Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— Никогда не слышал о таком, сэр.

— Не удивляюсь, Мурфилд. О нем мало кому известно. Взгляните сюда,— он вновь постучал по карте,— видите, как это далеко. Чертовски высоко, и ведет туда одна дорога, вот эта. Других путей не существует. Мы всегда старались обходить эту местность стороной. Знаете, никакой стратегической ценности...— Полковник замолчал и нахмурился.— Так, по крайней мере,— пробормотал он,— мы всегда считали.

Помрачнев еще больше, он некоторое время вглядывался в карту, а потом сел в кресло и наклонился через стол ко мне:

— До нас доходят странные слухи, Мурфилд. Там что-то заваривается. Месяц назад сюда явился один из наших агентов, бледный как смерть, весь в шрамах и еле живой от усталости. Он привез первые надежные новости для нас. «Я видел их,— прошептал этот человек, и лицо его при этом исказила гримаса крайнего ужаса.— Кали.— Он закрыл глаза, словно не в силах произнести то, что хотел сказать, а затем повторил: — Кали». Мы оставили его одного, чтобы он хорошо выспался. А на следующее утро...

Полковник Роулинсон помедлил. Его худощавое загорелое лицо побледнело.

— На следующее утро,— полковник закашлялся,— мы нашли его мертвым... Бедняга застрелился.

— Застрелился? — не веря своим ушам, переспросил я.

— Пальнул прямо в сердце. Всю грудь разворотил, редко такое увидишь.

— Боже мой! — Я глубоко вздохнул.— Что же побудило его к этому?

— Именно это, капитан, мы и хотим, чтобы вы узнали.

В комнате стало вдруг очень тихо. Мне казалось, что проклятые индусские божества скалятся на меня со стен. В том, что мы столкнулись с настоящей тайной, я не сомневался. Я знал, сколь опасна разведывательная работа и какие храбрецы заняты в ней. Такие люди не имеют привычки стреляться, обезумев от страха. Что-то лишило этого человека душевного равновесия. Что-то... Но что? Я снова взглянул на Роулинсона:

— Вы полагаете, сэр, в этом деле замешаны русские?

Полковник Роулинсон кивнул:

— Мы в этом абсолютно уверены.— Он помедлил и понизил голос: — Две недели тому назад прибыл второй агент.

— Надежный?

— О, самый лучший,— кивнул полковник.— Мы зовем его Шри Сингх — Лев. Да, самый лучший.

— Он видел русских,— сообщил Пампер, склоняясь ко мне.— Сотни этих бродяг, переодетых туземцами, идут по дороге в Каликшутру.

Я нахмурился. Мне как раз кое-что пришло в голову.

— Каликшутра,— повторил я, повернувшись к Роулинсону.— Ваш первый агент, сэр, тот, который умер, говорил только о «Кали», насколько я помню. Не могло так случиться, что он имел в виду нечто иное?

— Нет,— заявил бабу, о присутствии которого я совершенно забыл.

— Прошу прощения? — холодно обратился я к нему, поскольку не привык, чтобы меня перебивали, не говоря уже о том, что это посмел сделать какой-то бенгальский канцелярист.

Но бабу, казалось, не смутил мой раздраженный взгляд; он нахально воззрился на меня в ответ и почесал задницу.

— Кали — богиня индусов,— растолковал он тоном школьного учителя, выговаривающего отстающему ученику,— а не название местности.

Подобное обращение привело меня в бешенство, но Роулинсон довольно резко поспешил вмешаться.

— Хури — профессор санскрита в Калькуттском университете,— пояснил он, словно оправдываясь.

Я взглянул на профессора, и. тот ответил мне равнодушным взглядом холодных, как у рыбы, глаз.

— Я всего лишь простой англичанин,— произнес я (льщу себя надеждой) с едким сарказмом,— и не притворяюсь ученым, ибо мой учебный класс — военный лагерь. Поэтому я попрошу вас растолковать мне связь между Кали, богиней, и Каликшутрой, названием местности, поскольку с готовностью признаю, что сам таковой связи не наблюдаю.

Бабу кивнул:

— С удовольствием, капитан.

Он поерзал в кресле, потом наклонился и взял в руки большую черную статуэтку.

— Вот это, капитан,— сказал он, ставя ее передо мной на стол,— богиня Кали.

