Чертоги Казад-Дума (СИ)

♦♦♦♦♦

Тучи сгущаются вокруг, нужно торопиться. Не теряя ни минуты, ни секунды, не обращая внимания на засевших по ту сторону оврага орков, бежать, лезть, спасать Торина! Задыхаясь, отплевываясь от валящего с неба снега, пытаясь вскарабкаться на небольшой уступ, Кили в панике и смятении силился спуститься по склону вниз. Сгрудившиеся вокруг обрыва гномы, нагибаясь над пропастью, надрывали глотки, взывая к своему Королю. Падающие на головы стрелы более не устрашали – самое страшное, как всем казалось, уже произошло.

Поверить в произошедшее Кили не мог. Будто в своём самом кошмарном сне молодой гном кричал в пустоту, пытаясь разглядеть в бушующем белом пламени силуэт дяди. Тщетно – буря, набирающая силу и мощь, ревущими потоками ветра и льда поднимала с низин гигантские облака снежинок. Сверкающий вихрь заволок небеса, сравнял с ним горизонт и теперь порывался снести каменную гряду со своего пути. Ветер не унимался – он сбивал с ног, гнул вековые деревья и сшибал с вершин острые ледяные пики.

— Отойди! — надрывный окрик Фили породил в душе Кили новую волну бешеного ужаса. Подняв взгляд к брату, молодой гном устремил взгляд ввысь. Тут же маска непреодолимого страха сменилась выражением благоговейного трепета.

— Что за… — пробубнив себе под нос, племянник Торина Дубощита схватился за крепкий канат, что удерживал его над пропастью. Двалин, стравливающий веревку вниз, широко распахнутыми глазами посмотрел на своего молодого компаньона.

— А ну вытаскивайте его, да поживее! — крикнул издали кто-то. Кили, в нарастающем шуме зимнего урагана не смог различить голоса. — Не хватало потерять ещё одного из-за какой-то бури!

Недавно белесое небо потемнело – нависшие над головами путников тучи окрасились в свинцовые тона. Пробивающийся сквозь них свет, ещё не так давно золотистый и лёгкий, будто бы налился багрянцем изнутри, став плотнее и гуще. Свежий воздух потеплел: ранее морозный, он вдруг удушающей тяжестью заполнил легкие и исполосовал глотки путешественников могильной горечью. Гнетущая атмосфера нагоняла трепет. Кили, поспешив вернуться к своим друзьям, быстро залез назад по выступам скалы. Крошащийся под руками лед, глубоко изранив кожу, покрылся алой коркой. Глотая слезы, приказывая себе не поддаваться панике и оставаться спокойным, молодой гном, схватив, наконец, руку Бифура, ступил на твердую поверхность горного массива. Отряхнувшись, Кили оглядел лица своих друзей. Опечаленные, усталые и удивленные, они смотрели на меняющееся небо. Не колеблясь, юноша поступил по примеру старших.

Грозовые облака, будто на крыльях гигантских птиц, улетали на юг в каком-то удивительном порыве дикости и первозданности. Их эфемерные тела пронзали яркие вспышки молний, басовито рокочущие над древним ущельем. Ветер, утробно гудящий меж двух каменных стен, звенел чуждым смертным существам голосом: едва слышимый в безумной какофонии звуков, он медовой песней разливался по ледяной пустыне и взлетал к небесам неизвестной гномам молитвой.

— Будь я трижды проклят, — прошептал Кили, зачарованно оглядывая погрузившийся в сумрак мир. — Это какое-то колдовство… Древняя, сильная и, вероятно, забытая магия.

♦♦♦♦♦

Древняя, сильная и, вероятно, забытая магия. Она окутала Торина непроницаемой пеленой, снимая боль, возвращая дыхание и силу. Он не совсем понимал, что происходит – то ли смерть подходит к нему с радушием и милосердием, то ли жизнь вновь проявляет к нему свою благосклонность, столь непостоянную и ветряную. Он терялся в догадках и, порой приоткрывая глаза, дивился – окружающий свет, яркий, будто полотно, сотканное из солнечных лучей, сверкал сильнее любого самоцвета Эребора. Радужные волны, оплетающие его руки и ноги, горячими лентами змеились подле и рассеивались в белизне.

Он слышал голос матери, тихий и нежный. Она успокаивала его и говорила, что все будет хорошо. Что чёрный рок отступит. Торину казалось, что она совсем рядом и даже гладит его своей бархатной рукой по голове. Видимо, безумный сон являлся дверью в мир наилучший. Торин не имел никакого желания выяснять это. Он просто отдался на волю безвестной силе, несшей его по пустынным землям лунного серебра.

