Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Нэи’мэ таймория тоу тана’тоу иртэ шанасас исто, просопо моу кай’та таимэй о ди’кастис, поу та с’асканэй и эт’умигрия, — «Наказаньем пришла смерть в моем лице и я стану судьей, что вынесет вам приговор. Я Ниар, Старшая Миас, истинная наследница Ангбанда и Дор Даэделота, Повелительница Огня и Вестник Войны». — Нэ’имэ Ниар, о пресвитерс тоно Миас, о ди’космона намо’склиро тоу Д’олорэ Рэгно оминара тоу Д’оука А’финфои Лерард кихэра!!!

Шквал пламени разлетелся вместе с произнесенными словами и, похожий на смерч, поднялся до самых вершин сокрытой в недрах Гундабада пещеры. Крылья пламени пепелящим роком обрушились на орков, будто трубящий набат, возвещающий о конце умиротворенной во сне вселенной.

♦♦♦♦♦

Крылья пламени пепелящим роком обрушились на орков, будто трубящий набат, возвещающий о конце умиротворенной во сне вселенной. Чернокровые тщетно пытались пробиться к колдунье – непреодолимая стена огня, кружащаяся вокруг чародейки, и близко не подпускала подчиненных Больга к незваной гостье. Серокожие выродки некогда сильной расы серой крошкой рассыпались при соприкосновении с золотыми волнами и, не успевая даже понять, что произошло, исчезали в темноте.

Сам Больг наблюдал за стихийным неистовством со своего трона. Стоя на возвышении, он лицезрел картину разрушения, обуявшую его дом изнутри. Будто оцепенев от страха и удивления, урук широко распахнутыми глазами наблюдал, как буйные потоки огня растекаются по стенам и полу, как они, столь манящие своей красотой, оплавляют базальтовые колонны и в черное стекло превращают твердые камни. Орк слышал, как кричат подданные, как они молят его о пощаде и, не сыскав ответа, пускаются в бегство. Он видел, как стайки бестолковых и глупых чернокровых братьев, силясь найти спасение за колоннадами гранита и мрамора, отыскивают в укрытии свою погибель. Ничто не могло остановить или замедлить тот ужас, что проник под Гундабад.

А девушка, чье колдовство поставило за пару минут на колени воинство Больга, безропотно шла вперёд. Она более не походила на человека – её кожа светилась, испуская ровное золотое сияние, вбирающее в себя огонь и отдающее его в непостижимых и ещё более прекрасных оттенках, чем прежде. Её короткий волос преобразился и теперь языками огня, живыми и не меркнущими, спускался до поясницы. Глазницы колдуньи объяло белое безумное пламя. За спиной чаровницы широкими дугами высились золотые крылья. Нагая, как вышедшая из океана богиня воды, волшебница шествовала вперёд, и сами скалы послушно и смиренно выстилали ей дорогу. Больг, сглотнув, сделал шаг назад, не в силах оторвать взгляда от той, что пришла в горы по его душу.

«Ты не сбежишь, урук, — слова темного наречия душераздирающей какофонией взрывались между висков. Женский голос, вибрирующий стальными нотками и гудящий басом, доносился до Больга словно с вершины мира. — Тебе некуда идти. Куда бы ты ни направился, куда бы ни устремил свой взор, всюду тебя будут ждать мои покорные слуги, и повсюду ты будешь находить дыхание моей магии. Тебе придётся ответить за свои преступления. За свою память, привитую тебе твоими предками. За то, что ты осмелился пойти против воли Духов Дор Даэделота. Ты преклонишь сегодня своё колено предо мной, Больг, и навсегда окажешься в моем распоряжении».

Она улыбалась и смотрела в упор на орка. В сознании Больга полыхнули слова хозяина: Саурон, прежде чем отправить одного из своих подчиненных на север, назвал три имени. Анаэль, Талрис и Ниар. Вошедшая в дом чернокрового повелительница огня назвалась самым последним.

«Неужели все – правда? — подумал Больг в бешенстве. Глотая ужас, уже отчаявшись избежать столкновения с неизбежным, орк сильнее схватился за свой широкий меч. — Неужели те истории о затонувшем Королевстве, правда? Тогда придётся признать, что и Моргот существовал некогда, а Саурон лишь его бывший помощник. Но кем тогда являюсь я?».

Ответ был прост и очевиден. Колдунья, свободно сметая со своего пути преграды, дала это понять сразу – пренебрежительные убийства, столь легко дающиеся ей, не оставляли сомнений. Орки, чьи жизни казались короткими в глазах древних, по сей день подобно пешкам на шахматных досках отдавали свои судьбы в руки своих властолюбивых хозяев. Просто незначительные тени на полотне мироздания.

