Ома Дзидай (СИ)

– В рабство?

– Нет, что ты! – смутился правитель Фурано. – Просто дал им выбор – согласились.

– Занятное явление. Ведь идзинам нельзя ступать на нашу землю. Священная же.

– Так не всегда было. На этом настоял Коногава. Видишь ли, наш господин внес немало поправок в законы. Власть его опьянила.

– О чем это ты?

– Признаки везде и всюду. Главное – приглядеться. За две тысячи лет существования бакуфу все становится только хуже. Каждый сталкивается со своими трудностями. Крестьяне живут впроголодь. Неусыпный надзор за численностью населения. Выдуманные обвинения как повод срубить неугодным головы. Разорительные налоги. Слежка за даймё. И так далее…

– Хм, а как это отразилось на Урагами?

– Сёгун боится свержения, как дерево – огня. Каждый второй год я и другие даймё должны проводить в его ставке. На следующий – присылать кого-то из родственников. Помимо прочего.

– Как гостей?

– Заложников, – скрипнув зубами, поправил отец. – И так – без конца. В этом весь санкин котай . Он опутал нас, как мух в паутине. Потому за столом ты не увидела Нагису. Бедняжка будет в Оме до следующей весны. Потом настанет мой черед.

– Ну, а в общих чертах?..

– Осталось около четырехсот даймё из пятисот. Поскольку доход в десять тысяч коку не каждый имеет. Также отпала нужда в большинстве самураев. Они стали ронинами и разбрелись кто куда. Разбойничают, или покончили с собой, раз больше нет возможности служить тем, кому присягнули. Дзунпей оградил Мэйнан от остального мира и любых вещей, с ним связанных. В особенности это касается вероисповедания. Жестокое восстание на Хорубане – тому пример…

– Чем все кончилось?

– Подавлено. Причем – не менее жестоко. Суть в том, что перемены капля за каплей наполняли яростью сердце Рю. Он слишком любил страну. Наблюдать за ее ороговением ему было больно. Я разделял его негодование, однако двадцати лет в пляске со смертью мне хватило. Хотелось покоя. Мой же сын был юн и пылок. За свою несдержанность ему и пришлось поплатиться.

– То есть?

Я давно потеряла счет времени. Позабылись первопричины беседы.

– Рю был дерзок и безрассуден. В открытую порицал бакуфу – и не в тех кругах, где это бы ему сошло с рук. Но до кровопролития не дошло. Иначе он единовременно подписал бы себе смертный приговор. Тогда мы с Дзунпеем еще могли сладить и сошлись на том, что сына просто вышлют. Без права вернуться даже костьми. Так я потерял и его, и доверие сёгуна к Урагами. Однако Рю винить мне не за что.

– Навсегда ли потерял…

– С тех пор все изменилось. После ухода Китано и Рю мы с женой потонули в ссорах. Тысяча лет подряд. Рождение Юки не спасло брак. Наверное, я наговорил лишнего. Меня покинула и Фумико, оставив воспитывать дочь в одиночестве.

– Куда она запропастилась?

– Да кто бы знал, – глубоко вдохнув, сказал даймё. – С последнего вечера в замке никто ее не видел. А я не берусь гадать над ее судьбой. Фумико больше нет – и все. Юки была девочкой. Значит, она покинула бы отчий дом. Я нуждался в наследнике. Урагами, которому бы оставил родовой хан…

– И поэтому женился снова, – подытожила я.

– Как видишь. И вправду, долог же наш век. Но тем больше дней могут стать последними. – Отец поразмыслил над произнесенным. – Что ж, свое я получил. Но ведь она… – Он показал пальцем за спину. – она – не Фумико и не Кин. У нас просто общие дети. Так что моя жизнь – как хождение солнца по небосводу. Одна и та же тропа. Радостей осталось не так много…

Печальное подобие улыбки скривило рот.

– Я просто стараюсь быть примерным отцом, хорошим человеком и достойным даймё. Но выходит не очень, видимо…

Ну и ну… На жалость, что ли, давишь?..

Клонило в сон. Веки закрывались сами собой.

Держать на отца обиду, поняв его лучше, казалось таким… низким.

– Кто послал к тебе идзина?

Зажмурившись, Урагами Хидео усмехнулся.

– Рю. Это был Рю… Я давно потерял веру, что увижу его снова. Жизнь еще способна приятно удивлять.

– О чем вы с ним говорили?