Прежде чем вновь погрузиться в дрему, одурманенный слепящим естеством окружающего, гном увидел над собой две ладони. Словно испряденные из адаманта, они испускали переливы чудесного мерцания, теплого и животворного. Коснувшись груди эреборского Короля, руки полыхнули и исчезли.

Миром вновь овладела беспросветная тьма.

♦♦♦♦♦

Миром вновь овладела беспросветная тьма. После короткого пожара магии, ущелье затянуло снежным туманом. Носящиеся вихри ерошили волос, остужали сознание и леденили душу. Ниар, открыв глаза, положила руки себе на колени. В ушах все ещё громом звенели слова стародавней песни, летавшей некогда над мертвыми землями Дор Даэделота.

Красная Колдунья, оглядев Торина, коротко кивнула. Король-под-Горой был спасен, во всяком случае, пока. Тихо вдыхая холодный воздух, подгорный житель не ведал ничего о споре за его судьбу. Он мирно спал на снежной перине, здоровый, выносливый и сильный. Магия вернула эреборцу юношескую прыть и стерла серебро с его темных волос. Колдовство все ещё кружилось подле хроа наследника Дурина, впитываясь в кожу и кости молодого гнома. Защищая ото льда, ветра и снега, чары Амана парили подле Торина Дубощита неслышимой песней древнего стража Ангамандо.

В глазах старшей Миас полыхнул огонёк. Исподлобья оглядев призрак гномки, что теперь почтенно склонил голову пред принцессой исчезнувшей страны, Ниар встала. Не произнеся ни слова, подошла к Осаа. Сверху вниз поглядев на мертвую Королеву, убедилась – отныне спесивый дух не станет чинить преград и склонит свою голову пред детьми Мелькора. Презрительно сощурив глаза, Красная Колдунья выпрямила спину и развернулась на месте. Губы чародейки растянула кровожадная улыбка, таящая в себе сдерживаемую ярость, что прячется обычно в самых затаенных уголках души.

Ниар не знала, отчего злится больше – оттого ли, что в планы её вмешалась неколеблющаяся рука злой судьбы или, быть может, оттого, что на севере Средиземья скрывались взбунтовавшиеся дети Моргота, позволившие себе поднять руку на его наследницу. Собственно, Миас не особо старалась как-либо оправдать свой гнев. Поднявшийся из глубин сознания и вскипевший в крови вместе с магией, он бурлил в колдунье, требуя расплаты. Ангбандка знала, что мстить станет не за пережитый бой, не за Торина, и уж точно не за собственное ранение, раздробившее кости и измолотившее внутренности. Воздать следовало за строптивость и не дальнозоркость тех, кто мнил себя превыше пелорийской тройки.

Скользнув в рябую круговерть зимы, Ниар развела руки, оплетая себя новыми чарами. Разлетаясь золотым водопадом вокруг точеной фигуры волшебницы, они кружили туманными птицами рядом и изменяли суть материального мира. Красная Колдунья ускорила шаг и вскоре перешла на бег. Невесомая, легкая, сильная, она стремглав мчалась вперёд, подхваченная вьюгой. Её окутал волчок огня, искрами прилипший к коже и крыльями разошедшийся за спиной. Ниар расхохоталась и, упиваясь собственным величием, воспарила в воздух.

Её перестал волновать Торин. Она забыла про Осаа. С гномами ничего не должно было случиться: их теперь от невзгод защищала клетка нерушимого заклятия. Прыткий ум девушки сосредоточился на орках, сумевших застать чародейку врасплох. Этих чернокровых она узнала с легкостью, ещё в тот момент, когда приняла на себя удар гигантской палицы. Серокожие уруки находились под защитой магии, столь знакомой колдунье и столь любимой ею. Колдовство доброго друга, ныне царствующего лишь над горсткой слабых смертных, Ниар не могла спутать ни с чем. Чары Саурона пахли серой и сверкали подобно лаве, вытекающей из недр Амон Амарта.

Прикрыв веки, старшая Миас свела руки вместе. В уме её гортанной музыкой зазвучало заклинание, вторящее мелодии бури. Негласным шёпотом разлетевшееся по воздуху, оно окрасило небеса в рубиновый.

Под гнетом чудодейства содрогнулись горы и встрепенулась земля, будто просыпающийся ото сна гигант, заслышавший зовущий напев своего хозяина.