Между ангелом и бесом

Чингачгук Эфроимович, — от волнения ангел почему-то стал называть спутника полным именем и на «вы», — как вы думаете — это все реальность или сон?

— Реальность, ангелок. Очень неприятная, но — реальность.

— Жаль. Я бы предпочел кошмарный сон.

— Я тоже. О! Смотри, Самсон объявился! — Зоркий черт усмотрел в толпе апельсиновую голову потерявшегося воришки.

— Где? — встрепенулся ангел.

— Да вот он! Не туда смотришь, правее возьми. — Гуча показал глазами направление. — Вон там! Прет, как танк. Во, еще одного придавил!

— Извините, а можно вопрос задать?

— Валяй!

— Куда именно он прет.

— Навстречу собственной смерти, вот куда. А именно — нас спасать.                     

 Друзья с тревогой наблюдали за своим подопечным и пропустили момент начала казни.

Королева махнула белым платочком, и палач поднес пылающий факел к дровам.

Гуча и Бенедикт не могли оторвать глаз от Самсона. Тот уже разметал толпу и в ярости челюсти дворцовой стражи.                           

—  Может, ему помощь нужна? — спросил ангел.

— Не дергайся, малыш, сам справится, — грубо оборвал его Гуча.— Все идет по плану.

— По какому плану?

Черт не ответил, с усмешкой следя за Самсоном который пытался добраться до торчавшего из булыжной мостовой меча.

— Понятно.— Ангел вздрогнул и поморщился. — Самсон пропустил удар и упал. Сверху навалились стражники, и образовалась такая куча-мала, что было трудно понять, кто есть кто.

Дрова под приговоренными наконец занялись, ве­селые язычки пламени взметнулись к ногам приго­воренных.

— Терпи, ангелок, терпи,— сказал Гуча в ответ на вопросительный взгляд Бенедикта.— Исчезаем то­лько в крайнем случае.

— Зачем что-то делать? — грустно пошутил пле­мянник Бога, показывая на огонь, лижущий щего­льские сапожки.— Нас домой естественным путем отправят, а именно: освободят от бренного тела.

Самсон почувствовал запах дыма, одним рывком скинул одолевших его стражников и бросился к мечу. В голове билась одна мысль: «Успеть!»      

Изогнувшись, он вцепился в рукоять и рванул.  Меч, как только он его коснулся, выскочи. Из каменного плена и запел, засверкал в луч утреннего солнца.                                            

— Ну, гады, кто первый? — крикнул Самсон, приготовившись отбиваться.

Однако на него никто не нападал. На дворцовой площади стало тихо, только трещали ветки в костре под ногами пленников.

Королева Августа медленно встала. По ее бледным щекам текли слезы. Стражники бросили оружие и упали на колени.    

— Наследник нашелся! — зашумел, заволновался народ. Самсон бросил меч и кинулся к друзьям.  Не обращая внимания на переполох, он голыми руками сбивал пламя и раскидывал вязанки дров, спасая своих спутников.

Семь дней гудела столица, празднуя возвращение наследника. Королева выставила народу щедрое уго­щение, а епископ, опасаясь наказания, исчез. Рас­творился в толпе, будто его и не было. Неделя праз­дников, балов и турниров утомила людей. Сегодня город спал.

Только стражники перебрасывались шуточками, охраняя покой королевской семьи. Наша троица тоже бодрствовала — друзья наследника собирались до­мой.

Гуча уже переоделся в черный комбинезон и со­средоточенно складывал веши в торбу.

— За  сохранность головой отвечаешь, — строго сказал он Самсону.

— А может, останетесь? — простонал тот.

— Попировали, пора и честь знать! У нас, парень, тоже дела есть. И личная жизнь внимания требует.  Ты чего возишься, ангелок?

—  Мне тоже вещички снимать.

— Обязательно! — отрезал черт.

— Так ведь я сюда голым попал.

— Значит, голым и выпадешь.

— Ребята, останьтесь, а? — Самсон еще надеялся, что может уговорить их. — Королева на меня волком смотрит, сыном не признает. Может, тут ошибка какая?                        

— Нет, тут все правильно. Этот меч мог только королевский сын вытащить, и ты го вытащил. — Ангел, немного смущаясь своей наготы, подошел к воришке и похлопал его по плечу. — Прощай, друг! Если дядя позволит, то свидимся еще.         

