Сон обитателя Мышеловки (СИ)

- Понимаешь,- он сглотнул,- я не знаю, как сказать... у меня ведь никогда не было друзей, ну чтобы по-настоящему. Моя сестрёнка такая умная... мне с ней было интересней, чем со всеми другими. Она меня понимала таким, какой я есть и поддерживала всегда. Я почти ни с кем кроме неё не разговаривал и даже не знал, как это - с кем-то разговаривать. И вдруг ты... захотел со мной дружить, общаться, а сейчас даже спас... Это так здорово!

Нежность... сахарная глазурь на горькой хлебной корки бытия. Она хлынула из меня водопадом и всё исчезло - и Академия, и профессор, и залитый кровью актовый зал, и чёрные лезвия, рассекающие белые курточки. Ничего этого больше нет, оно отныне не имеет значения и то, что я сейчас с ним - самая важная вещь во всём мире.

- Я счастлив, что тебе это нравится. Это ведь здорово, когда есть друг.

- Да,- он кивнул, сверкнув карими, как у сестры, глазами.

Я обнял его и осторожно поцеловал в щёку.

Он не отстранился - только зажмурился и прижался покрепче... потому что мир вокруг был таким огромным и в нём так просто потерять друг друга и ещё проще не найти. Я наклоняюсь к его уху и шепчу, что люблю его и буду любить всегда.

- Да...- отвечает он,- да, я понимаю.

Я набираю воздух (даже мой выдох может его ранить) и прижимаюсь губами к его губам. Он отвечает страстно и удивительно умело, его язык сплетается с моим, повторяя наши объятия. Кто же успел научить этого маленького паршивца?? Удивительно, на даже ревность больше не ранит. Сейчас, когда он в моих объятиях и я могу лакомиться его губками, ревность из жгучей огненной струи превратилась просто в горьковатый привкус, который, словно коньяк в шоколаде, только добавляет пикантности. И я вгрызаюсь всё глубже и глубже, хочу выпить его до дна, чтобы он стал до конца моим, сладкий, горький и очень любимый. Мои ладони тискают его бока и он изгибается, отвечая на каждое моё движение, словно послушная глина. Какая разница, что какая-то девчонка научила его поцелуям... он ведь красивый мальчик и я горжусь, что завладел такой красотой.

Он должен был умереть за других. Но я решил, что другие умрут за него. И это был правильный выбор.

Его губы такие горячие! Его поцелуй, - словно удар тока и кажется, что кровь во мне сейчас закипит. Перед глазами сверкают молнии, сердце бьётся, как сумасшедшее, я сжимаю его крепко-крепко и чувствую, как горит там, под одеждой, его тонкое, хрупкое тело.

Мы разрываем поцелуй и смотрим друг на друга. Нам трудно дышать и руки трясутся, как в лихорадке. Он понимает, я знаю. Он не может не понимать. Я помню, как ещё вчера он старательно готовился к смерти. Он всё уже понял и согласился. Этот лакомка не отвергает никаких сладостей.

Я расстёгиваю его униформу. Он не помогает руками, но его тело откликается на каждое моё прикосновения, а глаза, не отрываясь, смотрят на меня. Ему не терпится, даже сквозь одержу видно, как он возбуждён. Если я не потороплюсь, он сам бросится на меня и сожрёт вместе с потрохами.

Курточка отброшена, я вижу его нежный, обнажённый торс. Стягиваю брюки, они не слушаются и постоянно за что-то цепляются. Наконец, он лежит передо мной обнажённый, и его мысли тоже обнажены, они знают, что сейчас будет, а тело жаждет чувств и подробностей. Я раздеваюсь на ощупь, не в силах отвести глаз от этого совершенства. Это драгоценное время, в нём нельзя терять и мгновения...

Я склоняюсь к нему и начинаю его целовать и покусывать, перебираю пальцами это нежное, неопытное тело. Он ласкает меня в ответ... и от каждого его прикосновения я почти теряю сознание. Его полуприкрытые глаза полыхают под веками, жадный ротик целует и покусывает плечи, и я чувствую, что сейчас кончу от одних ласк.

