Белокурая гейша

Что же ей делать? Кэтлин так и не появилась, а все уже было готово для церемонии становления сестрами. Также Марико тревожило то, что окасан не позволила ей, как то предписывала традиция, проконсультироваться с календарем предсказания судеб, чтобы узнать, сулит ли этот день счастье. Симойё прибегла к искусству, не говоря ничего, сказать все. Для Марико ее отказ означал лишь одно: этот день не сулит счастья, которого она так жаждет.

И что теперь с этим делать? Ничего. Ожидается, что Кэтлин присоединится к ней на церемонии девятикратного обмена сакэ, чтобы скрепить их сестринские узы. Разочаровать Кэтлин было бы еще большим оскорблением, поэтому Марико занялась приготовлениями: повесила свиток, раздвинула ширму, достала красные лакированные неглубокие чашки и заполнила их сакэ, подогретым и успокаивающим.

После чего облачилась в традиционное черное кимоно и, так как она отказалась от профессиональной укладки волос в традиционную прическу, памятуя о том, что время быстротечно, как облака на рассвете, сама привела свои волосы в порядок с помощью специальной помады. Она выпрямила свои длинные, до талии, волосы щипцами и уложила их завитками на макушке, скрепив прическу серебряными шпильками. Итак, Марико подготовилась к церемонии становления сестрами. Хотя она и не была старшей майко, окасан даровала им такую милость. Почему? Не из-за того ли, что Кэтлин была гайджин?

Или оттого, что жизнь ее находилась в опасности?

Смятение Марико подпитывалось пугающим известием о том, что барон прибудет раньше, чем ожидалось. Несмотря на обстоятельства, девушке казалось, что церемония была близка, как никогда, хотя ее нежелание целиком ввериться милости богов и противоречило кодексу гейш. Она первая это признала.

Что же произвело в ней подобные изменения? Ответ был ей известен. То было связано с Кэтлин и вендеттой принца, знание, хранимое Марико глубоко в сердце. Вне зависимости от того, что произойдет сегодня ночью и во что окасан заставит их поверить, жизнь в чайном доме никогда уже не будет прежней.

Именно поэтому Марико и стала претворять в жизнь свой план, согласно которому Кэтлин получала предназначенное ей судьбой, чего никогда бы не случилось, если бы этот маниакальный барон похитил ее девственность. Отправить Кантрелла-сан в баню было лишь первой частью плана. Если он и в самом деле любит Кэтлин так, как она считает, то ее будущей сестре-гейше может потребоваться от Марико то, что она может отдать лишь однажды. Девушка осознавала, что план ее рискован, но тело ее омывало теплое ощущение безопасности, умиротворяющая дрожь. Ее сестринский дар Кэтлин станет крайним выражением покорности долгу.

Марико продолжала перебирать струны лютни, напевая слова старинной баллады: «Гейша подобна лютне. Заставь три ее струны вибрировать, и она получит наслаждение от исполняемой тобой музыки». Девушка повторяла этот мотив снова и снова и внимательно прислушивалась, не раздастся ли в коридоре стук сандалий по полу.

В чайном доме царила тишина. Всем было известно о крайней важности предстоящей ночи, поэтому нынешним вечером другие гейши развлекали лишь высокопоставленных клиентов. В комнатах витал аромат масла камелий, розовых лепестков и жасмина - и сильный запах секса.

Окасан находилась в своей комнате (ранее Марико лично в этом убедилась, подняв бумажную шторку на смотровом окошке и заглянув внутрь), занимаясь приготовлениями к предстоящему вечеру и наслаждаясь радостями Харигата. Она пронзала себя похожим на гриб пестиком до тех пор, пока не получила полного удовлетворения.

Маленькая майко знала, что то было деяние одинокой женщины, которая отчаянно стремилась к любимому мужчине, но понимала при этом, что никогда больше не услышит звук его голоса, не почувствует тепло его прикосновений.

Струна на лютне Марико лопнула.

Девушка прекратила игру, уколов себе палец и испытывая еще более сильный укол в сердце. Лопнувшая струна лютни сулила неудачу. Посасывая палец, она снова принялась вглядываться через бамбуковую шторку. С ее красных губ сорвался громкий вздох. Несчастья в Чайном доме Оглядывающегося дерева сегодня не случится. Боги одарили их своей улыбкой.

