Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

Женя тряхнула головой. Ей отчего-то стало смешно.

- Господин Гартман говорит о передаче мыслей? И он утверждает, что это научно? – спросила она. – А разве этот господин Гартман не знает, что наука отрицает передачу мыслей?

Саша не сразу нашлась, что сказать.

- И Василий с помощью своей “нервной силы” написал мне письмо на расстоянии? – с насмешкой прибавила Женя. – Ты говоришь, что это физическая сила?

Саша растерянно кивнула.

- Однако действует она как человеческая личность, - сказала Женя. – Еще того удивительней, что “нервная сила” сумела передать почерк Василия…

- Василий мог сделать это сам, - сказала Саша.

Женя покачала головой.

- Ты знаешь, что не мог. И “нервная сила”, пишущая письма отдельно от медиума почерком медиума, кажется мне еще более фантастической, чем делающий то же независимый дух. Кроме того, Саша, Гартман, как и спириты, рассуждает ненаучно, и потому научным авторитетом быть не может.

- Что значит “ненаучно”? – спросила Саша, нахмурившись. – Ты признаешь, что вместе со спиритами впала в мечтательность?

- Нет, - ответила Женя. – Я признаю, что вместе со спиритами признаю вещи, которых наука не допускает – мысленное и физическое воздействие на расстоянии.

Саша некоторое время молчала.

- Однако существование духов Гартман опровергает, - сказала она.

Женя пожала плечами.

- Не вижу, каким образом существование духов может быть опровергнуто – если они трансцендентальны, то есть сверхчувственны, - сказала она. – Но, по моему мнению, некоторые факты могут доказать это существование.

Этой ночью Женя получила новое доказательство спиритической гипотезы.

* Двадцать один год.

* А.Н. Аксаков, “Анимизм и спиритизм”.

========== Глава 6 ==========

Женя спала, обняв свою кошку; на лице девушки высохли слезы. Она опять плакала перед сном, когда ее оставили совсем одну – видела, как расстроена мать, догадавшаяся о том, что произошло между дочерью и ее женихом.

Отец тоже был печален и озабочен, хотя всегда мягче относился к Жене, чем мать. Однако Роман Платонович не меньше своей жены хотел бы видеть дочь замужем. Тем более, что других детей у них не было.

Женя почувствовала во сне, как Незабудка шевельнулась под ее рукой. Девушка вздохнула и повернулась на живот, когда кошка выскользнула из-под ее локтя, но не проснулась.

Незабудка застыла, глядя на письменный стол хозяйки; она выгнула спину, приложив уши, и зашипела. Рыжий пышный, почти как у белки, хвост задрался и подрагивал. Не было видно ничего, что могло бы вызвать такое беспокойство животного - однако кошка не сводила глаз с Жениного стола, точно почуяла врага. Но приближаться к этому врагу Незабудка не отваживалась.

Она громко мяукнула.

Женя проснулась и села, нашаривая очки.

- Буся?..

- Мяу, моу, - ответила Незабудка, не сводя глаз со стола: она вся напряглась, точно готовилась к атаке или обороне. Хвост кошки задрожал и свернулся кольцом.

Женя, надев очки, протянула руку к питомице, чтобы погладить ее и успокоить, но отчего-то передумала. Девушка встала, глядя на свой стол с таким же потрясенным видом, как и ее чуткий ночной сторож.

- Василий Исаевич, - прошептала она. – Вы здесь, со мной. Вы мне напишете… да?

И следом за этим произошла самая чудесная вещь, которую Жене доводилось видеть.

Верхний листок бумаги в пачке, лежавшей на краю стола, соскользнул со стопки. Он лег на середину стола, а потом ожило перо в письменном приборе…

Женя сняла очки и судорожно протерла их, потом надела снова; и тут же пожалела об этом. Она пропустила почти всю последовательность фантастических действий: перо дописало послание, на этот раз короткое, и спокойно улеглось рядом с запиской.

- Ты мне стол закапаешь! – ахнула Женя, как ни странно, подумав вовсе не о том, что случившееся нарушало все известные законы физики. Она подбежала к столу и схватила перо: с кончика его и в самом деле накапало черными чернилами, и не только на бумагу, а еще и на саму столешницу.

