Голодная (ЛП)

Бэзил тянется ко мне, и легонько массажирует мне плечи. — Тебе не нужно стесняться, когда ты здесь. — Он подтаскивает для нас скамейку. — Ты же стремилась к этому.

Хотела бы я быть такой спокойной, как он, но по какой-то причине я не могу расслабиться и чувствую какую-то таинственность.

Девушка опять появляется в комнате, на этот раз, неся в руках поднос с двумя дымящимися тарелками. Когда она ставит их перед нами и кладет ложки, я ловлю на себе её косой взгляд, но она быстро отводит глаза, прежде чем я успеваю поблагодарить её.

Как раз когда я собираюсь спросить, что в моей тарелке, в раздвинувшиеся двери врывается Гайя, её длинное голубое платье развивается за ней. — Ваша первая в жизни еда! — объявляет она и усаживается в мягкое жёлтое кресло. — Можете вы в это поверить?

Я пялюсь на дымящуюся жидкость, не зная, что и сказать.

— Это чудесный бульон из кудзу, — говорит мне Гайя. — Нужно начинать с чего-нибудь лёгкого. Пусть твоя пищеварительная система научится работать. Плюс ваш вкус не слишком изысканный, потому что всю жизнь вы знали только приятный, чуть солоноватый вкус синтетического питания. — Она скорчила гримасу. — Брр, ужасная вещь, по правде говоря. В мире существует так много ароматов. — Она ласково улыбается нам. — А теперь, когда вы здесь, с нами, я покажу вам их все! Ешьте быстрее, пока он не остыл.

Я окунаю ложку в тарелку и глотаю немного бульона.

— Ну и что ты думаешь? — спрашивает Гайя.

— Вкусно! — восклицает Бэзил, набирая полный рот.

Насколько я могла сказать, вкуса было не так уж и много. По большей части, было похоже на чуть тепловатый, солоноватый синтамил, но я полагаю, что если бы мне пришлось сражаться за любую возможность питаться, как Бэзилу, то в таком случае, даже миска какой-нибудь бурды, похожей на эту, показалась бы мне восхитительной.

— Вы привыкнете к подобной жизни достаточно быстро, — произнесла Гайя, наблюдая, как мы едим. — Многие из тех, кто попадает к нам, поначалу боятся. Большинство из них жестоко истязали за то, что они интересовались чем-то кроме синтамила. В них глубоко укоренилась мысль, что настоящая еда может навредить им. Они сопротивляются или пытаются есть тайком, потому что опасаются нарушения закона.

— А мы разве не делаем этого? — спросила я, съев очередную ложку. — Нарушаем закон, я имею в виду.

Лицо Гайи становится жёстким. — Какой закон?

— УАОЗП — говорю я. — Универсальный Акт...

— Закон жадности? — горько спрашивает она. — Корпоративного давления, продиктованного культом наживы? Нет, спасибо! Здесь мы следуем только законам Матери Природы.

Бэзил кивнул, соглашаясь с ней.

— А Единый Мир вас не трогает? — спросила я.

Гайя запрокидывает голову назад и громко и долго смеётся. — Единый Мир с радостью добрался бы до меня. Я публичный враг номер один. Она гоняются за мной с тех самых пор, как я ушла. — Она посмотрела на нас и вызывающе подняла бровь. — В другой жизни я занимала там значительную должность, ну вы понимаете. Когда я ушла, поднялась большая буря. — Она смотрела на нас, пока мы переваривали информацию.

Бэзил с восхищением смотрел на неё, но у меня были вопросы. Мне было интересно, знала ли она моих родителей или Ахимсу, и почему я никогда не слышала о ней, если она работала в верхах ЕМ, но потом я подумала, что, наверное, в моих же интересах не стоит распространяться, кто я такая. — Так Единый Мир не знает, что ты здесь? — спросила я вместо этого.

Она вздёрнула подбородок и понимающе усмехнулась. — Ох, ты очень умна, Делайла.

— Талия, — поправила я, но она, казалось, не обратила внимания.

— Знают ли они, где я, или, — она хитро улыбнулась, — они держатся на расстоянии? — Она смотрела мне в глаза достаточно долго, чтобы я начала чувствовать себя неуютно. Я отвела взгляд, и она продолжила говорить.

