Город-крепость (ЛП)

— Идем, — бросает он мне через плечо. Так подзывают собаку. У меня нет выбора, кроме как плестись за ним.

Он даже не опускает взгляда, когда я оказываюсь сбоку от него.

— Клянусь богами, парень, если ты ошибся, я сотру тебя в порошок.

Сейчас угрозы для меня ничего не значат. Мое лицо покрыто потом. Бок в буквальном смысле раскалывается. Старая рубашка Хиро пропитывается кровью. Не знаю, смогу ли выдержать это все.

Заползаю в автомобиль посла и падая на сидение чувствую, как в бок впивается револьвер Дея. Он напоминает мне про шесть пуль. Шесть возможностей выбраться отсюда. Сбежать.

Мей Юи

Какое-то время я вижу только темноту и слышу рваное дыхание Синь. Гадаю: это все, что здесь есть? Только вдох и выдох её отравленных наркотой легких, которые дразнят меня подобной судьбой. Ритм действует почти гипнотически. Спустя несколько минут мои глаза закрываются.

А потом дверь распахивается — взрыв дерева и ярости вырывает меня из полудремы. Я перекатываюсь на колени, потом поднимаюсь на ноги, в глазах рябит от количества ног.

Встаю и вижу их лица. Те, которые пришли допрашивать и судить. Макияж мама-сан, татуировка Фанга, золотой зуб Нама, лиловый шрам Лонгвея. Но есть еще и пятое лицо, которое, чтобы узнать, нужно рассмотреть получше.

Смотрю на него и думаю, не сплю ли я. Но нет, тру глаза, а он все еще там, во плоти. Нас не разделяет ни стекло, ни металл. Золотистая кожа. Волосы торчком. Заостренное лицо, полное хитрости и коварства. Глаза, что гудят и сияют, словно песня Феникса.

Дей. Что он делает? Его тоже поймали?

И эти глаза находят мои. Его подбородок дрожит, совсем легкая дрожь. Я опускаю глаза в пол.

— Мей Юи. — В голосе Лонгвея сквозит разочарование, но при звуке моего имени до сих пор по телу проходит дрожь. — Мей Юи. Как ты могла так со мной поступить? После всего, что я для тебя сделал?

Я держу голову опущенной, изучая щели в половицах. Между ними вклинивается пыль многих лет и страдания. До этих мест даже метла Инь Юй не доберется.

— Я... я не понимаю о чем вы говорите, сэр.

— Нет? — Лонгвей подступает ближе. Ощущаю его взгляд по всему моему телу, как он осматривал меня в первый мой день здесь. Он протягивает руку, его холодные и липкие пальцы оборачиваются вокруг моего запястья. — Откуда тогда эти порезы на пальцах?

Он поднимает руку вверх, чтобы было лучше видно. Мне требуется все самообладание, чтобы не выдернуть её.

— Мы знаем насчет дыры в окне. Кто приходил?

Вниз. Глаза вниз. Не смотреть на Дея.

— Никто, сэр.

— Лжешь, — говорит Лонгвей, словно это какой-то очевидный факт. — Инь Юй сказала, ты показывала ракушку. Откуда она у тебя?

— Инь Юй врет. Я уже говорила вам. Она завидует.

— Она достаточно умна, чтобы ничего не утаивать. — Ноздри Лонгвея раздуваются, словно он лошадь, пробежавшая на полном скаку три лье. — Мей Юи, я даю тебе шанс. Расскажи правду, и я позволю послу Осаму забрать тебя в Сенг Нгои. Если ты продолжишь врать...

Он машет туда, где стоит Дей — чуть поодаль от всех остальных. Он не смотрит на меня, не встречается со мной взглядом. Я опускаю взгляд на его руки и понимаю почему.

Этот шприц похож на тот, который впивался в руку Синь. Наполненный жидкостью, которая разрушает и приводит к гибели. От его присутствия в пальцах Дея у меня сжимается сердце.

Это предательство? Он все это время играл со мной? Играл ради информации только лишь для того, чтобы потом вышвырнуть меня прочь.

Каждый из этих вопросов стрелой пронзает мне грудь. Весь колчан разрывает меня в самой середине. Я стараюсь, стараюсь, стараюсь встретиться с ним взглядом и получить ответы, но он на меня не смотрит.

Лонгвей ошибается, если считает, что на моем лице написан страх.

— Я позволил тебе провести немного времени в обществе старой подруги, чтобы тяжесть твоего выбора обрела для тебя самый полный смысл. Так что, Мей Юи, либо правда, либо шприц. Что ты выберешь?

