Двадцать пять рассказов о призраках (СИ)

- Это случилось до или после коктейля? - поинтересовалась я. - И сколько именно их было, этих коктейлей?

Я сурова с этой девочкой, но она того заслуживает. Призрак! Дух, может быть, но никак не призрак! Она оскорблена в своих лучших чувствах, настолько, что дает клатву больше никогда ничего мне не рассказывать; я - Фома неверующий; она никогда в своей жизни не встречала такой неверующей женщины, как я; она борется с искушением помолиться, чтобы призрак явился мне, это мне будет очень полезно. После чего отворачивается от меня, чтобы не замечать моего присутствия весь оставшийся день.

Не веря ни в каких призраков, я выбросила ее рассказ из головы. В самом деле, если перед вами лежит несколько гроссбухов, которые требуется привести в порядок в течение девятнадцати дней, а затем свести баланс или лишиться рождественских каникул, у вас вряд ли останется время думать о призраках, а не о бухгалтерии. И хотя я работала по четырнадцать часов в день, в полдень, 24 декабря, баланс не сошелся на 13.89 долларов. Разумеется, разницу необходимо было отыскать и свести баланс к нулю, если я хотела завтра утром получить выходной. А это означало, что мне придется работать всю ночь. Другого выхода не было; я запланировала уехать утренним восьмичасовым поездом. Значит, хочу я того или нет, а мне придется сидеть ночью, пока баланс не сойдется.

Итак, в семь часов я приготовилась к ночной работе в своем кабинете, включив три лампы, чтобы не ощущать себя забытой и одинокой, а книги и журналы возвышались передо мной фута на два. Это было ужасно трудно, найти ненавистные 13.89, но это следовало сделать. Я предупредила сторожа на первом этаже, чтобы он некоторое время не засыпал, но если моя работа затянется, то, когда я буду готова уйти, то спущусь и позову его.

Он жил в маленькой комнатке, отгороженной от остальной части здания, так что добраться до него было затруднительно. Кроме того, он был ленивым и любил поспать, так что, хотя он него требовалось по ночам время от времени обходить здание и осматривать его, не проникли ли посторонние, он предпочитал спать, причем разбудить его не смогли бы ни какие-то мексиканские разбойники, ни даже трубы Страшного Суда.

По этой причине, прежде чем приступить к своей работе, я сама обошла здание и проверила замки и засовы. Все было в полном порядке, двери надежно заперты. Чтобы проникнуть внутрь, злоумышленникам понадобилось бы иметь размер, позволяющий им проскользнуть через замочную скважину, или же подходящие отмычки.

Не вспоминая о духах, porteros, или чем-нибудь подобном, не думая вообще ни о чем, кроме тринадцати долларах восьмидесяти девяти центах, я напряженно трудилась, складывала, вычитала и снова складывала. И к одиннадцати часам, grazia a Dios, к моей радости, от прежней суммы осталось только восемьдесят девять центов. Тем не менее, сильно радоваться не приходилось, поскольку найти восемьдесят девять долларов гораздо проще, чем восемьдесят девять центов. А их следовало отыскать, и только тогда я смогу вздохнуть с облегчением.

И я снова принялась за работу. Напряжение мозга и искренние молитвы привели к тому, что нашлись отвратительные восемьдесят центов. Эврика! Осталось всего девять. Появилась надежда, что я успею закончить, и у меня даже останется немного времени, чтобы поспать. Вдохновленная этой мыслью, я подавила зевоту и снова принялась за подсчеты. Взглянув на часы, я увидела, что уже без десяти двенадцать. Возможно, я успею закончить работу к часу.

Мне понадобилось на это минут двадцать. Одна из записей о денежных поступлениях показалась мне ошибочной. Я сравнила ее с поручительством - да, именно здесь крылась проблема! Одиннадцать центов - десять - девять...

