Гэсэр

Несется он в пасть на оскаленные клыки.

Абай Гэсэр,

С коня на правую сторону наклонясь,

Камень схватил величиной с жеребенка.

Абай Гэсэр,

С коня на левую сторону наклонясь,

Камень схватил величиной с теленка.

Но камни эти коня Бэльгэна не отяжелили,

Его, летящего как ветер, не остановили.

Несет его вместе с деревьями, камнями скальными,

Туда, где зияет пасть, клыками оскалена.

За клыки не задев, пролетает он в темноту,

Оказывается у чудовища во рту.

Абай Гэсэр,

Размахнувшись черным железным копьем,

В корень языка чудовища Орголи бьет.

Острый наконечник в язык вонзился,

Опираясь на него, Абай Гэсэр остановился.

Язык чудовища стелется,

Как земля от пригорка и до пригорка,

Между небом и нижней челюстью

Копье стоит, как распорка.

Абай Гэсэр хангайскую стрелу берет,

Лук натягивает как полагается.

Прямо вверх он стрелой каленой бьет,

В нёбо чудовищу стрела вонзается.

Пестрое страшилище, чудовище Орголи,

Вздрогнуло от неба и до земли.

Взвыло чудовище, задрожало,

Море Сун, что тихо лежало,

Возмутилось и забурлило,

Горы крепкие закачались,

Даль туманом черным закрыло,

Пыль взвихрило и закрутило,

Реки полные расплескались,

Далеко отстоявшее все распалось,

От близлежащего ничего не осталось.

А между тем, два Ноена, два дяди,

Оказавшись перед пастью чудовища мрачной,

Друг на друга глазами злобными глядя,

Начали ссориться, ругаться начали.

Кричит Саргал-Ноен на Хара-Зутана:

— Прилично ли отступать могучим и смелым,

Побеждать ли мы нынче станем,

Погибать ли — вместе с Гэсэром.—

Хара-Зутан ему в ответ:

— На победу у нас надежды нет.

Сам Гэсэр, наш племянник и внук,

В страшной пасти погибнет от мук.

Какую победу ты нам пророчишь,

Если и сами мы едва не проглочены.

Пока не поздно, давай назад повернем,

От страшных клыков как-нибудь ускользнем.—

Но Саргал-Ноен

Не стал слушать эту грязную речь,

А выхватил он

Свой хангайский булатный меч.

Сильно он рассердился, надул он щеки,

Брови его встопорщились, словно щетки.

Разогнал он коня, плетью его стеганул

И на спину чудовища сиганул.

А чудовище лежит, изгибается,

Хвост у него извивается,

Орет чудовище, хрипит и рычит,

Ведь в глотке у него копье торчит.

Левой рукой Саргал-Ноен

Повод натягивает,

Правой рукой Саргал-Ноен

Мечом размахивает.

— Изрублю, — кричит Саргал-Ноен, — изрублю.

— Погублю, — кричит Саргал-Ноен, — погублю.

Все восемнадцать жил у чудовища перережу,

Все части тела разъединю!—

Мечом размахнулся сильнее прежнего,

Острые шпоры дал коню.

Конь несет удалого всадника,

Гром разносится по округе.

А баторы друзья-соратники,

Натянули тугие луки.

Все в чудовище они целятся,

Там где кожа его потоньше,

Чтоб достать до красного сердца,

Прострелив мясистую толщу.

У баторов острые стрелы,

Все готовы они, смотри.

Но послышался голос Гэсэра

Из чудовища, изнутри.

— Не стреляйте, — Гэсэр кричит,—

Не рубите, — Гэсэр кричит.—

Ведь своими калеными стрелами

И меня вы насквозь прострелите.

Ведь хангайским мечом звеня,

Вы заденете и меня.

Я и сам уж внутри у зверя,

До заветной добрался двери,

За которой душа находится,

За которой сердце колотится.—

Тут послышался звон меча,

Тут послышался хруст хряща,

Это рубит Гэсэр сплеча,

Душу-сердце внутри ища.

Вот достал он до сердца красного,

Разрубил он живую душу.

Орголи, чудовище страшное,

Превратилось в мертвую тушу.

А когда оно воздух выдохнуло,

Издавая предсмертный стон,

То Гэсэра наружу выдуло,

Полетел, кувыркаясь, он,

На песок, у подножья скал,

За три видимости упал.