Флаг вам в руки!

едних лет бессменным чемпионом рыцарских турниров был граф Михаэль Шроттмахер {[4]} по прозвищу Металлоломодел. Прозвище закрепилось за графом из-за того, что во время поединков он не оставлял живого места на доспехах соперников. Легко представить, каково приходилось самим противникам…

Популярность Шроттмахера превосходила все мыслимые границы. Михаэль блистал и с мечом на поле брани, и с лютней под балконами милых дам. Его знали все. Армия его болельщиков была самой многочисленной и буйной. Но вот беда — стоило появиться слухам о некоем Николасе Могучем, и люди стали забывать своего чемпиона…

Граф Шроттмахер недоумевал. В принципе, можно было предположить разное. Например, что его шестилетняя гегемония подорвала интерес к чемпионату. Зачем смотреть, если и так ясно, кто будет победителем? Опять же, деньги нормально не поставишь. Шансы-то неравны. Словом, нельзя оставаться любимцем публики несколько лет кряду. Толпа устает, толпе подавай нового фаворита…

— Ах, публика — вылитая женщина! — говаривал графу его личный герольд по связям с общественностью. — Но чтобы эта женщина вдруг полюбила какого-то безвестного выскочку!..

— Однако, Клаус, твой выскочка одолел великана, дракона и разъяренных гномов, — задумчиво отвечал Михаэль Металлоломодел.

И тогда герольд по имени Клаус язвительно вопрошал:

— А вы там были, граф? Или бы родились в толпе, которой легко запродать любую байку?

Клаус, мрачный чернявый дядька, приносил Михаэлю неоценимую пользу. Он частенько вправлял не очень умному рыцарю мозги, а уж о том, что автором особо красивых серенад являлся вовсе не граф, а его хмурый герольд, вообще никто не догадывался.

Этот образованный и неглупый человек не видел ничего удивительного в лавинообразном росте популярности Николаса Могучего. Новый герой обязан был прийти из народа. А если рыцарь-простолюдин еще и кое на что способен, то признание ему обеспечено.

Но ни Клаус, ни Михаэль Шроттмахер не знали, что восходящая звезда переночевала в нескольких кварталах от графского особняка и топала теперь на выручку к падчерице короля, завидной, между прочим, невесте. Завидной — в том смысле, что все завидовали старику-королю, вздумавшему на ней жениться.

Отлично выспавшийся Коля Лавочкин покинул дом Тилля Всезнайгеля ранним утром. Слуга мудреца-волшебника накормил солдата завтраком, дал ему специально оставленный хозяином кинжал и выпроводил на очередной подвиг.

Коля шел, позевывая, к окраине Стольноштадта. Под мышкой болталось полковое знамя, за спиной — походный мешок с веретеном, снедью и разной мелочью, на поясе — кинжал.

Однако случилась заминка: на углу Лавочкин столкнулся с приземистым лохматым мужиком. Мужик был изрядно пьян и факт столкновения посчитал личным оскорблением.

— Смотри, куда идешь! — прорычал он, обдавая солдата волной перегара.

Парень тоже был рассержен и не смолчал:

— Сам проспись, прежде чем по улицам ходить! А как проспишься — сразу к парикмахеру.

Несколько случайных прохожих отпрянули, говоря

вполголоса:

— Ох,