Шорох

– Ух, какой прыткий! Да не беспокойся, на месте… Где оставил, там и стоит – у приемного покоя.

Медсестра была худой, высокой, какой-то угловатой, с длинной, ниже пояса черной косой, кончиком которой она все время поигрывала. Лицо ее тоже было угловатым – сужающимся треугольником книзу. На ее бледной коже выделялись два ярких пятна – тонкие кроваво-красные губы и черные, прямые, и густые, расходящиеся кверху брови, делающие ее лицо не просто непривлекательным, а по-настоящему злым.

Возраста они были примерно одного, поэтому Степан тоже обратился к ней на «ты»:

– Лика, долго мне тут?

Медсестра не спешила с ответом, а подошла вплотную к кровати, скользнула по всему его телу ощупывающим взглядом, отчего молодой человек вздрогнул, и лишь после многозначительно ответила:

– Это как повезет.

И уже выходя, в дверях палаты, бросила вдогонку:

– Ходи больше… быстрее заживет.

«День-два, смогу нормально ходить и сваливать отсюда надо. Наталья Сергеевна убьет!., или уволит», – решил для себя молодой мужчина. Выбрав наиболее удобное положение, Степан постарался отогнать все мысли и заснуть: утро вечера мудренее! «Завтра с утра все будет выглядеть не так мрачно как сегодня, да и боль отступит. Все хорошо, могло бы быть гораздо хуже…», – подытожил он сегодняшний день.

Утром, действительно, он почувствовал себя гораздо лучше. Умывшись и тщательно расчесав у зеркала темные, короткие волосы, Степан придирчиво осмотрел футболку: нет ли на ней каких-либо пятен. Нахмурившись, разгладил ладонью образовавшуюся за ночь складку и вернулся к кровати. Но садиться на нее не стал, а, напротив, аккуратно заправил. После критически осмотрел старую, облезшую лаком светло-коричневую тумбочку, открыл дверцу, провел пальцем по пыльной полке и тщательно закрыл.

Молодой человек во всем любил порядок, что особенно ценило его начальство. Ценили, да не все. Исключение составляла Наталья Сергеевна – завскладом сырья. Ему от нее доставалось больше всех: и то не так, и это… Другим она тоже спуску не давала, но его невзлюбила как-то по-особенному. «Конь с яйцами!», – вспомнил Степан женщину в очередной раз и тут же постарался отогнать ее пугающий образ.

Среднего роста и телосложения, симпатичный, он был, пожалуй, единственным водителем в мясокомбинате, кто всегда ходил в наглаженных брюках, начищенных ботинках, свежей светлой сорочке, был аккуратно подстрижен и гладко выбрит. Это был тот редкий случай, когда фамилия человека полностью соответствует его образу. Этот же случай был и совсем уникальным, так как фамилии Чистов соответствовал не только его образ, но, как раньше говорили, и внутренний мир Степана. Порядочность, надежность и трудолюбие были его визитными карточками. Однако, как, к сожалению, это всегда бывает, в такой большой бочке меда нашлось место и для ложки дегтя, а может быть, и не одной.

Главный недостаток водителя заключался в его излишней раздражительности и вспыльчивости. Может, это была и не его вина, а чисто физиологическая особенность (ведь недаром же этот чертов желчный пузырь все-таки лопнул), но так или иначе в общении с коллегами, а особенно близкими людьми, он порой был несносен. Справедливости ради надо сказать, что от вспышек гнева и раздражительности молодой мужчина отходил тоже быстро, но, как говорится: «осадок оставался».

Окружающих Степан мерил тем же аршином, что и себя, но, так как гораздо чаще встречался с совершенно другими типажами, то постепенно научился по возможности избегать человеческого общения, что и стало основным при выборе его профессии дальнобойщика. Более того, он настоял на том, чтобы ездить одному, без напарника и прекрасно себя чувствовал в одиночестве синей кабины любимого грузовика.

Мужчина медленно, стараясь не делать резких движений, прошелся по палате. Получилось не скрючиться от боли. «Надо больше ходить. Надо тренироваться. Быстрее все заживет», – повторял он про себя как заклинание. Утреннего обхода еще не было, на завтрак не звали, поэтому он проковылял до белой двери и, толкнув ее, вышел в коридор.

Вид отделения был удручающим: залатанный во многих местах серый линолеум, окрашенные светло зеленой краской, частично облупившиеся стены, мутные шары плафонов освещения на длинных шнурах. Посередине коридора располагалась облезлая, когда-то коричневая конторка дежурной медсестры с красной, поцарапанной металлической настольной лампой. Дальше виднелись двери, а из конца коридора доносился не очень приятный запах пищи: по всей видимости, там находилась столовая.