Чародейка была уже близко. С парящих в воздухе камней она ступила на высеченный из скалы мост. Голыми руками вырвав из груди одного из солдат сердце, следующему бойцу колдунья снесла с плеч голову. Черная кровь перчатками легла на кожу захватчицы. Подняв к лицу ладонь, огненная красавица слизала с пальцев темную жижу. Улыбнулась шире, позволив Больгу разглядеть ряд заостренных зубов. Хищная личина волшебницы, пожалуй, могла бы и балрогов погрузить в пучину ужаса. Вновь отступив назад, Больг уткнулся в угол своего престола. Загнанный в ловушку, теперь он мог либо спрыгнуть к низинам горы, либо позволить колдунье подойти ближе. Умирать орк не спешил. Оглядев пламя, охватившее нутро Гундабада, сглотнул. А потом вновь посмотрел на ту, что звала себя Ниар.

Она уже стояла перед ним. Прямо в трёх шагах, широко расправив плечи и оглядывая орка исподлобья. Её шикарный волос змеился во все стороны, а с рук то и дело слетали искры.

— Ты сын Бледного Урука, мелкий паршивец, — чародейка говорила на очень древнем, почти забытом диалекте Черной Страны. Наверное, язык, срывавшийся с её губ, был старше даже Барад-Дура. Больг не смел судить. — Ты отважился напасть на меня, не ведая о последствиях. Твои храбрецы подчинялись твоим приказам, а сам ты подчиняешься приказам Майрона. Ты едва ли понимал, что творишь, пытаясь помешать гномам, но от этого моя ярость не станет холоднее.

От чародейки веяло удушающим жаром. Меч в руке урука стремительно нагревался и вскоре покраснел, заставив Больга закричать от ужаса и боли. Выронив оружие, темнокровый попытался посмотреть колдунье в глаза, но вынужден был тут же свой взгляд отвести – настолько ярким был свет, сочащийся меж век девушки.

— Ты посмел оружие своё направить на Торина Дубощита, который находится под опекой тех, кто некогда воздвигал стены Минас Итиля и Лугбурза. Ты осмелился поставить свою волю выше воли тех, кто сотни лет назад привел к победе воинство единственного Великого в Битве Бессчетных Слез. И, наконец, ты возвысился над песнью тех, кто по праву рождения имеет власть над всем, что произошло из темных недр Белерианда. Так посмотри же, спесивый, как падут твои воины и как будет жрать их огонь, оголяя вначале плоть от кожи, а затем и кости от плоти. Взгляни на это и запомни, что ждет каждого врага Миас.

И он смотрел. Он смотрел, потому что телом его и разумом овладело нечто несокрушимое и вечное. Твердые руки чужого рассудка вцепились в голову урука и не отпускали, заставляя глядеть в лица сгорающим заживо сородичам. Воздух, пропитавшись запахом гари и жареного мяса, бил в нос и сжимал желудок. Больг видел все – он мог в деталях рассмотреть, как надуваются огромные пузыри на коже его помощника и как, лопаясь, они изливают наружу жидкость желтовато-чёрную, вонючую. Он практически чувствовал, как закипает кровь в венах его друзей и соратников, как она густеет и, булькая, вырывается из тел ещё живых кровных союзников. А в какой-то момент Больг и сам ощутил, что ощущали его подчиненные, ибо те муки, что испытывали погибающие, по воле чародейки передались и ему. Крик вырвался из его глотки и глаза вылезли из орбит. Потеряв равновесие, урук упал на колени и, задыхаясь, возвёл голову к Миас.

Он понял в какой-то момент, насколько ничтожен перед пришедшей гостьей. Понял, насколько слабее в открытой схватке с Ниар окажется сам Саурон. Казалось, что не существует в мире более прекрасного и вместе с тем ужасного существа, чем та, что явилась в Гундабад.

Ниар спокойно глядела ему в глаза, а её огненная сущность свирепым ураганом продолжала носиться по коридорам. Гул огня давил на перепонки, его жадность лишала воздуха, а стремительность убивала строптивость.

— Ты не умрешь сегодня, урук, как не умрет и враг отца твоего, ибо таково мое слово, — она вновь заговорила и звенящий бас – далекий от гласа смертных – влился в рокот огня. — Торин будет жить и дойдет до Казад-Дума, потому что на то есть Великая Воля Белерианда. Ты встанешь сейчас и покинешь гору, и под сводами ночи отправишься туда, где сегодня ночует твой смелый хозяин. Ты войдешь в Барад-Дур и передашь Майрону, что Миас вернулись в Эннорат и что не следует мешать им. Ты поклонишься Майрону в ноги и скажешь учтиво, что старшая принцесса Дор Даэделота вернется в Мордор с надетым на палец Кольцом Всевластия, ибо её воля скрепила силу кольца и её же воле эта сила подчинится. И если хозяин твой решит, что решение хозяйки ему приходится не по душе, передай ему ещё и это…