Белокурая гейша

- Мне очень жаль, - произнесла я, вскакивая с подушки и принимаясь стирать краску с татами бумажными платочками.

Окасан ахнула снова, на этот раз громче. То был пронзительный сдавленный звук, точно женщину застигли врасплох. Я обернулась и заметила, что Симойё отложила кисть и нервно теребит рукава кимоно, прежде чем к ней возвращается дар речи.

- Что это за красное пятно я вижу на подушке, Кэтлин? - резко вопрошает она.

- Красное, окасан? - отзываюсь я, не осмеливаясь поднять на нее глаза, хотя и бросая взгляд украдкой на бледно-голубую подушку и крошечные капельки крови. Моей крови. Я крепко сжала ноги, едва не упав на колени, когда снова усаживалась на пятки. Мне оставалось лишь молить богов, чтобы окасан не вспомнила, что менструация у меня была всего лишь две недели назад.

Симойё не одурачил мой наигранно невинный вид.

- Как цветок вишни отрывается от ветки, так и ничто другое не длится вечно. Даже весна. - Она вздохнула. - Подозреваю, что в тебе произошли некие изменения. Я вижу это в том, как сияет твое лицо, а в глазах отражается мечтательность жаркого летнего ветерка. Это все гайджин, не так ли?

Я кивнула:

- Я люблю его, окасан.

- Любишь? - разгневанно повторила Симойё. - Ты говоришь о любви и хочешь при этом стать гейшей?

- Да, окасан.

- В таком случае ты еще более глупа, чем престарелая женщина, верящая, что толчки Харигата смогут избавить ее от одиночества.

Я поклонилась, понимая, что она имеет в виду себя и мужчину, которого любила.

Итак, мы обе глупы. Но у меня появилось инстинктивное чувство, что моя глупость все же больше. Я предала доверие Симойё. Удастся ли мне когда-нибудь снова завоевать его?

- Рид-сан вовсе не агрессивный военачальник, штурмующий ворота замка, - сказала я. - Не похож он и на других гайджинов, которые думают только о том, как бы быстренько удовлетворить свою похоть под покровом ночи. Он хочет помочь вам, окасан.

- Помочь мне? - непонимающе переспросила Симойё. - Что он может для меня сделать?

- Он отправился на железнодорожную станцию, чтобы дать телеграмму в американское консульство в Токио и попросить для вас защиты от принца.

Женщина вытащила из-за пояса веер и с треском распахнула его, изгибаясь при этом, точно бамбук на сильном ветру.

- Он ничего не сумеет сделать.

- Вы должны позволить ему попытаться.

- Его мир и наш сильно различаются, Кэтлин-сан, и они редко соприкасаются.

- Что вы имеете в виду?

- Он не понимает, что мир гейш очень сложен и эротичен, - пояснила Симойё, тщательно выбирая слова и энергично обмахиваясь веером. - В текучем мире не секс и не чувственное удовольствие под запретом, а только любовь.

- Но вы же влюбились.

- И заплатила за это свою цену. Именно поэтому я и надеялась, что девочка, которая является настолько близкой мне, что я считаю ее дочерью, не уподобится мне в глупости.

Я посмотрела ей в глаза. Симойё обладала чувствительной душой, а сердце ее познало много боли. Сейчас же передо мной была женщина, скрывающая все свои секреты и никогда не показывающая собственных слез.

- Верно, что я нарушила правила, окасан, но я не сожалею, что отдала тело и душу этому мужчине. - Сев прямее и гордо расправив плечи, выставив при этом груди вперед, я решительно сказала: - Я не сделала ничего дурного, потому что не я выбрала барона Тонда-сама для продажи своей весны.

- Но ты отдалась другому мужчине без оплаты…

- Это не так. Мою любовь нельзя купить.

- Варвару!

- Это барон Тонда-сама варвар, со своими угрозами и приказами. Я не могу исполнить вашу волю. Не могу.

- Ты должна, Кэтлин-сан, - молвила Симойё низким внушительным голосом. - От этого зависит твоя жизнь. - С резким щелчком она закрыла веер, подчеркивая значимость своих слов.

Я прищурилась:

- Что?

- Ты должна внимательно меня выслушать, Кэтлин-сан, пока я закончу гримировать твое лицо. Я поклялась никогда не рассказывать тебе эту историю, но, боюсь, если я этого не сделаю, принц отомстит нам.