Огни в комнате замерцали и потухли - я сидела в темноте, изумленная, и тут где-то во мраке раздался самый тоскливый, самый ужасный стон, какой только можно себе вообразить. Я сидела, парализованная страхом, не смея дышать, а потом с негодованием подумала, что это какой-то трюк моей напарницы. А потом я почувствовала, как длинные, тонкие, ледяные пальцы скользят по моему лицу. Malgame Dios! Какое жуткое ощущение! Сначала я боялась пошевелиться. Затем попыталась убрать с лица эти ледяные костлявые пальцы. Мое сердце бешено колотилось. Но, стоило мне убрать их, задыхаясь от смертельного ужаса, они возвращались снова. Холодный ветер обвевал меня. Снова раздался ужасный стон, и, слишком испуганная, чтобы закричать или попытаться встать, я упала на пол, смахнув книги и бумаги. А потом, наверное, лишилась сознания.

Очнулась я, лежа среди книг и бумаг; в комнате по-прежнему было темно, я по-прежнему ощущала ледяные пальцы на своем лице. Я была в совершенном отчаянии! Я, которая смеялась над бедной девушкой и намекала на коктейли. Чем я лучше ее?

Я с трудом поднялась на ноги, пальцы продолжали гладить мое лицо. Я хотела обратиться к их обладателю, - но на каком языке? На английском, или на испанском? Испанский, несомненно, был более подходящим, если рядом со мной и вправду находился призрак убитого графа.

- Сделайте одолжение, сеньор призрак, - смело начала я, на хорошем испанском, но дрожащим голосом, - и скажите мне, чего вы хотите? Могу я чем-нибудь помочь вам? Поскольку, если нет, мне бы хотелось, чтобы вы позволили закончить мне мою работу, чего я не могу сделать (прошу прощения за свою бестактность) в вашем присутствии.

(Если призрак джентльмен или просто хорошо воспитан, он, несомненно, поймет намек и исчезнет. О-ла-ла!)

Однако призрак, похоже, не понял моего испанского; во всяком случае, никакого ответа не последовало; снова раздался стон, снова пальцы прикоснулись к моему лицу, а потом послышался тяжкий вздох, настолько тяжкий, что мне стало жаль несчастного - что с ним могло приключиться? И, стоило мне ощутить жалость, мой страх мгновенно исчез, и я сказала в темноту:

- Что вам угодно, pobre senor? Могу ли я вам чем-нибудь помочь? О, позвольте мне помочь вам!

Пальцы на мгновение замерли; затем оставшиеся книги разом обрушились на пол; холодная рука осторожно помогла мне подняться, - я старалась не испугаться, хотя это было очень сложно, - и меня повели через комнату. Я ничего не видела - не было никакого света; я ничего не слышала - кроме звука своих собственных шагов и слабого шелеста чего-то невидимого, что меня вело; но, по крайней мере, слава Господу, больше не раздавалось никаких стонов, иначе бы я, без сомнения, лишилась чувств. Шуршащие шаги и холодная рука, увлекавшая меня все дальше и дальше.

Мы - мой невидимый спутник и я - миновали большой коридор, затем второй этаж, и, наконец, спустились вниз по лестнице, все время ускоряясь. Затем я поняла, что меня ведут по кафельному полу внутреннего дворика мимо домика portero. Симплтон! Вне всякого сомнения, он крепко спал, в то время как меня в темноте вела невидимая рука, и никто не мог прийти ко мне на помощь! Разумеется, я бы закричала, если бы только могла; но я чувствовала себя не в состоянии издать ни звука - очень странное ощущение, нужно признаться.

Но куда мы идем? В нежилые комнаты, где хранятся пустые ящики и бочки? Но там, кроме них, ничего нет. Что нужно от меня призраку? Наверное, он совсем ничего не соображает.

В середине первой комнаты мы остановились. У меня возникла мысль выбежать и позвать portero, но я была вынуждена от нее отказаться, обнаружив, что не могу сделать и полшага. Я слышала движение вокруг себя и ждала, похолодевшая, дрожащая. Шаги приблизились; меня снова взяли за руку и подвели поближе к углу комнаты. Повинуясь посторонней воле, я наклонилась и стала ощупывать пол, - моими пальцами двигали чужие ледяные пальцы, - пока не почувствовала нечто вроде вделанного в камень небольшого кольца. Я слегка потянула его, оно не сдвинулось, призрак слабо вздохнул. На секунду холодные пальцы сжали мои, но не сильно, а скорее ласково, затем разжались, и я услышала шаги, медленно удаляющиеся в направлении внутреннего дворика, и через некоторое время там затихшие. Где я нахожусь, и что все это значит?