Я могу сказать. Это займет лишь краткий миг, который потребуется на то, чтобы направить палец на грудь Дея. Одно слово, один жест — и игла исчезнет. Всё оружие будет направлено на Дея.

И что тогда? Если Лонгвей сдержит слово, меня увезут в Дальний город. Запрут в клетке пентхауса посла на всю жизнь, состоящую из синяков и кусочков моря. Если это и не свобода, но лучше так, чем превратиться в живой скелет на полу Лонгвея.

Я смотрю на шприц, который сейчас в пальцах Дея виден почти полностью. Кожа на его костях очень тонкая, ужасно бледная.

Это авантюра. Все происходящее. Я понятия не имею, сдержит ли Лонгвей свои обещания. А Дей... сосредотачиваюсь на его пальцах. Они дрожат.

Все сводится лишь к одному вопросу.

"Доверяю ли я ему?".

Смотрю на них. Выступающая челюсть Фанга и его сутулые плечи. Шелушащаяся кожа на щеках Нама и блестящий зуб. Мама-сан в облегающем шелковом платье. Распластанные по полу волосы Синь, похожие на смазанные маслом ленты; её глаза открыты, к ним возвращается блеск, когда она замечает руку Дея. Огромный живот Лонгвея, на который туго натянута рубашка. Потом перевожу взгляд на Дея.

На этот раз он смотрит прямо на меня. Наши глаза встречаются лишь на долю секунды. И я знаю.

Чего бы это ни стоило.

— Я говорю вам правду. — Мой голос не дрожит, когда я смотрю на Лонгвея. — За окном никого не было. И ракушки не было. Мое окно разбилось, и я порезала палец, когда затыкала его шелком, чтобы не было холодно. Инь Юй увидела это и решила извлечь для себя выгоду.

Это явно не тот ответ, которого ждет Лонгвей. Он поджимает губы. Он переводит взгляд с Дея на меня и прищуривается:

— Это правда?

— Да, — отвечаю я.

Голова наркобарона снова поворачивается в сторону Дея. Одной рукой он опять хватает меня за запястье, второй призывно машет в сторону парня.

Дей так близко, что я почти ощущаю исходящий от него жар. Он так отличается от липкой прохлады Лонгвея или пятен пота на груди посла. Это жара из камина зимнего вечера — близкая, дарящая домашний уют.

Я закрываю глаза, греясь в этом тепле, когда Лонгвей вытягивает мою руку вперед. Где-то далеко я слышу треск жгута. Потом чувствую его, он крепко перетягивает предплечье, сгоняя всю кровь вниз к запястью, ладони и пальцам.

Открываю глаза и вижу Фанга, завязывающего узел. Лонгвей смотрит прямо на меня. Ждет, что я начну его умолять, валяться у него в ногах. Вместо этого я смотрю ему в глаза, встречаясь с их твердостью и пустотой.

— Все может быть совсем не так, — говорит он.

— Да. — Под затянутым Фангом жгутом я чувствую каждый удар своего сердца. — Все может быть.

Стержень в моем голосе заставляет его зарычать, и я понимаю: для него не важно, говорю я правду или нет. Мама-сан права. Мужества и надежды нет в месте, подобном этому. Лонгвей топчет их своими каблуками.

Не Инь Юй сделала это со мной, не совсем она. Это его вина.

Он смотрит на Дея и указывает на мои голубые вены, проступающие под кожей.

— Приступай.

Дей

На стене моей квартиры осталось две линии, но это уже не имеет значения. Время вышло. Не осталось ни дней, ни часов. Даже минуты закончились.

Сейчас в моей голове совсем другие цифры. Я быстро считаю в уме, пока пальцы сжимают шприц.

Шесть человек.

Три пушки.

Один шприц.

Один осколок стекла.

Одна книга.

Нескладное, невозможное уравнение. Неважно, сколько раз я буду его пересчитывать, до идеального ответа все равно не доберусь. Книга и девушка не совместимы. После знака равенства либо я, либо она. Но не мы.

Лонгвей зарабатывает себе на жизнь ложью, но в одном он прав — я расходный материал. Жертва, пешка в шахматной игре.

Похоже, есть закон, который стоит выше выживания. Я не знаю, о чем он, но это нечто растет, пульсирует, сжигая все сомнения и страхи.

Не книга. Не я сам. Только Мей Юи.

В шприце с героином уже не осталось прохлады холодильника. Он трясется, наполненный десятками пузырьков. Если кто-нибудь на меня посмотрит, лишь это и увидит. Дрожь и пузырьки. Но моя левая рука ползет в карман, где лежит осколок стекла. Его острый как бритва край впивается в мою ладонь.