Бенедикт грустно улыбнулся и исчез.

— Гуча, а Гуча!  Ну не наследник я! На маму не похож и вкуса к власти не чувствую. Не оставляй меня здесь, а? Плохо все — и одежда неудобна, и поесть спокойно не дают. Туда не сядь, здесь не встань — скука смертная!

— Ничего, привыкнешь! Мы через годик-другой заглянем к тебе в гости.

—  Может, все-таки вы ошиблась?

— Ошибка исключена,— уверенно ответил черт. Он подошел к окну, окинул взглядом спящий город и вздохнул. В груди противно ныло. — Сам посуди — ведьма точно сказала, где тебя искать, на столбе ты тоже висел, как и написал этот растяпа ангел. И меч только на тебя реагирует. И медальончик на шее болтается — кстати, я его еще в пустыне приметил. Между прочим, именно тот, что принцу при рождении на шейку повесили.

— Так ведь я…

— Прощай, мне пора, — перебил Рыжего Гуча. Он крепко обнял друга и растворился в воздухе.

— Так ведь я… это… — все еще бубнил Самсон, разговаривая с пустотой.— Я его украл… медальон-то, а Самсонов у нас в поселке семь штук… было…

Часть вторая

МЕКСИКАНСКИЕ СТРАСТИ

— Знаешь, ангелок, я тут одну интересную исто­рию раскопал в архиве.

— И что?

— А то, что эта история вызвала у меня неясную тревогу. Не могу пока объяснить что к чему, но после первых же строк у меня возникло ощущение непо­правимой ошибки. И ошибка эта связана с нашим прошлогодним путешествием.

— Да, веселые деньки тогда были! Помнишь, как тебя Непобедимая уделала!

— Ты про себя вспоминай, сам-то после гарема как индийский брахман выглядел — со звездой во лбу.

— И не говори! Мне до сих пор кажется, что пер­ламутровая родинка все еще на месте, нет-нет, да и засветится в темноте! Интересно, как там Самсон поживает?

— А что с ним сделается? Царствует себе на здо­ровье. Сколько в его измерении лет прошло?

— Десять.

— Да, бежит время... Марта, наверное, замуж уже вышла.                              

— Ты все тоскуешь по ней?

— Не то чтобы тоскую, но когда дядюшка очередную невесту подсовывает, вспоминаю.  После нее все местные девицы кажутся какими-то бестелесными.

— Вот тут я с тобой согласен — телеса у Марты были…

— Не трави душу, что откопал-то?

— Сценарий судьбы цыганского сына.  Прочти вслух.

Бенедикт взял дискету, опустил в дисковод. Его пальцы отстучали на клавиатуре пароль.  Экран за­светился знаками, и ангел прочел вслух следующее:

— Мальчик. Рост, юс пропускаю. Родился у хозяйки публичного дома Анны-Беллы и цыганского барона по кличке Барон. Отец, возмущаясь амора­льным образом жизни матери, похищает ребенка, оставляет его в таборе и напивается в стельку. В это же время во дворце пропал наследник. Нянька, боясь наказаний, покупает младенца у цыган, чтобы зам-нить им пропавшего принца. По ошибке ей подсо­вывают сына Барона. Протрезвев, Барон приходят в ярость, но никто не знает, кем была ночная гостья. Младенец занимает место принца, после чего его похищают еще раз. Вполне нормальный сценарий, не понимаю, что в нем такого подозрительного?

— Не знаю, но ощущение большой пакости не проходит. Ты читай дальше, ангелок.

— Итак, где я остановился? А, вот! Прожив семнадцать лет в нищете и пороках, сей ребенок пускается в странствия. Пройдя через многие испытания, он воцаряется в королевстве Талона на долгие годы под именем Самсон Разноглазый. Кого-то напоминает этот...

— Самсон…                                 

— Точно, это же наш воришка! Что же получается, он — это не он?

— Ангелок, выражайся точнее. Ты хочешь сказать, что Самсон на самом деле не Самсон, а кто-то другой?

— Нет, он, конечно, Самсон, только не король, а цыганский сын! Получается, что…                    

— Что мы нашли не того младенца! — завопил Гуча. — Посмотри, кто составлял сценарий судьбы рыжего мошенника?