты боишься, Шерлок, и это понятно. Твой страх уместен и оправдан. А ещё он подтверждает то, что твоё сердце вовсе не так холодно и безучастно, как ты себе воображаешь. Беспокойство о другом человеке — лучшая основа для любых отношений. Поверь, твоя мать будет счастлива обнять тебя снова. И даже если при первой встрече ты не испытаешь каких-то особо глубоких чувств — это не значит, что они не возродятся со временем. Думаю, у Её королевского Величества достанет терпения и мудрости подождать, пока твоя душа сможет раскрыться перед ней. А материнская любовь и забота помогут в этом. И не забывай: я тоже буду рядом, не оставлю тебя ни на минуту, поддержу, ты только не бойся, себя не бойся, милый мой… — последние слова, сбивчивым шёпотом произнесённые в опасной близости от пульсирующей на точёной шее прозрачно-голубой венки растворились в сладостном поцелуе. Прикосновения бережно поглаживающих рук расслабили напряжённые плечи и спину терзаемого сомнениями молодого мужчины. Вдохновлённый успехом, Шотландец поспешил привести ещё один аргумент, заодно пытаясь и для себя прояснить очередной тревожащий вопрос:

— Возможно, постепенно ты сможешь восстановить и некоторые воспоминания. Я не говорю о конкретных образах, но ведь есть память тела, забытые чувства… То, что я видел во время установления Связи — оно ведь не потеряно? Не знаю, что там сотворили с тобой Мастера-хирурги, но, похоже, их вмешательство не так уж необратимо, судя по тому, что произошло в Эплдоре…

Шерлок замер в объятиях участливых рук, словно разрываясь между желанием не покидать их ласковый приют и необходимостью разъяснить Ватсону подлинное положение дел. Победило второе, и Преданный, неохотно высвободившись из благостного плена, отступил на шаг, всем видом давая понять, что готов удовлетворить интерес Его Величества целиком и полностью.

— Моё освобождение от физической зависимости не имеет ничего общего с действиями Мастеров-хирургов, — на его невозмутимом лице не было и следа недавних сомнений, а голос звучал чётко и размеренно, словно у читающего урок учителя. — Производимые ими изменения действительно носят необратимый характер, в отличии от того, что делает с разумом воспитанников Мастер-душевник… Именно он отвечает и за блокирование памяти, и за формирование определённого поведения, и за развитие необходимых для каждого Преданного навыков. Избранные им методы должны применяться к имеющемуся в распоряжении Школы исходному материалу с неукоснительной точностью, иначе добиться желаемого результата будет просто невозможно.