Белокурая гейша

С физиологической точки зрения я больше не была девственницей, но с психологической точки зрения я испытывала сказочное ощущение чуда оттого, что со мной произошло. Меня переполняла странная смесь сентиментального томления по канувшему в прошлое детству и глубокое сексуальное удовлетворение, означавшее, что я стою на пороге новой жизни.

Я легла рядом с моим прекрасным гайджином и теснее прижалась к нему. Мне очень нравилось это чувство, и я не хотела отпускать его.

Теперь я женщина.

Кто знает, чем закончится это путешествие?

Глава 14

Марико услышала, что кто-то бежит по извилистой каменной тропинке через узкий, поросший мхом сад. Она замерла, выжидая и прислушиваясь. Принадлежали ли эти тяжелые шаги женщине, обутой в сандалии? Девушку посетило оптимистическое восхитительное чувство, и она, быстро произнеся молитву богам, сдвинула в сторону дверь из плотной бумаги, ожидая увидеть Кэтлин.

Она нахмурилась. Нет, то была Юки. Выражение лица ее было холодным и встревоженным. Она не улыбнулась, а лишь гневно взглянула на маленькую майко. Марико поспешно опустила глаза, приняв отчужденный вид, стараясь скрыть уязвимость, которую всегда испытывала в присутствии старшей девушки. Сердце ее, казалось, упало прямо в рукав кимоно, да там и осталось вместе с прочитанной ранее молитвой.

- Мы все пропали, Марико-сан! - вскричала Юки, стряхивая с затянутых в белые носки ступней сандалии и оставляя их в прихожей мысками, обращенными в дом. Вступив на отполированный до блеска пол в темном коридоре и отерев лицо рукавом кимоно, Юки заявила:

- Сначала эта белокурая гайджин пропала, так что и не найдешь, а теперь еще и это!

- Что стряслось, Юки-сан? - промямлила Марико, едва осмеливаясь поднять глаза.

- Вот что стряслось!

Юки помахала в воздухе свитком, перевязанным красным шнуром и запечатанным внушительной печатью. Марико взяла лютню и, сев на пятки, задумалась. Она знала, что от нее ожидали проявления сдержанности, а это, в свою очередь, подразумевало, что, увидев свиток, она не должна задавать никаких вопросов, но эго было выше ее сил. Тяжело дыша и произнося слова громким испуганным шепотом, она спросила:

- Что же это, Юки-сан?

- Послание от барона Тонда-сама. - Сумерки резче очерчивали рисунки на бумажных дверях, отбрасывая на лицо девушки тени. - Его посыльный передал мне это, когда я возвращалась в чайный дом, больше часа потратив на поиски этой девчонки по приказу окасан. - Юки покачала головой, испытывая непонятное Марико смятение. - Мы все пропали.

Марико нахмурилась:

- Ты знаешь, о чем говорится в послании?

Она не удивилась, когда Юки улыбнулась, позволив своему кимоно соскользнуть с обнаженного плеча.

- Мне потребовалось всего несколько мгновений в тени ивы, растущей перед Чайным домом Оглядывающегося дерева. Я позволила посланнику пошарить рукой под складками моего кимоно, а это, знаешь ли, оказывает на любого мужчину благотворное воздействие, а также развязывает ему язык.

Не обращая внимания на ее похвальбу, Марико взмолилась:

- Пожалуйста, скажи, что же содержится в послании?

Юки воззрилась на нее:

- Барон Тонда-сама прибудет в чайный дом раньше, чем предполагалось…

Так вот почему во второй половине дня он прислал столько подарков.

- …и он срубит всем нам головы с плеч, если Кэтлин-сан не будет дожидаться его прибытия с надушенным телом и раздвинутыми ногами.

Марико бросила взгляд через шторки из бамбуковых пластин, покачивающихся на окне, высматривая свою подругу. Дыхание ее было затруднено, а костяшки пальцев, сжимающих лютню, побелели.

- Она вернется, Юки-сан. Я знаю, что вернется.

- Отчего ты так в этом уверена? Разве я тебе не говорила, что она принесет нам немало бед? - произнесла Юки с такой суровостью, что маленькая майко испугалась. Юки же все трещала и трещала, точно целая стая соек, сокрушаясь о том, что дом гейш неподходящее место для такой девушки, как Кэтлин, которая понятия не имеет, как вести себя должным образом.