— Было время, когда я купила целое предприятие в Кругах. Как и все остальные, я верила утверждениям Единого Мира, что у него есть ответы на вопросы как спасти человечество. Разумеется, дурманящие наркотики, которыми они нас пичкали, делали невозможным освободиться от этих убеждений, так глубоко укоренившихся с того момента, как пуповина заменялась на подключение к сети! — Она рассмеялась над собственной шуткой. — Разве что, если ты очень, очень сильный, как я. Я смогла разглядеть их ложь. Для меня правда была так же прозрачна, как вот это оконное стекло. — Она показала рукой на большое, глубоко посаженное окно, выходящее на буйные заросли кудзу. — Я знаю, на что они способны, — сказала она, наклоняясь к нам поближе. — И, если бы я захотела, я бы смогла их уничтожить! — Она хлопнула ладонями по столу, заставив наши ложки подпрыгнуть от её крика.

Я отодвинулась подальше, не уверенная, в себе ли она, или просто настолько необычна.

— Не бойтесь, мои дорогие, — произнесла она с ласковой улыбкой. — Я здесь, чтобы защитить вас. Как мама-тигрица — большая бродячая кошка — жестокая в своём стремлении защитить детёнышей. Но вы ещё не понимаете этот животный инстинкт, так как вы пока далеки от своей истинной природы. Со временем это придёт. Это появится. — Она откидывается в кресле, изучая нас. — Вы двое счастливчики. Вы знаете это?

— Да, нам повезло, что вы нашли нас, — вырывается у Бэзила. — Мы могли бродить тут неделями...

— Да, разумеется, но кроме этого, — продолжает Гайя, отмахиваясь от его благодарностей. — Счастливчики, потому что вы нашли друг друга. — Она складывает руки, и наклоняет голову вправо. — Я наблюдала за вашим воссоединением. Вы очень привязаны друг к другу, не так ли?

Кровь подступает к моим щекам, и я отвожу взгляд.

— Не смущайтесь! Подобные чувства абсолютно естественны для вашего возраста. Предполагается, что вы должны испытывать сильные страсти. — Я смотрю на неё с робкой надеждой, и вижу печаль мелькнувшую по её лицу, но сменившуюся доброй улыбкой. — Я вижу по вашим глазам, что кто-то, вероятно, сказал вам, что это неправильно — испытывать подобные чувства к другому человеку. Или, может быть, речь шла о ком-то конкретном? Кто-то ведь пытался разделить вас, так?

Мы с Бэзилом посмотрели друг на друга, удивляясь тому, как много о нас она знает.

Гайя встаёт и становится позади наших кресел. Она кладет руки нам на плечи. — Но вы двое, вопреки всему, нашли друг друга. Несчастные влюблённые, как мне кажется! — Она склоняется между нами. — Пирам и Фисба! [17] Ромео и Джульетта! Тристан и Изольда! Кэти и Хитклифф! [18] — она шёпотом произносит все эти имена из давно забытых романов, которые я нашла на бабушкиной книжной полке. Гайя выпрямляется и медленно обходит стол. — Вы двое, должно быть, самые большие счастливчики в мире. Кто ещё может похвастаться тем, что смог влюбиться естественным путем, сбежал и оказался здесь, где вы можете жить свободно, любить того, кого захотите, завести семью, быть частью нового мира, который я создала на Ферме? — Замогильным шёпотом она сама отвечает на свой вопрос: — Никто.

Гайя усаживается на подоконнике. Солнце пробивается сквозь оконное стекло, освещая длинные седые кудри, обрамляющие её лицо. — Больше нигде в мире это не было бы возможным, — говорит она нам. — Если бы вы вернулись, они бы определённо разделили бы вас. Напичкали бы стабилизаторами настроения и антипсихотическими средствами и средствами для подавления аппетита, чтобы заглушить ваши чувства. Сказали бы вам, что ваши чувства незаконны, аморальны и являются угрозой для общества. Вас назвали бы одержимыми. Вас заперли бы и, в конце концов, забыли о вас. Это и правда чудо, что я нашла вас. И за это мы должны благодарить Мать Природу. — Она закрыла свои глаза и подняла подбородок, подставляя своё лицо под тёплые лучи солнца, пробивающиеся сквозь стекло.

На мгновение я была полностью захвачена её историей. Она права. По крайней мере, частично. Возможно, мне не так уж и повезло, учитывая всё, что произошло с нами за последние несколько дней, и я не уверена, что Мать Природа имеет ко всему этому хоть какое-нибудь отношение, но я была рада снова быть с Бэзилом, и рада тому, что больше не нужно убегать. Это правда, что я с большей радостью останусь здесь, чем окажусь в ловушке, как беглец, или меня запрут в клинике, или, что ещё хуже, в тюрьме, но кое-что из того, что она говорила, не слишком мне нравилось. Я посмотрела на Бэзила. Его глаза были закрыты, как и у Гайи, как будто он тоже общался с Матерью Природой. Казалось, что она могла просидеть так бесконечно долго, но мне хотелось, чтобы она поняла, что это не может продолжаться вечно. — Гайя, — начала я, — ты знаешь...