Степан, поглядывая по сторонам и немного припадая на правую ногу – так боль меньше отдавала в бок, двинулся в сторону столовой. Достигнув первой после медицинского поста двери, с красовавшейся на ней табличкой «Процедурная», толкнул ручку от себя.

В расширяющуюся щель открывавшейся двери он успел увидеть у стены слева холодильник с открытой дверцей и стоящим на полке штативом с несколькими наполненными кровью пробирками. Рядом с ним, что-то поднеся ко рту, находилась его недавняя знакомая медсестра Лика. На кушетке у стены лежала какая-то худенькая бледная девушка, совсем еще девчушка, с перемотанным бинтом локтевым суставом. Степан сразу узнал ее – это она помогла ему, едва державшемуся на ногах, тогда, в приемном покое. При появлении в дверях Степана Лика быстро убрала руку с чем-то зажатым в ней и спрятала за спину, при этом другой рукой закрыла дверцу холодильника.

– Что надо? – вместо приветствия недовольно «прошипела» медсестра.

– Да… я тебя искал. Спросить хотел: когда завтрак?

– Иди в палату, позовут, – так же недружелюбно отрезала Лика.

Степан, стараясь загладить неловкость, почему-то вызванную его появлением, кивнув на лежащую без признаков жизни с закрытыми глазами девчушку, поинтересовался:

– А с ней что?

– Кровь на анализ брала.

Мужчина с сомнением взглянул медсестре в глаза:

– С ней все в порядке? Какая-то она бледная?

– Иди, иди. Обмороку нее. Сейчас нашатыря дам, и придет в себя.

«Тварь!», – дальнобойщик с трудом унял вскипающую волну бешенства, направленную на медсестру, с сочувствием взглянул на лежащую незнакомку и, неловко повернувшись, покинул процедурную.

«Что она с ней делала?», – в поиске ответа тревожная мысль неприятным рефреном колотилась в его голове, пробудив к жизни какие-то подозрения и первые нехорошие предчувствия.

Время, наполненное процедурами, летело быстро. Степан успел познакомиться со старшей медсестрой и попросить у той личные вещи: нужно было сообщить о произошедшем на работу.

– Потом сразу не забудь вернуть, – строго предупредила коренастая, с заметными черными усиками Изольда Гиреевна, протягивая черный полиэтиленовый мешок с его одеждой, – у нас тут строго!

– Угу, – пробормотал тот, подумав при этом: «Ага, разбежался».

Дальнобойщик сидел на кровати и «листал» телефонную книгу мобильника: кому позвонить? Как ни странно, кроме Натальи Сергеевны звонить оказалось некому… Ему очень не хотелось беспокоить требовательную начальницу, но делать нечего, и Степан набрал номер.

– Знаю, знаю, – деловым тоном, скороговоркой, едва поздоровавшись, напористо протараторила завскладом, – по навигационному маяку тебя давно нашли. Уже сменщика к тебе отправили, сегодня вечером либо завтра утром жди, – и отключилась.

Закончив разговор, Чистов едва успел убрать пакет с одеждой в тумбочку, как кто-то позвал в приоткрывшуюся дверь:

– Обедать!

Столиков в столовой было всего четыре, и часть мест была свободна. Степан ел медленно – старался отыскать взглядом девчушку из процедурной, а заодно присмотреться и к остальным постояльцам отделения. Дотянув время до того, что все пообедали и ушли, он остался один, но так и не дождался той, что искал. «Странно… почему она не пришла?», – забеспокоился молодой человек и во чтобы то ни стало решил ее разыскать.

Прихрамывая, дальнобойщик вышел из столовой и по пустому коридору направился прямиком в ординаторскую: дверь с такой табличкой он тоже видел по дороге в столовую. «Ну, ладно, больные, они успели разойтись по палатам, а медсестра-то где? – негодовал Степан, – на посту как всегда никого нет…». В это время он доковылял до ординаторской и решительно открыл дверь, надеясь расспросить кого-нибудь из персонала об интересовавшей его девушке, но тут же, в нерешительности, остановился на пороге. В кабинете находилось трое: хирург Гольц, медсестра Лика и старшая медсестра Изольда Гиреевна. Они сидели вокруг накрытого напитками и закусками письменного стола и что-то отмечали. В момент появления на пороге ординаторской незваного гостя, коллеги как раз собирались чокнуться низкими, пузатыми, без ножек бокалами, наполненными чем-то густым и темно-красным, и при его появлении дружно, в немом гневе уставились на молодого человека.