Утро нового века (СИ)

Арсений остановился недалеко от одного из костров. Зябко поёжившись, поднял воротник пальто и, уставился невидящими глазами в пламя.

Он стоял так минут пятнадцать, когда к нему подошёл мужик лет пятидесяти, в длинном тулупе, тёплой шапке и валенках. Подпоясан он был верёвкой, за которой торчали меховые рукавицы. По одежде было видно, что это один из извозчичьей братии.

— Барин, — обратился он к молодому Руничу. — Ты уже посинел от холода. Так недалеко и захворать. — Он махнул в сторону костра, приглашая следовать за ним. — Иди к нам.

Не говоря ни слова, Арсений двинулся вслед за мужиком. Протянул окоченевшие руки к колышущемуся под ветром пламени.

— Да ты как не в себе, барин?

Не дождавшись ответа, мужики переглянулись. Один из них плеснул в глиняную кружку согревающий напиток. Протянул её юноше.

— Возьми-ка выпей, согрейся.

— Спасибо, — замёрзшими губами произнёс Арсений.

Приняв кружку, стал пить и тут же задохнулся от жгучего напитка. Когда он зашёлся в кашле, дружный хохот мужиков, привлёк внимание городового.

Крупный мужчина преклонных лет, непримечательной наружности, неторопливо, вразвалочку, приблизился к ним.

Его ночная смена только началась и, настроение у городового было не самым лучшим. Именно в такое время случаются драки, воровство, а то, не дай Господи, и поножовщина.

Он недовольно сопел в седые усы, а строгий взгляд его чёрных глаз, сверлил мужиков.

— Что за шум? — подходя к костру, спросил он.

Смех прекратился, мужики притихли.

— Да вот, ваше благородие, Фёдор Семёнович, — учтиво заговорил один из мужиков. — Барин тут странный.

Остальные только и ждали этого. Окружив городового, перебивая друг друга, заговорили:

— Мы это… ему первачка плеснули, чтоб согрелся.

— Грех христианской душе не помочь.

— Кто же знал, ваше благородие, что он это… слабый оказался.

— Так что же вы, сукины дети, делаете?! — бас городового перекрыл их говор. — Барин привык к винам заморским, а вы ему первак подсунули!

Все разом замолчали и, наконец, обратили внимание на юношу, который продолжая хватать ртом воздух, кашлял. Поняв, что перед ним не мещанин, а судя по всему, человек из высшего сословия, городовой тот час подскочил к нему.

— Да вы и, правда, сударь, почти окоченели.

— Не ругайте этих господ, — отдышавшись, попросил Арсений.

Мужики, опять, одобрительно и дружно загалдели. Было видно, им прошлось по нраву, что молодой барин назвал их господами.

— Так мы же от чистого сердца!

— Помилуйте, разве же мы нарочно.

— Если что не так, звиняйте.

— Всё хорошо. Можно попросить, ещё. — Арсений протянул мужикам кружку.

— Это всё, с непривычки, барин. — Сердобольный мужичок хлопотал вокруг юноши. — Вы её, заразу, одним глотком выпейте. Она вроде и того… а греет лучше бабы.

— Думай, с кем говоришь, шельма! — шикнул на него городовой и опять посмотрел на юношу. — Вы, сударь, не ходили бы один по городу. Не ровен час, обворовать могут. До нитки, сволочи, разденут, а чай не лето. Куда прикажете вас доставить? Это мы мигом!

— Нет, — мотнул головой Арсений. — Благодарю.

Он повернулся и, спотыкаясь, побрёл от костра. Увидев, как его водит из стороны в сторону, служитель закона вздохнул:

— Напоили барина, сволочи!

-Так мы это, пособить хотели, — оправдывался мужик. — Фёдор Семёнович, от него душок уже был.

— Молчать, суконное рыло! — Оборвал его городовой. — Где твоя кляча стоит?

— Там, — мужик махнул в сторону, где в ряд, один за другим, стояли извозчичьи сани и пролётки.

— Вези барина куда скажет! — городовой хлопнул мужика по плечу и сверкнул на него грозным взглядом из-под нахмуренных бровей. — Смотри у меня, сукин сын, доставь его до места, целым и невредимым!

Извозчик, выполняя приказ городового, побежал за своей пролёткой.

***

Ночью, он очнулся от прикосновения прохладных пальцев к щеке. Открыв глаза, увидел рядом Елену. Вглядываясь в его бледное лицо, она произнесла:

— Полина сказала, тебе нездоровиться. Вот, пришла, проведать. Кажется, я разбудила тебя. Извини.