«Слава Небесам, что я — христианин»,— только и мог я подумать, ибо богиня Кали оказалась ужасным страшилищем. Черное как смоль туловище, в шести руках — мечи, язык выкрашен в кроваво-красный цвет. А изображена она была танцующей на человеческом трупе. И это еще было не самое худшее, ибо, присмотревшись получше, я разглядел ее пояс и гирлянду на шее.

— Бог ты мой! — непроизвольно пробормотал я.

С пояса свисали окровавленные руки, а гирлянда состояла из человеческих голов!

— У нее много имен, капитан,— прошептал мне на ухо бабу,— но всегда она остается Кали Грозной.

— Ну, в этом нет ничего удивительного,— ответил я.— Только взгляните на нее!

— Вы не понимаете, что может означать этот титул,— неприятно улыбнулся бабу.— Прошу вас, капитан, постарайтесь понять: ужас в нашей индуистской философии не что иное, как открытие абсолютного. То, что отталкивает, вдохновляет, то, что разрушает, может созидать. Когда мы переживаем ужас, капитан, мы познаем то, что в ведах называется ШАКТИ — вечная сила — женская энергия, лежащая в основе вселенной.

— Боже мой! Да неужели? Не скажите!

Сколько живу, никогда еще не слышал такой белиберды, и я откровенно дал ему это понять, но бабу нисколько не обиделся. Он лишь одарил меня еще одной масляной улыбкой.

— Попытайтесь взглянуть на положение вещей так, как глядим мы, несчастные язычники, капитан,— пробормотал он.

— А на какого дьявола мне это?

Бабу вздохнул:

— Страх перед богиней, ужас перед ее властью... для вас это все ерунда, но другие относятся к этому иначе. Чтобы познать врага своего, познай его мысли. Там-то и ждет вас богиня Кали.

Он медленно склонил голову и принялся бормотать про себя какую-то молитву. И вдруг бабу изменился буквально у меня на глазах. Чертовщина какая-то, но он неожиданно словно превратился в солдата, полного самообладания и холодного рассудка. Следующие слова его прозвучали так, будто он отчитывал начальников штабов:

— Я просил бы вас, капитан Мурфилд, оценить сущность преданности, на которую может вдохновить Кали, потому что, вероятно, она будет вашим самым могучим врагом. Не осуждайте богиню только потому, что считаете ее отталкивающей и странной. Поклонение может быть не менее опасным, чем ружья ваших солдат. Помните, всего пятьдесят лет тому назад жрецы Кали в Ассаме еще приносили богине человеческие жертвы. Если бы вы, британцы, не присоединили к себе их королевство, эти жертвоприношения совершались бы и по сей день. А Каликшутру англичане так и не завоевали. Мы не можем знать, какие обычаи до сих пор бытуют там.

— Боже мой! — вскричал я, едва веря своим ушам.— Надеюсь, вы не имеете в виду... человеческие жертвоприношения.

Бабу покачал головой.

— Я ничего не могу утверждать,— ответил он.— Ни один агент правительства не проникал вглубь этой области. Однако...

Голос его прервался. Некоторое время он молча смотрел на статуэтку, на ее ожерелье из черепов и кроваво-красный язык.

— Вы спрашивали о связи между богиней и Каликшут-рой? — наконец заговорил он.

Я кивнул. Похоже, этот тип начинал мне нравиться, и я почувствовал, что он готов выложить что-то весьма горяченькое.

— Давайте же,— подбодрил я его.

— Каликшутра, капитан Мурфилд, в буквальном переводе означает «земля Кали» [4]. И все же,— замедлил он свой рассказ,— я бы оскорбил свою религию, если бы сказал, что Каликшутра принадлежит индусам, ибо в других районах Индии этой богине поклоняются как воздающему божеству, другу человека, матери всей вселенной...

— Но в Каликшутре? — спросил я.

— Но в Каликшутре...— Снова бабу прервал речь и пристально посмотрел на осклабившееся лицо статуэтки.— В Каликшутре ей поклоняются как королеве демонов. Шмашана Кали!

Эти слова он выговорил едва слышным шепотом, и едва он успел их произнести, как в комнате вдруг будто потемнело и откуда-то повеяло холодом.

— Кали Погребальных Костров, из рта которой кровь течет нескончаемым потоком и которая обитает среди огненных пристанищ мертвецов.— Здесь бабу проглотил слюну и заговорил на непонятном мне языке: — Ветала-панча-Виншати,— услышал я повторенное дважды, затем бабу снова сглотнул, и голос его умолк.