Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— Паша умер без единого стона. Вид его разбитого черепа был отвратителен, но его лицо под коркой запекшейся крови было спокойным и умиротворенным. Я подозвал Ловласа. Мы встретились у входа в пещеру. Он был поражен, увидев меня, однако улыбнулся и погладил меня по лицу.

— О Байрон,— сказал он,— как я рад. Да ты вновь стал красавцем!

Я нахмурился.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— То, что ты прекрасен. Прекрасен и молод, как прежде.

Я дотронулся до щек.

— Нет.

Они были гладкими, без единой морщины.

— Нет, этого не может быть.

Ловлас усмехнулся.

— Но это так. Ты такой же красивый, как и при первой нашей встрече.

— Но...

Я улыбнулся, поймав усмешку Ловласа, затем расхохотался, охваченный внезапным восторгом.

— Я не понимаю... как? — Я вновь расхохотался.— Как?

Я задыхался и не верил произошедшему. И вдруг я все понял Я обернулся и посмотрел в глубину пещеры на истерзанное тело паши.

Ловлас впервые увидел то, что я сделал. Он подошел к телу и с ужасом посмотрел на него.

— Неркели он мертв? — спросил он.— Действительно мертв?

Я кивнул. Ловлас содрогнулся.

— Но как?

Я погладил его по голове.

— Не спрашивай,— ответил я.

Я поцеловал его долгим поцелуем:

— Ты не захочешь об этом знать.

Ловлас кивнул. Он наклонился над трупом и с удивлением посмотрел на него.

— Что теперь? — произнес он, взглянув на меня.— Мы сожжем тело или предадим его земле?

— Ни то и ни другое.

— Байрон, он был мудрым и могущественным, ты не можешь оставить его здесь.

— Я не собираюсь это делать.

— Тогда что?

Я улыбнулся.

— Ты возьмешь тело в Миссолунги. Греки должны получить своего мученика А я...

Я прошел к выходу. Черные тучи набежали на звезды. Я потянул носом воздух. Надвигалась буря. Я повернулся к Ловласу.

— Мне необходима свобода. Лорд Байрон умер. Умер в Миссолунги. Пусть эта новость разнесется по всей Греции и всему миру.

— Ты хочешь,— Ловлас показал на тело,— чтобы его тело приняли за твое?

Я кивнул.

— Но как?

Я похлопал по его кошельку с монетами.

— Греки, как никто на свете, поддаются на подкуп.

Ловлас неторопливо улыбнулся. Он склонил голову.

— Хорошо,— ответил он,— если ты так желаешь.

— Да, я так желаю.

Я поцеловал его, затем вышел из пещеры и отвязал лошадь. Ловлас наблюдал за мной.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

Я рассмеялся и вскочил на лошадь.

— Мне нужно кое-что разыскать,— сказал я.

Ловлас нахмурился.

— Разыскать?

— Последний дар, если хочешь знать.

Я пришпорил лошадь.

— Прощай, Ловлас. Я буду ждать, когда грянут пушки по всей Греции, возвещая о моей смерти.

Ловлас снял шляпу и изящно поклонился. Я помахал ему рукой, развернул лошадь и галопом помчался вниз с холма. Вскоре пещера исчезла за скалами и рощами. Буря застигла меня на янинской дороге. Я остановился в таверне. Греки, находившиеся в ней, ворчали, что никогда еще не слышали подобного грома,

— Наверное, великий человек ушел от нас,— соглашались они друг с другом.

— Кто бы это мог быть? — поинтересовался я.

Один из них, бандит, судя по пистолетам за поясом, перекрестился.

— Молитесь Богу, чтобы это был не лордос Байронос,— сказал он.

Его товарищи согласно закивали. Я улыбнулся. Там, в Миссолунги, я знал, что солдаты на улицах, должно быть, причитают и оплакивают меня.

Я подождал, пока стихнет буря. Я скакал всю ночь и весь день. К сумеркам я добрался до дороги на Ахерон. У моста я встретил крестьянина. Он закричал, когда я затащил его к себе на лошадь:

— Вурдалак! Вурдалак вернулся!

Я перегрыз ему горло, напился крови и сбросил его тело в реку, ниже по течению. Луна ярко светила в небе. Я пришпорил лошадь и поскакал через ущелья и овраги.