- Надо там помазать,- шепчу я,- чтобы не было больно.

Он кивает. Надо же, какой умный!

Отпускаю его, пару секунд любуюсь... а потом в ванную. Полки с полузасохшими тюбиками, пожелтевшая зубная щётка. Руки трясутся и всё летит на пол, но я не обращаю внимания. В голове не осталось места для других мыслей. Только он, и то, что между нами.

- Только нежно, хорошо?- шепчет он мне.- Я там... я даже не представляю, как это.

- Всё будет хорошо.

Я ненамного опытней, чем он. Но он мне доверяет, и это придаёт мне уверенности. Всё будет хорошо. Это слишком обычное дело, чтобы что-то пошло не так.

Я вхожу в него медленно, нежно, словно ложкой в густой пирог. В первый момент он охает и вздрагивает, подаётся прочь от меня, а по лицу пробегает недовольная гримаска... но я вхожу глубже, глубже, ещё глубже и он, застонав, подаётся навстречу, насаживаясь целиком. Крошечный укол страха - как бы у него там что-нибудь не треснуло - но я уже вошёл целиком и он шепчет что-то невнятное, умоляя продолжать...

И мы продолжаем - долго, почти бесконечно долго, я стараюсь растянуть удовольствие и сделать всё как можно медленней, а он трясётся, охает и подаётся мне навстречу при каждом моём толчке. Смущение и неопытность не дают нам нырнуть в океан удовольствия, но это и не важно - я знаю, что это будет повторяться снова и снова и тень от того, что мы получим в будущем, окутывает нас и придаёт наслаждению особый привкус. Вскоре и я уже не выдерживаю, начинаю покусывать ему плечи и бормотать на ухо слова любви, чтобы он чувствовал мою любовь и при этом знаю, что он чувствует, всем телом и очень-очень глубоко... однако хочет не только чувствовать, но и слышать. Он тоже что-то шепчет, так быстро, что я не могу разобрать, а потом, вдохнув глубоко, кончает ещё раньше, чем я. Я смущён и хочу прекратить, но он поднимает голову и выкрикивает: «ПРОДОЛЖАЙ» - и я продолжаю, пока и сам не разражаюсь фейерверком и чуть не теряю сознание от немыслимого удовольствия...

Мы лежим, сплетённые, и иногда теребим друг друга, в тысячный раз удостоверяясь, что это не сон. Он шепчет мне какие-то слова благодарности и я отвечаю ему глубоким поцелуем, который перерастает в новую порцию ласк. Я чувствую, что у меня снова встаёт, спрашиваю у него - «м?» - он безмолвно кивает, откидывается на спину и мы делаем это во второй раз, уже в другой позиции, и теперь я могу видеть, как встаёт его небольшой член, вздрагивая при каждом толчке... На этот раз мы кончаем одновременно, а потом идём в душ. Я окатываю его струёй, он смеётся, обнимает меня и начинает целовать.

...Сон, липкий, как паутина. С трудом раздираю глаза и вижу его встревоженное лицо. Мы чисто вымылись и до сих пор пахнем свежестью. Кто-то вошёл и сейчас в прихожей, хлопает дверью шкафа.

Всё в порядке, простыню мы спрятали. Если что - следов никаких.

- Я буду за ширмой,- шепчу я на ухо,- А ты говори, что спрятался сюда от Махаона. Дверь была открыта, почему - ты не знаешь. Если что, отвлекай, а я буду сзади.

Он кивает. Я чувствую, что у меня снова начинает вставать... как не вовремя!! Меня охватывает раздражение и даже собственный план кажется сейчас трусостью.

Дверь открывается и входит Камрусена. На ней ни царапины и на лице - всё та же презрительное спокойствие. Поверх униформы накинут хрустящий чёрный дождевик, на голове - свежий венок из неестественно-белых, цвета кафеля, цветов.