Селена (СИ)

Лестница наверх так и осталась для меня загадкой. Это была отдельная часть дома. Тут же в гостиной стояла недоделанная антикварная мебель. Недореставрированная. Частично, на нее можно было сесть, частично, она была еще только подготовлена к обтяжке.

- Да у тебя дома мастерская!

- Ты будешь кофе?

Все они тут пили кофе и уже достали меня с этим кофе.

Дом был реально мрачный. Кухня, на которую я вынесла свою чашку чтобы налить себе новую - была запущена. Все было новое, но какое-то необжитое, заброшенное, запыленное и засиженное. Как пункт по передаче... вот только что тут передавали... Я не знаю, и мне было совершенно все равно.

Лампочки едва светили. Тускло и темно. Стало даже страшно. Но ничего страшнее, чем остаться тут - в тот момент для меня не было.

- Он поставил какую-то музыку и встал передо мной. Я не очень понимала, что он бормотал, хотя говорил он по-русски. Кати не было. Он полез целоваться. Тут же стояла узкая антикварная кушетка, которая смогла-таки выдержать нас.

- А что уже пора? - почему-то спросила я.

Все было так по-деловому, как по заранее запланированному и расписанному по часам контракту.

- Пора.

Он разделся чуть в стороне, я не стала снимать верх, стянув с себя только джинсы. Раз так, то уж пусть будет так. Он промолчал. Оказавшись на мне, он медленно двигался, я, в желании поскорее все это закончить стала двигаться навстречу, убыстряя движение и колебания.

- Прекрати, если ты сейчас пошевелишься еще раз, я кончу.

Странно, это звучала как угроза. Наверное, это тоже была модель поведения. Наверное, он привык так говорить Катьке, которой все это было нужно.

Я снова качнула телом.

- У тебя страховка есть?

- Какая страховка? Медицинская?

- От беременности.

- Нет, конечно.

- Тогда лежи и не двигайся, а то я не смогу контролировать.

Боже мой, неужели он и правда воображал, что продление всего этого дела на пару секунд доставило мне удовольствие? Или это была демонстрация своих возможностей контроля?

Кончив, он тут же, не одеваясь, протянул мне телефон.

- Вызывай такси.

Я послушно набрала номер и снова протянула ему аппарат.

- Адрес, дурак, - по-русски сказала я.- Адрес свой скажи на вашем языке. И скажи, чтоб побыстрее.

Он метнул на меня странный взгляд, и что-то бормотнул в трубку. Мне было так противно, что я старалась не смотреть на него.

Такси пришло - не успела я натянуть джинсы. Слава богу. Не пришлось еще и с этим разговаривать. Странно, что несколько слов в постели он произнес почти нормально. Во всяком случае, я сумела их понять.

- Я приеду в феврале. Увидимся в Москве.

Значит примут меня в феврале, - мелькнула мысль. Еще ждать.

Странно, но я так устала от постоянного страха и недосыпа, что почти все это уже казалось фильмом режиссера со странными фантазиями. Все происходящее было так нелепо, настолько невозможно для моей жизни, так не соответствовало исходнику, что, наверное, будь постановщик с юмором, - на этом материале получилась бы неплохая комедия.

Ехать к Светке не хотелось. Опять сейчас начнется про Иегову. Как же называлась-то ее секта?

Я взяла курс в Русский дом. Утром я уезжала. Улетала. Картины, уже запакованные, находились там же, в Русском доме, в моей комнате. Аккуратно связанные и перевязанные они занимали ее всю. И я хотела их проверить.

До последнего момента мне не верилось, что смогу вот так просто улететь отсюда. Эти два Сережи запросто могли в мое отсутствие подкинуть мне в упаковки наркоту и меня задержали бы в сербской тюряге, и отвечай неизвестно за что. Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

Да, я понимаю, люди любят играть в игры, и любят ролевые игры. Один лидер партии, другой оппозиция, и все мы это смотрим, знаем, что все это ложь, но все равно смотрим и возмущаемся на ложные ролевые реплики. То есть тоже играем. Лжем. Жизнь и ложь... Где грань, и что важнее?

