Оазис Джудекка

нсальвата, - то возвращение к прежнему жалкому существованию стало бы ежедневной пыткой. Нет, приманка оказалась недостаточно убедительной. Я будто навеки утратил невинность, и теперь уже не вернуть былого примитивного довольства малым.

(Признайся, ЕБ, не Ты ли сам виноват в этом? Ведь если Ты посылал меня на поиски Того Места, а я очутился здесь - значит что-то вышло из-под Твоего контроля? Ты уже жалеешь об этом? Может быть, подумываешь о том, как бы избавиться от пронырливой двуногой твари? Предупреждаю: я не сдамся...)

Да и ради чего оставаться здесь? Только ради того, чтобы сменить одну "раковину", тесную и металлическую, на другую, чуть более просторную? Все или ничего. Этот выбор забрезжил как луч в темной норе - первый или последний, - как граница между светом и тьмой, краткий промежуток между колыбелью возрождения и Геенной. И что там я, несчастный дурак, лепетал о "свободе"?..

Я срезал с одежды лохмотья затвердевшей ткани, перезарядил пушку, соскоблил с лица кровь. Я видел свое отражение в стекле, наложенное на проносящиеся мимо арки. Там был незнакомец - бледный урод с отросшей бородой и сверкающими глазами. В том месте, где щеку ободрала пуля, у меня будто появился второй, скошенный, рот. Этот "рот" криво ухмылялся. Мне пришло в голову, что таким способом ЕБ может впервые показать мне искаженный облик Оборотня. И я отвернулся.

Благодаря непостижимому искусству старика я снова двигался быстро и легко. Разбил рукояткой пистолета стекло в двери, чтобы попасть в соседний вагон. После этого вынул осколки из резинового уплотнителя и вылез в образовавшуюся дыру. Черный вихрь немного потрепал меня, но вскоре я...

ФРАГМЕНТЫ ПАМЯТИ:

ПЛАВАНИЕ

В день отплытия погода резко ухудшилась. Небо выглядело так, словно с него вот-вот посыплются дохлые лягушки.

Уже поднимаясь по трапу на борт лайнера, Лоун посмотрел на серый город и ощутил внезапный укол сожаления. Все могло быть иначе, но еще не все потеряно пока есть куда бежать. Холодный ветер хлестал его по лицу, однако Лоун не спешил прятаться в каюту первого класса. Как и все прочие эмоции, эта тоска изгнанника была самоценной.

Та, которая приговорила его к изгнанию, была рядом. Казалось, холод ей нипочем. На голых руках и ногах - ни единого пупырышка. Статуэтка из бронзы. Или скорее из красного дерева... Вот, ожила. Быстро и почти незаметно обменялась колодами с кем-то из гардов.

Лоун прошелся по палубе. Подскочил стюард, предложил помощь. Лоун отказался. Хлынул дождь. Порывы ветра швыряли в лицо жалящие капли. Лоун закрыл глаза и стоял, ощущая их как чужие слезы. Но чьи? Кто так безутешно плакал на небесах?..

- Смотри не простудись, - предупредила Дез из-за плеча.

- Хорошо, мамочка, - съязвил он. - Вечером пропишешь мне лекарство.

В каюте она сразу же принялась раскладывать пасьянс. Колода была шикарная: черные мерцающие карты с золотым обрезом. Каждая - будто окно в другой мир. В этих "окнах" сверкали незнакомые Лоуну созвездия. Впрочем, он не выдержал