– В сущности ни о чем. Рю лишь заявил о себе. Он не оставил свои убеждения. Просил встретиться.

– И ты хочешь увидеться.

– Разумеется. Как можно скорее. Это ведь мой сын. Мы последний раз говорили целых две тысячи лет назад. Только вдумайся!

– Где он теперь?

– Недалеко.

Даймё посмотрел на меня вызывающе. Смущение прильнуло к моим щекам.

–Останешься ночевать? Или поскачешь в Ому докладывать?

– Что, прости?! – взъярилась я в недоумении.

Ответом послужил раскатистый хохот от чистого сердца.

– Теперь мой черед задавать вопросы. Но я буду предельно краток.

– Допустим.

– Как я уже говорил, ты была отправлена постигать ниндзюцу по приказу сёгуна…

– Ну и?

– На твоем месте сейчас оказался бы другой шиноби. Если бы я откупился, исход был бы тот же. Мне хотелось, чтобы ты осталась, но это было невозможно. Преданность Дзунпею вечно приходится доказывать. Есть вещи превыше чувств и желаний.

– Вот оно что…

У меня не было времени все обдумать. Но я смогла провести смысловую цепочку. Она укрепилась, когда Урагами Хидео пояснил:

– Не стоит винить меня одного в том, как сложилась твоя жизнь. В первую очередь дело в бакуфу Коногава. Подумай, кому ты присягнула на верность.

В какой-то мере правда была на его стороне.

– Ты сказала мне сегодня, что твоя жизнь лишена смысла. Предлагаю иной путь.

– Какой?

– Остаться в семье. Со мной, Рю, Урагами. Отречься от клятв. Вместе мы сделаем так, чтобы над Мэйнаном взошло новое солнце. Для всех нас.

В глазах отца застыла безмолвная мольба.

Пришла пора взвешивать. Я растянулась на траве и зевнула. Перед глазами засияли звезды. Боковым зрением я заметила, как отец, улыбаясь, покачал головой.

Он был прав. Его суждения выставили всю мою жизнь в новом свете.

Холодные и голодные годы в горах. Бесконечная боль. Остервенение окружающих – и тебя вместе с ними. В умывальне по утру видишь животное, не человека. Двадцать один убитый. Утрата Наоки. Удел бесправной расходной единицы.

Ох, Наоки…

Ничего из этого мне не хотелось. Но случилось. Даймё Фурано предоставил выбор. Вероломную возможность придать дням смысл. Такой, который бы стоил пролитой крови.

Ребенком я испытывала острую нужду в родительской любви. Не дождавшись ее, отпустила ничтожные мечты. И вот мне протягивают руку, обещая успокоить заплаканное дитя, свернувшееся комочком в душе. Возлюбленный мертв, и никто, кроме семьи, не мог этого сделать.

Всего-то и надо кивнуть.

Я прожила только тридцать пять лет. Такое начало меня не устраивало. Ниша, дарованная сёгуном, – тоже. Дальше должно быть лучше, иначе зачем все это?

Мой выбор очевиден – отважиться.

– Согласна.

Отец ухмыльнулся.

– Я так и думал.

– Да ладно! – вспыхнула я, но не со зла. Теперь уж точно. – Каким образом?

– Ты – моя дочка, – рассмеявшись, ответил мне Урагами Хидео. Он встал. – А я – твой отец. Я все знаю. В твоей груди бьется сердце от моего сердца. В твоих жилах течет кровь Урагами. Кровь, которая считается дурной. Но она наша. Ты не могла отказать мне.

– Вести так беседу неприлично! – недовольно напомнила я.

– Так встань! – рассмеявшись, посоветовал отец.

Сейчас передо мной стоял родитель, а не даймё.

– Как все просто, – возмутилась я, но поднялась тоже.

Он взял меня за плечи и посмотрел проникновенно. Как всегда, стало неудобно.

– Ты сделала все, как надо, доченька! – Отец осмелел. Я была заключена в его объятия. Крепкие настолько, что почти не дышала. – Я люблю тебя, Мидори!

– За что мне все это?! – простонала я.

– Тише-тише-тише, – шептал он. – Просто запомни: это проявление любви отца к ребенку. Ничего страшного и противного здесь нет. Попробуй.

Хозяин замка не отпускал. Я ответила взаимностью. Скромно и слабо. Но для первого раза сгодится. Весь день его отталкивала и сторонилась.