За стволом ивы, чьи ветви были лишены листьев, четко угадывалась женская фигура, которая оглядывалась на кого-то, скрытого из поля зрения Марико. Для маленькой майко то был самый желанный и трогательный вид гейши, оглядывающейся на своего возлюбленного.

Это была Кэтлин.

Вздрогнув, я очнулась от своих чувственных мечтаний. Напуганная предстоящей мне ночью, я напряглась, когда окасан прижила холодный металлический шаблон сзади к моей шее. Отчего мне так страшно?

Находясь в комнате наверху в задней части чайного дома, раздвижная дверь которой соблазняла прохладой с реки Камо, я плавала по волнам грез в своем море фантазий. Я снова представляла себя с Ридом, мускулистое тело которого прижимается ко мне, а твердый пенис двигается в моем лоне, но в следующее мгновение шок от прикосновения холодного металла к коже мгновенно вернул меня к реальности.

Я сидела неподвижно, пока окасан прижимала ко мне холодную как лед серебряную пластину, медленно и тщательно нанося белую краску на мою спину и шею.

Марико сидела рядом со мной, держа в руках горшочки с краской и наблюдая. Я не знала, как долго провела здесь на светло-голубой шелковой подушке с распахнутым кимоно. Груди мои были выставлены на всеобщее обозрение, соски затвердели. Разум мой вновь и вновь показывал мне мое сексуальное пробуждение с Ридом. Я вздохнула, вспоминая его пальцы, сначала ласкающие мои нежные волосы на лобке, а потом аккуратно раздвигающие створки моей раковины, чтобы облегчить доступ своему нефритовому стержню. Его жажда ко мне возбудила нас обоих, повергла в неистовство, и мы одновременно достигли оргазма, оглашая пространство победными криками.

Эта сцена снова и снова разворачивались перед моим мысленным взором, в то время как окасан разминала масляную пасту в руке, а затем наносила ее на мое лицо и основание шеи, начиная от линии роста волос и продвигаясь к спине. После чего она сделала мне пудрой розовые круги вокруг глаз, а затем набелила обнаженную потную спину, ловко орудуя широкой плоской кистью из козлиного волоса.

Холодный шаблон, прижимаемый к моей шее, имел форму трехпалого языка и оставлял на шее три незакрашенные линии вместо привычных двух. Этот особый эротический рисунок напоминал язык змеи и намекал, как шепотом сообщила мне на ухо Марико, на дражайшую щелочку гейши. Именно поэтому гейши носят воротник кимоно отогнутым столь низко, чтобы эти полоски обнаженной кожи были видны и заставляли мужчин мечтать об обнаженной живой и дышащей женщине, скрытой под маской из алебастра.

Маска. Подходящее слово для испытываемых мною чувств. Гейша создает иллюзию для мужчин, переносит их в другой мир, мир мечтаний. Я же создала величайшую иллюзию для самой себя. Убедила себя, что могу влюбиться и быть счастливой.

Подобные мысли витали в моей голове, но не в сердце, потому что сегодняшним вечером у меня его не было. Все, что я чувствовала, - это то, как наносят мне на лицо, шею и спину особую белую краску, а не свинцовые белила, которые преждевременно старят гейшу.

От предчувствия того, что меня ожидает, глаза мои лишились блеска и потускнели. Но эмоции мои сияли гак же ярко, как светлячок во тьме.

Я буду вечно любить только одного мужчину, только его. Рид-сан, почему я тебя не послушала? Почему не осталась с тобой, любовь моя? Неужели мы всегда будем пребывать во власти приливов и отливов? Во власти ветра?

Внутри меня росла огромная потребность в его присутствии рядом. Моя чувственность не промокла насквозь от его стержня, а лишь слегка увлажнилась. Горячие соки теплились в сокровенном уголке моего лунного грота, готовые вновь вспыхнуть яростным огнем, сжигающим пенис дотла.

Закрыв глаза, я поерзала на бледно-голубой шелковой подушечке. Мои длинные ноги свело, невзирая на годы сидения на пятках, и они взбунтовались против неподвижности. Я покачалась из стороны в сторону, касаясь ягодицами прохладного шелка, заставив окасан ахнуть, когда кисть ее накренилась в сторону и капля белой краски упала на татами.