Арка, посвященная повелителю Смерти, стояла, как и прежде. Я проскакал под ней, миновав утес, и затем, обогнув мыс, поскакал к деревне и замку паши, который возвышался на скале. Я миновал деревню. От нее ничего не осталось, сохранились лишь могильные холмы из булыжников и сорной травы, а когда я приблизился к стенам замка, то обнаружил, что их словно поглотили скалы, будто их никогда и не было. Но как только я достиг вершины, где находился замок, я замер от удивления. Странные вывороченные камни мерцали в лазурном мраке, будто покрытые плесенью. Я медленно спустился. От бывшего здесь когда-то могучего величавого сооружения не осталось и следа. Кипарисы, плющ и сорная трава разрослись на заброшенных руинах. Я задавал себе вопрос, неужели это я разрушил замок, неужели я навлек на него проклятие, вонзив саблю в сердце его господина

Я искал большой зал. Не осталось и следа от колонн и лестниц, повсюду валялись обломки, и я ощутил все возрастающее чувство безнадежности. Как раз в тот миг, когда я был близок к отчаянию, я узнал фрагмент камня, скрытого сорной травой. От камня мало что осталось, но я различил решетку, украшенную узором. Она обрамляла беседку, ведущую в храм Смерти. Я вырубил сорняки, и моему взору открылась зияющая тьма. Я стал вглядываться в нее. Там были ступени, ведущие вниз. Вход был почти полностью разрушен. Я удалил обрывки плюща и стал спускаться в глубь подземелья.

Я спускался все ниже и ниже. В темноте вспыхнули факелы. Когда их пламя стало ярче и сильнее, я различил фрески на стенах, те самые, которые видел здесь, спустившись сюда впервые столько лет назад. Я остановился у входа. Там, в глубине, по-прежнему стоял алтарь. Я вдохнул тяжелый спертый воздух. И вдруг замер, почувствовав запах другого вампира. Что подобному существу нужно здесь? Меня охватило волнение. Осторожно я вошел внутрь.

Фигура в черном плаще стояла напротив огня. Она повернулась ко мне и подняла капюшон, закрывавший ее лицо.

— Так, значит, ты убил его,— сказала Гайдэ.

Я, казалось, молчал целую вечность, отрешенно вглядываясь в ее лицо. Оно было сухим и изборожденным морщинами, преждевременно постаревшим. И только глаза сохранили ту живость, которую я помнил. Но это была она. Это была она! Я сделал шаг вперед, протягивая к ней руки. Я рассмеялся с облегчением, радостью и любовью. Но Гайдэ, взглянув на меня, отвернулась.

— Гайдэ!

Она вновь обернулась.

— Пожалуйста,— прошептал я.

Она не отвечала. Я замолчал.

— Пожалуйста,— произнес я снова. — Позволь мне обнять тебя. Я думал, что ты умерла.

— А разве нет? — спросила она тихим голосом.

Я покачал головой.

— Мы те, кто мы есть.

— Разве? — возразила она, снова посмотрев на меня.— О Байрон,— прошептала она,— Байрон...

Слезы брызнули из ее глаз. Я никогда раньше не видел, чтобы вампир плакал. Я подошел к ней, и на этот раз она позволила обнять себя. Она начала рыдать и целовать меня, ее пересохшие губы почти с отчаянием прижимались к моим; все еще всхлипывая, она начала бить меня в грудь кулаками.

— Байрон, Байрон, ты чувствуешь, чувствуешь, что позволил ему победить? Байрон...

Ее тело начало содрогаться от злости и рыданий, затем она вновь поцеловала меня, более настойчиво, чем раньше, и обняла меня так, словно никогда не позволила бы мне покинуть ее. Она все еще дрожала и прижималась ко мне.

Я погладил ее волосы, посеребренные сединой.

— Как ты узнала, что я буду здесь?

Гайдэ смахнула слезы.

— Он рассказал мне о своих намерениях.

— Так, значит, он изначально собирался прислать меня сюда?

Гайдэ кивнула.

— Он мертв? Действительно мертв?

— Да.

Гайдэ взглянула мне в глаза.

— О да, я вижу, что это так,— прошептала она. — Ты прекрасен и юн, как и прежде.

— А ты,— спросил я,— он тоже оставил тебе свой Дар?

Она кивнула.

— Ты можешь поступить так же, как я. Ты можешь вернуть...

— Свою прежнюю красоту? — Она горько рассмеялась.— Свою юность?

Я ничего не ответил, лишь склонил голову.

Гайдэ отступила.