Я села на пятки, вся обратившись в слух, а окасан принялась пуховкой аккуратно наносить пудру мне на кожу. Рисуя красным карандашом линии бровей, а потом черным - стрелки вокруг глаз, Симойё посвятила меня в то, что произошло в ночь, когда отец привез меня в Чайный дом Оглядывающегося дерева. Как люди принца разыскивали меня, дочь Эдварда Маллори, а если бы нашли, то предали бы смерти, заставив отца смотреть, как я корчусь в предсмертных муках.

Теперь, когда Симойё раскрыла мне секрет, который не осмеливался сообщить отец, на меня нахлынул новый шквал эмоций. Я не могла пошевелиться и чувствовала себя так, будто мне снова пятнадцать лет и меня переполняют печаль и понимание. Моя жизнь была в опасности и тогда, и теперь.

Лицо мое будто застыло, когда Марико приготовила краску для губ, разведя в теплой воде палочку цвета пиона с добавлением сахара для придания блеска. После чего окасан нанесла красную краску мне на нижнюю губу и присыпала сверху золотой пудрой. Губы у меня были полными, поэтому было особенно важно зрительно их уменьшить, так как это считалось наиболее привлекательным.

Нижняя губа у меня дрожала, напоминая лепесток, трепещущий на холодном ветру прошлого, застигнувшем меня врасплох. Теперь, осознав, какую опасность я навлекла на обитателей Чайного дома Оглядывающегося дерева, разгневав барона, я чувствовала себя неблагодарным ребенком. На сердце тяжелым бременем лежала вина.

Я сделала глубокий вдох.

- Я исполню свой долг сегодня вечером, окасан, как вы и хотите, - с поклоном произнесла я.

Симойё кивнула и надела мне на голову парик, уложенный в виде половинки персика. Черные волосы были зачесаны на макушку и связаны большим узлом, напоминающим разрезанный надвое фрукт. В задней части шиньона имелся кусок материи, виднеющийся в проборе. Для майко это всегда был красный шелк. Считалось, что он должен возбудить клиента, который любуется будто бы трепещущим розовым бутоном, скрытым между моими ногами. Сегодня неугасаемый эротизм этого аксессуара оставил меня холодной.

Однако дыхание мое участилось при виде кимоно, которое мне предстояло надеть, таким оно было красивым и чувственным. Сначала я облачилась в нижнее кимоно, сотканное из шелка телесного цвета и расшитое серебристыми волнами, поверх него надела еще одно прозрачное кимоно с черной лодкой на белом фоне.

Два этих предмета одежды, надетые один поверх другого, создавали иллюзию пейзажа, вырисовывающегося на моем обнаженном теле.

Пояс мой был изготовлен из жесткого зеленого шелка с бело-красными розами и серебристо-золотыми нитями, прошитыми поверх них. Симойё расправила кусочек розового шелка, заправленного внутрь моего пояса спереди, затем обвила мою талию золоченым шнуром, который прихватила тяжелым золотым зажимом в виде цветка лотоса - то был подарок барона. Он также преподнес мне шпильки с вырезанными из слоновой кости головками и несколько желтовато-белых бриллиантовых нитей для волос. В качестве меры предосторожности я спрятала свой серебряный кинжал в складки пояса.

Симойё притворилась, что не заметила, когда я заправила за воротник красную ленту, которая должна была сообщить барону, что я девственница. Майко меняет шейную ленту с красной на белую только после того, как лишится невинности. Я улыбнулась, невзирая на опасность своего положения. Рид уже занимался со мной любовью, или, как сказала бы Марико, оборвал лепестки моей принцессы цветов. Но это не изменило моего отношения к нему. Хотя разум мой был отяжелен страхом за будущее и болью настоящего, я знала, что гайджин является самым благородным и честным мужчиной, который попытался сделать для окасан то, чего не могут даже боги. За это я пообещала ему то, чего никогда не получит ни один другой мужчина, - мое сердце.

Суетясь и волнуясь, точно беспокойный кавалер, окасан одергивала и оглаживала мое кимоно и все поправляла тяжелый пояс, пока не добилась, чтобы оба его перекрещивающихся конца свисали до пола в идеальной симметрии. Мое многослойное кимоно производило при ходьбе чарующий эффект, и лодка, изображенная в нижней его части, колыхалась на волнах, ударяясь носом о…