Женя засунула перо в гнездо в письменном приборе, и только тогда схватила записку.

Вот сейчас она в полной мере осознала чудо. Ноги у нее подгибались.

“Боже мой, я сплю, несомненно, сплю…”

“Евгения, мое искушение, - прочитала Женя: определенно, это был почерк Василия. – Евгения, сердитая и сладкая. Ты гордишься - а я все равно возьму тебя, съем тебя”.

- Вот… охальник, - прошептала Женя. Она пылала от смущения, точно Василий живьем проник к ней посреди ночи. Хотя велика ли разница?

“Побуждение души, мысль – самое интимное в человеке, - подумала она. – Тело только следует воле хозяина”.

Женя опустила бумажку обратно на стол и боязливо обернулась. Она почти ожидала увидеть за своей спиной, у своей постели фантом, который приходил к ней ночью. Но сзади не было никого.

Больше всего Женю успокоил вид кошки – Незабудка, сидя на прежнем месте, упоенно вылизывалась. Это означало, что опасность миновала. “Древние верили, что животные особенно чутки к потусторонним явлениям, - подумала Женя. – Возможно, так и есть”.

Она легла в постель, не решаясь сомкнуть глаза. Женя хотела прижать к себе кошку, но Незабудка была сейчас не расположена к этому – могла вырваться, соскочить с постели и убежать. Лучше уж пусть просто сидит рядом, вылизывается.

“Да он и ушел – в самом деле ушел”.

Женя легла на живот, обняв подушку. Она в последнее время спала в каких-то смешных оборонительных позах – наверняка они показались бы смешными “духам”, если бы те могли ее видеть.

Женя лежала в своей постели, как заснула – но не в таком виде, как заснула. Без ночной рубашки. Вообще без всего.

Рядом с ней лежал Василий, и тоже совершенно… без всего…

Женя быстро отодвинулась, прикрываясь одеялом. Ей было стыдно, но притом как-то томно. – Уйдите, у вас есть невеста, - прошептала она.

Молодой человек погладил ее по плечу, улыбаясь.

- Вот моя невеста, - прошептал он. – Сердитая, сладкая Евгения. Иди ко мне, моя милая…

- Как тебе не стыдно, - шепнула Женя со слезами на глазах. – Ходишь к девице ночами… такое говоришь…

Василий тихо рассмеялся.

- А тебе, девица, как не стыдно принимать меня? – прошептал он, дразня пальцами ее ухо и подбородок. – Замолчи-ка лучше и иди ко мне ближе…

- Какой негодяй, - зажмурившись от ужаса, прошептала Женя. Но она ничему больше не сопротивлялась. Эта любовь была как сладкий, вязкий мед – и сладость ощущалась не только на губах, везде… Женя подставила рукам и губам соблазнителя свою грудь, раздвинула колени… она упивалась тем, что он делал.

- Душенька, - прошептал Василий, лаская ее там, куда она сама пустила его. Женя понимала, что он сейчас возьмет ее, но даже не думала сопротивляться.

И это наконец произошло – и было так остро, больно, ново и желанно, как она и предчувствовала.

Женя проснулась от теплой тяжести на груди, и в первый миг ей показалось, что это голова любовника. А потом она поняла, что держит в объятиях кошку. Незабудка бестревожно спала, и было непохоже, чтобы кто-то прогонял ее из хозяйкиной кровати.

Сама Женя была в ночной рубашке, как и заснула. Она резко села, оттолкнув недовольную кошку, и хмуро прощупала сбившиеся простыни, сосредоточенно разглядывая их. Никаких следов, никаких чужих запахов… Сон, необыкновенно эротический сон…

Только и всего.

Тут что-то хрустнуло под рукой, и Женя вскрикнула. Она подняла к глазам смятую записку. Та самая! Господи, ей это не приснилось, и пока она спала, кто-то подложил ей второе непристойное послание прямо под бок!..

Да, да, все было так, как она и запомнила: кто-то, писавший почерком Василия, называл ее “сердитой сладкой Евгенией”… и говорил ей и другие пошлости…