Я вошла в Русский дом, подозрительно глядя на всех, хотя тут, как всегда, было пусто. Хотя, нет, было один раз много, очень много народа. Когда я сняла свою выставку, здесь в этом же помещении повесили другую художницу, и здесь было полно камер и людей. Как раз то, что было обещано мне.

Сестра увела меня тогда в театр.

Кстати эта Катя сводила меня к главному редактору "Политики".

Еще я помню, я читала стихи в этом кабаке. Договорившись с девушкой гитаристкой, исполнявшей тут русские романсы - устроила пару вечеров своей поэзии. Она играла на гитаре, я читала стихи. Было красиво. Кричали браво.

Но слава переменчива. И на следующий вечер я поняла, что все это было тоже игра, все было подстроено, и это были случайные подсадные утки.

В следующий раз кабак был пуст. Некому было кричать браво или освистывать мои гениальные стихи. Да, у меня все гениально. Но это не важно. Гений всегда одинок и непонят. Это шутка. Нет, это не шутка.

Зато их Большой театр меня поразил прямо в сердце. Мы сидели в первом ряду и было все очень хорошо видно.

Даже тараканы на юбке балерины.

Ушли мы сразу же после первого акта.

Все было вроде цело. Упаковки на месте, картины, рамы. Никто ничего не трогал. Но до отъезда была еще целая ночь. Можно было сделать все, что угодно.

Как мне было страшно.

Я чувствовала, я чувствовала кожей, что что-то не так. Но все это было на грани догадок и ощущений. Никто ничего прямо не говорил. Все просто вели себя не так, как... Как будто бы их построили специально для меня, а меня пытают... Ими же...

Может, это какой-то ритуал? Или часть ритуала? Часть ритуала посвящения, к примеру. Когда нужно было подчиниться, и делать то, что говорят.

Смешно вспоминать. Я тогда еще не знала, что такое подчинение, и что такое - делать то, что тебе говорят.

Сережа большой перехватил меня на выходе. Я нерешительно открывала дверь, массивную тяжелую дверь Русского дома.

- Ты куда? А прощальный ужин?

- А что прощаться-то? Или тебя завтра расстреляют?

- Блокада еще не кончилась, вдруг.

- Что именно вдруг? Расстреляют?

- Может, и расстреляют.

- Тебя, или меня?

Вопрос слетел сам по себе. Он не давал мне покоя.

- Да ладно тебе. Даже если и расстреляют, даже если завтра будет круче чем вчера, пойдем, выпей с людьми. Ведь не увидимся же больше никогда.

- Не увидимся, а фотографии останутся. Обещаю, повешу на стенку.

- Кого?

- Тебя я тоже бы повесила.

- А меня-то за что?

- Да за все хорошее. За эту выставку, за подставу, за приглашение, которое я так легко получила в блокадный-то. Почему мне с такой легкостью дали визу в блокадный город?

- Ладно, пойдем, я зря что ль продуктов накупил.

Я женщина. Кроме того, я хотела получить хоть какую-то инфу. Как в песне- желает знать, желает знать, что будет и что было. Но, как опять же в той же песне, - благородные лгут короли.

КГБ королями не назовешь. В тот момент, время захлопнувшейся ловушки - я готова была пойти куда угодно, за пальчиком сотрудника КГБ. Лишь бы оказаться дома. Потом, осознав, что ловушка-то захлопнулась как раз дома, я могла зубами их разорвать, убить, уничтожить, что угодно. Лишь много позже я поняла, какая велась игра и кто ее вел...

Стол был и правда накрыт.

- Сейчас Серега маленький подъедет.

Нет, не так. Он сказал -

- Сейчас маленький подъедет.

Да именно так.

И тут меня понесло. После триллеровского напряжения в этом мрачном особняке, сознание опасности отступило.

Ну КГБ, но ведь свои же. Это был пример рассуждения лохушки. Как будто люди делятся на своих и чужих. И вообще, что значит свой? Я бы даже не стала делить мир на дураков и умных. Все дело в ступенях сознания. Могут быть изначально даны отличные возможности для развития ума, огромный потенциал. А потом... Завтра, я либо улечу, либо сяду тут в тюрьму. Что тоже выход. Либо я буду уже дома, и никто не сможет меня достать.