Ома Дзидай (СИ)

– Невежливо ты поступил, – проглотив кусочек сырого окуня, посудила она. – Почему не уговорил остаться хотя бы на ужин?

– Было бы невежливее принуждать, – небрежно отозвался даймё и допил саке.

Раздраженность не прошла мимо жены. Она отстала от мужа.

Пробуя всю еду понемногу, украдкой я поглядывала на отца. Он читался легче свитка на хирагане , потому что я все знала! Каждое движение, туманный взгляд, подергивания губ несли немое послание: Нам надо поговорить.

Он догадался, что я подслушивала. Пускай. Мне ничего не угрожало. Наоборот…

– Было очень вкусно! – произнес даймё и вышел из-за стола первым.

Потом и я покинула зал. Урагами Хидео расположился в саду.

Дневное светило занырнуло за горы. Оно обещало вернуться в Бинсо рано утром. Укрытая синим ветром, долина мерно засыпала под покровом ночи.

Взору открылось далекое и холодное Наднебесье – тысячи белых звезд. Они вызывающе подмигивали всем наблюдателям. Во главе их стояла пупырчатая луна. Сегодня краешек ее был бережно срезан тенью. Свет посеребрил все вокруг.

Правитель Фурано сидел на пятках, лицом к единственному памятнику в замке. Каменное изваяние я видела и раньше – оно появилось задолго до моего рождения. Но спросить о нем у отца так и не довелось. Предлог не находился.

Сосредоточенная мина. Размытые черты. Доспехи самурая. Стойка полубоком. Катана наготове. Благородный воин. Погибший на войне Урагами.

Воздух гудел, заглушая шаги. Налюбовавшись ночным небом и таинственным садом в свете луны, я приблизилась к отцу.

Не оборачиваясь, хозяин замка спросил:

– Ты все слышала?

– Да. От и до. Как узнал?

– Волос нашел.

– Повезло-то как. – Я хмыкнула.

Становилось любопытно.

– Не ожидал от тебя такого. А следовало бы, – рассуждал Урагами Хидео. – Сёгун приказал ехать в Фурано целенаправленно?

– Да. Хотел, чтобы я последила за вами немного.

– Что ж, не судьба. В этом дне все так нелепо сошлось. Кто бы мог подумать. – Он развернулся и спросил напрямую: – Когда намерена сдать меня?

Полное безразличие на лице. Отец будто не боялся за будущее семьи. В замке я не провела и полного дня. Но по мере бесед я узнавала даймё заново. Такую неоднозначную личность еще поискать надо.

Я пожала плечами.

– Пока не решила. Как только, так сразу.

– Совсем не в духе шиноби, – рассмеялся отец. – Вы можете столетиями упорно следить за человеком. Прикидываться крестьянами, юдзё, торговцами, гейшами. Но когда что-то находите, вас и след простыл. А тут все иначе…

– Чего торопиться? – усмехнулась я, скрестив руки на груди. – Ты повязан, как ни крути. Убьешь меня, уйду я – Коногава Дзунпей все равно узнает, что ты не чист.

– Это точно. Аж смешно…

– Чем ты ему не угодил?

– Давно так повелось, – буркнул отец. – Никак не может оставить в покое.

Он негодующе вздохнул. Поглядел на памятник и погладил сырой камень по руке. – Опять же, я расскажу. Намерена слушать?

– О, с удовольствием, – лениво отозвалась я. – Еще бы узнать, что было в тясицу. Желательно в мельчайших подробностях.

– Это можно, – легко заявил Урагами Хидео. – Лучше рассказать родному человеку в спокойной обстановке, чем гончим Коногава с ножом у горла. Не так ли?

– Соглашусь, – ответила я раздраженно.

Нашел же он время вспомнить о кровной близости.

– Вот и славно! – рассмеялся отец.

Он похлопал по траве близ себя, любезно приглашая сесть рядом.

– Давай-давай, нечего стоять. Неприлично так вести беседу.

– Кого ты учишь, а? – Я была ошарашена его никчемными наставлениями. – Мне уже тридцать пять. Я первая куноити Мэйнана…

– Вот именно! Тебе всего тридцать пять. Девочка еще, – не унимался отец, беззлобно ворча. – Садись уже.

– Ладно-ладно.

Застенчиво придерживая края юкаты, я устроилась в шаге от него.

– Что это за памятник?

