Сон обитателя Мышеловки (СИ)

- Какой? Ты только побыстрей, мне некогда.

- Насчёт твоего младшего брата... Это ведь ты уговорила его стать жертвой?

- Нет, я его не уговаривала. Я просто объяснила ему, какая это честь и какую огромную пользу это принесёт всем нам.

Словно сняли маску, а под ней оказалось то самое лицо, которое ты ожидал увидеть! Теперь дрожу и я... как мембрана, по которой бежит электрический ток.

- Что-нибудь ещё?- она уже в нетерпении.

- Да, есть ещё одна вещь.

- Что же?

- А то, что его кровь - на твоей совести!

Никакого ответа. Камрусена берёт ручку.

- Ты всё сказал? Хорошо. Теперь, пожалуйста, не мешай мне работать.

Пошатываясь, иду прочь. Дважды спотыкаюсь о столы. Двери библиотеки захлопывается.

Напротив лестница, на стене возле неё огромная маска Ваала. Ваал изогнут, словно речная волна, и кажется не грозным и не сладострастным, а скорее ошарашенным.

Боги, боги... а кто они, эти боги? Сидящие на высоких престолах, в своих призрачных домах у великой реки, у истоков океанов обоих, ведающие временем и расстоянием, и в своей бесконечной мудрости знающие лишь творение и борьбу между собой - как же они далеки от обычного человека! В наше время многие в них не верят, но я уверен, что и в древности таких было немало. Всякий, кто всерьёз задумается над их делами и образом жизни, скорее всего тут же утратит всякую веру, осознав, что только высота престола и широта полномочий отличают богов от проклинаемых демонов.

Как может понять бездомного тот, чьи чертоги встали ещё до того, как был сотворён мир? Как может понять уставшего тот, кто правит колесницей Грозы? Как может понять жаждущего признания тот, чьё настоящее имя запрещается упоминать? Как может понять моряка тот седой и древний старик, что повелевает бурями и течениями, кто свободно дышит под водой и крайне неохотно появляется на поверхности. Как может понять нелюбимого та, которой даже не к чему зажигать пламя любви, потому что она сама это пламя? Какое дело божеству-покровителю племени для несчастного, нарушившего один из трёх тысяч запретов и осуждённого своими соплеменниками - завтра его сбросят со скалы, а его дом обольют алой краской. Разве помогали они тем адептам, которых захватывали в плен и скармливали богам соседнего народа?

Да, в легендах они приходили на помощь героям - но разве не были эти герои сами наполовину богами? Как громко к ним взывали во время последней войны все воюющие стороны, от генералов в многоэтажных бункерах до мобилизованных пастухов из южных колоний, впервые увидевших ракеты, самолёты, современную бронетехнику! Но разве принесли они победу или хотя бы решительный перевес одной из сторон? Холодные, они следили с небес сложа руки, а если и сражались, то только между собой и где-то высоко-высоко, едва ли не в стратосфере, в то время как на земле взрывы бомб заглушали грозу, а торпеды отправили ко дну больше кораблей, шторма и тайфуны за всю историю человечества. Гроза не страшна больше лётчику, для него она не больше, чем ещё одно огромное облако прямо по курсу, так что даже страшных громовержец предпочёл убраться в свои чертоги, чтобы лётчики могли свободно сбивать друг друга.

Чем больших успехов достигала цивилизация, тем более абстрактными и могучими они становились. Две тысячи лет назад Ваал помог нас убить в одном сражении полторы тысячи моавитян и их союзников, о чём с восторгом сообщают древние летописи из музея при его новом храме. Современный ракетный комплекс «Кулак Ваала» уничтожал столько же в дни наибольшего затишья на фронте.

Оставив человеку копошиться на планете, боги со всё большим мастерством осваивают свою самую прибыльную вотчину: его рождение и его смерть.

Бездонно их бытие, и бесконечно, как путь научной мысли. Бесконечно их знание, записанное в золотых скрижалях времени и они не считают нужным даже делиться им с людьми, ограничившись на заре времён письмом, счётом, огнём и начатками искусства ирригации. А человек - сочтены его годы, и что он не сделает - ветер.

Человек ограничен. Его дни ограничены и никогда не повторяются. Героев прошлого можно легко разделить на людей достойных и недостойных, но как разделишь людей по соседству, большинство которых ты видел всего лишь несколько раз. Среди людей редко встретишь Астарту или Мардука, зато на каждом шагу - Хабан-Тали, Сектунава или этот - как его там? - Лахатура! Как совладать прямым и отточенным, словно стрелы, богам с бесконечной пестротой человека, который растёт сразу и во все стороны?

Пусть даже их время не бесконечно, пусть они лишь думают, что бессмертны, а на самом деле существуют, пока в них верят, под разными именами! Пусть даже, как сказал один мудрец, бессмертные - смертны, а смертные - бессмертны; потому что смерью друг друга они живут, и жизнью друг друга они умирают. Но в любом случае боги думают и ведут себя так, как если бы были самой Вечностью. Вот и страшно человеку - им управляют те, кто к нему равнодушны. А пытаться понять их дела - это всё равно, что заглядывать в длинную-длинную трубу, где ты не видишь ничего, кроме сырой темноты: может быть, оттого, что труба с той стороны запаяна, а может, оттого, что труба бесконечна. Ты можешь забраться туда, надеясь доползти до богов и узнать их правду, но и в первом, и во втором случае тебя ждёт неудача. А может, эта труба - длинное замкнутое кольцо, а мы живём в ней... чёрные, исхудавшие тени между потолком, грязью скользких стен и ручейком вонючей воды под ногами.

Но какое мне дело до богов? Многие в Академии в них не верят, а обряды и жертвоприношения - не больше, чем дань традиции. Разве я сам не убедился, что отдавая себя в жертву, человек обычно преследует свои цели? Уверен, что большинство преподавателей не верит вообще ни во что и учувствуют в этом лишь в силу традиции или инерции. Но это для меня не так важно...

А важно то, что и моральные нормы, отчеканенные на скрижалях истории, все эти Честь, Достоинство, Верность, Чистота и Порядочность, до удивления похожи на звёзды и богов: такие же высокие, недосягаемые и равнодушные. Если ли Чести дело до тех, кто умирал за неё на дуэлях? Рассчитанные на вечность, они обрастают тысячью «если», «но» и «как будто», стоит реальной жизни постучаться в окошко, и иногда кажется, что они нужны лишь для того, чтобы тебе указывали на их отсутствие. Как совладать с ними крошечному человеку, который просто живёт день за днем и час за часом? Как соблюсти Достоинство и Верность, потягиваясь утром в кровати? К какому из чувств воззвать, когда встречаешь кого-то, кто похож на Канописа?

Что я к нему испытываю? Неужели он мне нравится, как если бы он был девочкой? Кончено, это извращение, но... я ведь не такой. Я любил Камрусену, а она девушка, и у меня нет таких мыслей, когда я вижу кого-то из моей группы, или того же Моми, хотя Моми его ровесник и тоже очень обаятельный. Но почему он?..

Да, он похож на сестру, а ещё он хрупкий и невинный, словно льдинка, но всё-таки в нём есть что-то женственное и испорченное. Испорченное? Подгнившие фрукты всегда такие сладкие... проклятье, о чём это я думаю?

Люблю я его или нет?