- Я не стану тебя слушать, Юки-сан, - ответила Марико, чувствуя себя брошенной и испытывая от этого резкую боль в сердце, точно его пронзили мечом. И ей придется до конца своих дней носить этот меч в сердце, будучи не в силах выдернуть его, если ее подруга детства не вернется в чайный дом. Она задумалась, не погубили ли подругу ее, Марико, собственные чересчур смелые действия.

Ведь именно она подговорила прекрасного гайджина отправиться в баню. Девушка улыбнулась, то тут же прикрыла рот рукой. Он казался счастливым. Очень счастливым. Марико он нравился, и она доверяла ему с тех самых пор, как впервые увидела в храме Киомидзу, невзирая на его варварскую агрессивность. Его уважительное отношение к ее будущей сестре-гейше напоминало Марико о самурае, чей благородный характер освещает дорогу морали, которой он следует. За его грубостью девушка угадывала томление, за дикостью - нежность, а за внешним фасадом искателя приключений - хорошего человека.

Отличная пара для Кэтлин, подумала она. Ведь ее подруга была бунтаркой, на чьи плечи теперь было возложено будущее Чайного дома Оглядывающегося дерена. И она не подведет других.

Затем Марико позволила себе помечтать о приятном, об очень приятном. Что случилось, когда Кантрелл-сан вошел в баню? Возжелал ли он Кэтлин, увидев ее обнаженное тело? Или ушел, так и не прикоснувшись к ней? Нет, он был не похож на мужчину, который незаметно проникает в спальню гейши для того лишь, чтобы понаблюдать за эротическими играми других. Но гайджин был и не из тех мужчин, кто воспользовался бы ее подругой. Нет, он перешел бы к активным действиям лишь в том случае, если Кэтлин сама решила даровать ему право ложа.

«А не обнаружили ли их люди барона?» - с опаской подумала девушка. Нет, решила она, в таком случае он не стал бы посылать записку и подарки.

Марико коснулась нижней струны своей лютни, которая тут же отозвалась громким резким звуком, рождающим в сознании девушки игривые чувственные мысли, от которых она содрогалась всем телом. Мысли о близости с мужчиной. Марико очень хотелось стать облачком пара в бане, витающим над любовниками и наблюдающим за тем, как гайджин уложил Кэтлин на плиточный пол и достал свой сливовый стержень, отливающий глубоким фиолетовым цветом, готовясь вонзить его в малиновое ущелье Кэтлин.

Марико представляла, какие звуки они должны были бы издавать, исследуя тела друг друга, точно набегающие на берег волны, а момент абсолютного торжества наслаждения для гайджина был бы подобен белой пене. Женский морской аромат Кэтлин смешивался бы с его терпким мужским запахом.

Марико была довольна собой и тем, что она поспособствовала гайджину заняться любовью с ее подругой. Любопытно, но девушка испытала огромное облегчение, принимая во внимание, что она с самого начала спланировала подобное свидание, стоило ей лишь увидеть прекрасного Кантрелла-сан и осознать, что Кэтлин влюблена в него. Девушка ставила счастье подруги превыше всего, даже превыше собственного счастья.

Она глубоко вздохнула. Мгновения радости ее омрачала мысль о том, что она могла и заблуждаться. Что, если Кэтлин в самом деле сбежала с прекрасным гайджином? Что тогда будет? Нет, она не могла поверить, что подруга позволит барону обрушить свой гнев на чайный дом и убить всех его обитателей во имя принца Киры.

Марико принудила себя снова сосредоточить внимание на Юки, все еще бормотавшей себе под нос ругательства в адрес белокурой гайджин, которая, по ее мнению, была ничуть не лучше проститутки самого низшего класса.

Марико ничего больше не сказала Юки, когда та вихрем метнулась прочь из комнаты, волоча по татами длинные рукава кимоно, так спешила она передать окасан свиток с новостью о том, что барон прибудет раньше запланированного.

Расстроенная и встревоженная, не знающая, что предпринять, Марико стала наигрывать мелодию на лютне. Она повторяла одни и те же три пронзительных аккорда до тех пор, пока эта монотонность не всколыхнула в ее душе отчаяние, сковавшее ее тело. Безысходность, какая же безысходность кругом. На Марико одновременно нахлынуло слишком много сомнений и ощущений, среди которых доминировали страх и беспокойство. Кровь ее стыла в жилах, а мысли трепетали на границе реальности и вымысла.