– Рад, что спросила, – начал Урагами Хидео издалека. – Случай в тясицу, как и неприязнь Урагами и Коногава, тесно связаны со временем, когда его поставили. Почти.

– Да ладно?

Шиноби не задают лишних вопросов – только берут и делают. Лично мне ничто человеческое не было чуждо.

– Слушай-слушай! К твоему сведению, мне уже четыре тысячи двести двадцать шесть лет, три с лишним тысячелетия из которых я управляю ханом…

– Ого, мне до твоего возраста еще жить да жить!

Дразнить отца стало для меня особой забавой.

– Уж постарайся, дочка! – не отставал он. – Я пережил Сэнгоку Дзидай . Засвидетельствовал становление бакуфу . Между ними имела место Кудзанская война . Мне даже довелось поучаствовать.

– Никогда не слышала.

– Так куда вам, шиноби, голову забивать? Да и давно это было. Мэйнан объединился. Ханы прекратили вражду. А даймё – ходить по головам друг друга. Однако в воздухе продолжало витать напряжение – вот-вот потушенный пожар разгорится опять. Народ привык убивать. Правительство желало выгодно отвлечь его и попутно обезопаситься от переворотов. Поход на Минолию посчитали наилучшим способом.

– Ты имеешь ввиду Большую Землю?

– Да. Под ней подразумевается Минолия – царство, которому нет конца и края. Мы выбирались только туда. Сейчас наша страна успешно с ней торгует. Но так было не всегда. Раньше то и дело пытались оторвать кусок от Минолии. На островах тесновато.

– Не задумывалась над этим.

– Не удивлен. Сотни тысяч самураев. Знамена всех благородных домов. Впервые за долгое время наши люди вновь отплыли к чужим берегам. Среди них были и Урагами…

– Как было на войне?

– Как на войне. – Прозвучало исчерпывающе. – Поплыл я и два моих сына-военачальника. Китано – старший. И Рю – помладше.

Усталый вздох. Глаза даймё залили слезы, и он смахнул их. Не принято господину показывать слабость. Рот скривился в грустной улыбке, подаренной воспоминаниями.

– Это дети от первой жены?

– А как же! От Фумико.

– Ее ты тоже не любил?

– Отнюдь. Наш союз не был договорным в отличие от последнего. Это ли не счастье? Когда женился, выбирать за меня было уже некому. И сыновья получились достойные. Воспитаны, как предписано бусидо. Очень ими горжусь.

– Кому из них поставлен памятник?

– Ваяли с Китано, – пояснил хозяин замка. – Война длилась порядка двадцати лет. Чонгын и часть Южной Минолии лежали в развалинах. Мой первенец дрался отважно. Он преданно служил стране. Хоть и потерял веру в путь, который выбрали ее правители.

– Что пошло не так?

– Ничего непредвиденного. Судьба зло пошутила, и он погиб в последней битве. Минолийцы опять взяли числом. Его отряд окружили. Самураи Урагами растворились в рядах неприятеля. Такое не пережить. До заключения мирного договора оставалось пару дней. Вернулись в Фурано только мы с Рю. Фумико горевала сильнее всех: полтора года вынашивала ведь, а сколько души и сил вложила!..

Воспоминания доставляли боль. Отец опустил голову.

– Сожалею.

Новый порыв сочувствия. Теперь нас сблизила потеря близких. А ведь раньше Урагами Хидео вызывал у меня только ненависть…

– Не стоит, Мидори. Столько воды утекло. И жизнь не остановилась в истязаниях. Говорят ведь, время – лекарство для израненной души. К тому же, Китано умер с честью. Слабые утешения, конечно.

Отец с умилением оглядывал памятник, размеренно бормоча.

– Когда выдается случай, навещаю Китано. Здесь хорошо побыть одному.

– Где он похоронен? Разве не на родине?

– Увы, тело так и не нашли – оно было завалено мертвецами. Проще было сжечь. Так и поступили.

– Твой телохранитель – выходец с Большой Земли, верно?

– Сон Кю Ран? Правильнее выразиться, потомок. Самураи несли с собой погибель и разруху – в основном на Чонгынском полуострове. Большинство людей осталось на пепелище. И лишь четверть моего войска вернулась…

– Ты решил пополнить население за счет притока чужеземцев.

– Требовалось немало столетий, чтобы последствия войны сгладились. Но никто никогда не ждет. Новоявленный сёгун дал добро, и я увез десятки чонгынских семей в Бинсо.