— Не извиняйся, я вовсе не спал. — Он дотронулся пальцами до её руки. — И хотя я больше не строю иллюзий, но… останься.

— Я не уйду, — поспешно отозвалась она.

Она придвинула стул к кровати. Села. В темноте не было видно его лица. Девушка только слышала его. В голосе Арсения отсутствовали обычные мягкие и приветливые нотки. Он звучал глухо, с хрипотцой.

— Эти дни я живу, словно в дыму. Мой ум — замер, моё сердце — неподвижно. Не знаю, что со мной происходит.

— Не знаешь?

— Нет, знаю! — он быстро сел. — Я не могу жить без тебя.

Елена легонько толкнула его в грудь, заставляя лечь.

— Мы поговорит после. Сейчас, тебе надо выспаться.

Он крепко сжал в руке её ладонь.

— Не уходи.

— Я буду рядом.

Спустя полчаса по его ровному дыханию, она поняла, что Арсений уснул. Елена перекрестила и поцеловала его в лоб.

***

До самого отъезда мнимой Елены, сёстры проводили дни, каждая в своей комнате и мало общались.

Рано утром, в день отъезда, Елена застала Дарью за молитвой.

Всю ночь её сестра простояла перед иконами, молясь, всхлипывая и крестясь.

Прикусив от напряжения губу, тревожно вглядываясь в окно, Елена ожидала, когда к парадному подъедет экипаж.

— Приехал, — она оглянулась. — Даша, экипаж приехал. Тебе пора.

— Уже?.. Господи.

Перекрестившись, не поднимая глаз, Дарья села на стул и, теребя в руках молитвенник, несмело произнесла:

— Лена, правильно ли я поступаю?

Елена не успела открыть рот, как она тот час, добавила:

— Правильно! Что за сомнения? Только я боюсь.

Елена подбежала и обняла сестру.

— Даша, не терзайся. Я твоя сестра, я люблю тебя, и… Кто ещё сможет помочь тебе и Ане? Только я.

Дарья уронила лицо в ладони. Елене подумала, что сестра плачет.

— Дашенька, — голос её дрогнул.

Сестра оторвала ладони от лица.

— Я спокойна, — поспешила заверить она. — Не волнуйся. И не забудь, что Даша теперь ты. И эта комната — твоя.

Прощаясь, она огляделась вокруг себя, стараясь запомнить место, которое было её приютом.

— Идём.

С этими словами пошла к выходу.

Все обитатели дома вышли на крыльцо проводить её в дорогу.

Арсений взял в свои ладони обтянутые перчатками пальчики Даши и легонько тряхнул их на прощание.

— Елена Лукинична, спасибо за всё, что вы сделали для меня и вашей сестры, — пряча горькую иронию за сдержанной любезностью, произнёс он. — Век не забуду вашу милость.

Андрей, исподлобья, тревожно посмотрел в сторону сына.

— И мне, — почти не разжимая губ, произнесла Даша. — Было приятно ваше общество Арсений Андреевич.

Он сделал шаг назад, сдержанно поклонился и вернулся в дом.

Елена проводила сестру до экипажа. Прощаясь, она качнулась, но твёрдая рука Андрея Михайловича подержала её под локоть.

— Вы же не навек прощаетесь, Дашенька.

Сёстры, молча, стояли рядом несколько минут.

— Прощай, Елена.

— Прощай, Даша.

Когда экипаж тронулся с места, Елена, мягко отстранилась от Рунича.

— Благодарю, Андрей.

И пошла по заснеженной дорожке к крыльцу.

Экипаж, увозящий в имение Луговое настоящую Дарью, отъехал от дома и скрылся за поворотом.

***

Громкие звуки электрического звонка, перемежаемого стуком в дверь, раздались в прихожей.

Алексей торопливо прошёл в неё и распахнул двери.

Задевая плечами, косяки, в прихожую ввалился пьяный сын Рунича.

— Арсений Андреевич! — глядя на него во все глаза, ахнула Полина.

— Бог мой, где же он так набрался? — сокрушённо вздохнул Алексей.

— Лёшка! — с порога закричал молодой человек. — Неси карты. Сыграем!

Сбросив на пол пальто и шапку, он бормотал:

— Я проиграю этот вертеп. Мой отец им дрожит, поэтому я буду играть!

— И что дальше?