Гэсэр

Он избитый весь, измочаленный,

Он беспомощный и печальный.

В это самое время

На просторах пятидесяти пяти небесных долин,

Где главным небожителем Хан Хурмас,

А вместе с ним Заса-Мэргэн его первый сын,

Два внука Хана Хурмаса,

Два сынишки Заса-Мэргэна,

Которых звали Айзаем и Муузаем,

Веселятся, не помня ни дня, ни часа,

Бегают по небу, играя.

Вот на краешек неба они присели,

Смотрят вниз, прислушиваются в тревоге,

Что-то не видно их дяди Гэсэра

Ни в лесу, ни дома, ни на дороге.

Открывают они

Небесную квадратную дверь,

Осматривают они

Обширную земную твердь,

На небосвод они синий вышли,

Смотрят с неба они высокого,

Что-то дыханья дяди нигде не слышно,

Копыта коня его не цокают.

Осматривают они землю тщательно,

Прислушиваются они внимательно.

На просторах Алтая

Дядю они тщательно ищут,

По долинам Хангая

Взглядами они рыщут.

На тропинках они дядю выискивают,

Нет его ни далеко и ни близко.

Юную гладкую землю,

Трижды поворачивая, осматривают,

Молодую нежную землю,

Четырежды поворачивая, осматривают,

То спереди на землю посмотрят, то сзади,

Нет нигде Гэсэра, их дяди.

Наконец они видят,

Что в восточной стране,

Где все наизнанку вывернуто,

Наконец они видят,

Что в холодной стране,

Где деревья с корнями выдернуты.

В стране бестравной, в стране бесславной,

В стране голодной, в стране бесплодной,

Где река под тремя преградами

Проскальзывает с тремя водопадами,

В стране, где ветрено и темно,

В стране, где солнышка нет давно.

Гэсэр теперь — осел бессловесный,

Содержится Лобсоголдоем в сбруе железной,

Кнут тяжелый и трехременный

Бьет его по бокам и по ребрам,

До костей он его пробивает.

Черные камни возит осел болезный,

Черный пот осел проливает,

Пена белая с него — хлопьями,

А он ушами длинными хлопает.

Он избитый весь, измочаленный,

Он беспомощный и печальный.

Посмотрели они на землю подольше

И картину видят еще горше.

Дом Гэсэра собой украшавшую,

Все зеркала красотой своей наполнявшую,

Солнцеликую красавицу Урмай-Гоохон

Ласкает и щекочет Лобсоголдой.

И день и ночь потешается он

С Абая Гэсэра женой молодой.

В баловстве и ласках

Десять лет, как день один, пролетают,

В игре и плясках

Двадцать лет, как два дня, пролетают,

Лобсоголдой красавицу лучшую

Ласкает, терзает, мучает,

Лобсоголдой поет-припевает,

Вкусное сладким запивает.

Лобсоголдой над ней издевается,

Лобсоголдой над ней насмехается.

Все это увидели Айзай и Муузай,

Приподняв у небесной долины край,

Открыв квадратную небесную дверь,

Обшарив глазами земную твердь.

Побежали они, торопясь, домой,

Бегут друг друга перегоняют,

Рассказать, как Черный Лобсоголдой

Гэсэра-осла кнутом погоняет.

Хан Хурмас их внимательно выслушал, он

Не понимает, что бы все это значило,

Большим удивлением удивлен,

Задачей большой озадачен.

Четко, словно перед сраженьем,

Отдает он распоряжение:

— На седловине между двух высоких гор

Живет мой сын Заса-Мэргэн батор.

Конь его масти серой, соколиной,

Преград не знает,

Перелетает через долины,

Ветер перегоняет.

Пусть Заса-Мэргэн на этом коне

Немедленно приедет ко мне.

Копыта конские стук да стук,

Заса-Мэргэн тут как тут.

Коня он привязывает, бросает он повода,

Хан Хурмас говорит ему: «Беда!

Своим коварством и волшебством,

Черным своим колдовством

Чертенок мстительный, хитрый, злой

Лобсоголдой,

Нашего Гэсэра, нашего внука

Превратил в осла и обрек на муку.