На осколках цивилизации (СИ)

— Всё это легко звучит… — начал было со вздохом Креймер, но его перебили:

— Знаю-знаю, а на деле дерьмо. Но что поделать? Выжить — ещё не самое сложное, что нам предстоит. Выдержать атаку, собрать все силы, восстановить города и продолжить цивилизацию — вот в чём наша истинная цель. Продолжить человеческий род после этой катастрофы… а это намного сложнее.

— Да-да… только не заглядывай слишком вперёд. Для начала нам бы просто… не сдохнуть, — невесело выдохнул Чес, покачав головой; глаза стали привыкать к темноте, и Константин смог разглядеть его очертания.

— Не сдохнем. Когда бы повелитель тьмы и его водитель сдыхали? Я из Ада выбирался как нечего делать, а ты просто смерть пережил. Не хочется сглазить, но фортуна частенько бывала на нашей стороне.

— А почему молчит Рай? Или почти никак не откликается Ад? — вдруг резко спросил Чес, слегка повысив голос и даже приподнявшись. — Почему ты перестал ощущать их присутствие и якобы потерял все способности? — Джон покачал головой.

— Где-то я слышал одну легенду, правда, считал её всегда глупой. Да и сейчас… стараюсь считать. Но получается всё меньше и меньше, — он старался, чтобы его голос не срывался, но получалось плохо. — Говорят, что одновременное существование мистических сил и внеземных цивилизаций просто не может быть — будто бы они взаимоисключают друг друга. В нашей ситуации всё довольно противоречиво, если верить этому: с одной стороны, Ад и Рай мы с тобой знаем не понаслышке, получается, что все эти космические корабли и разгромы за стеной — миф; с другой стороны — это нашествие мы видели воочию и испытали на себе все самые отвратительные последствия его, получается, в мире не может быть никакой мистики! И всё снова по кругу: мы с тобой в демонах разбираемся даже лучше, чем в людях, мы дотрагивались до них, мы спасались от них, это было нашей работой. Это было, по крайней мере, моим смыслом жизни… Это не может быть огромным глюком! Тогда что?

— Тогда эта теория — просто абсурд! — тихо воскликнул он, дёрнув плечом — Джон усмехнулся: видимо, ему тоже было не очень-то приятно слышать такое. Работа, как ни крути, запала глубоко в сердце, пускай он чаще всего лишь был водителем и скромным наблюдателем.

— Абсурд абсурдом, а вдруг окажется правдой? И мы либо всю жизнь обманывались, либо сейчас по-крупному обманываемся…

— Бред! — прошипел Чес, скрестив руки. — Давай лучше обсудим то, куда пойдём дальше…

— Вперёд, только вперёд. Впрочем, завтра мы ещё обсудим, и я даже постараюсь выведать обстановку снаружи, — Джон поудобнее устроил под головой подушку и улыбнулся, вполне зная, что если Чес не увидит улыбку, то почувствует. Креймер успокоился и лишь хмыкнул.

— Ты хочешь поговорить о чём-то другом, — заверил он.

— Аналогично и ты, — как ни в чём ни бывало заявил водитель; его взгляд наверняка был хитрым в этот момент.

— И о чём же?..

— О многом, Джон. Хотя я и не знаю точно, о чём именно… — немного помолчал, потом продолжил. — Или тебе кажется странным, когда бывшие знакомые, напарники, не видясь три с половиной года, хотят наконец поговорить друг с другом, как это называется, по душам? Точнее, это слово не совсем уместно в нашем случае, но… я надеюсь, основную мысль ты понял. Мне интересно, как ты жил всё это время… Сейчас спокойного времени будет не так много; только перед сном — всё, что у нас осталось, — вздох. Не то чтобы тяжкий, но явно не радостный. Константин чувствовал, что почему-то этот рассказ не слишком-то понравится Креймеру, хотя тому должно быть всё равно. Джон не знал и понимал, что ему и самому отчего-то слова дадутся с трудом. Почему? Неужели говорить о более успешном, чем когда-то, прошлом стало так тяжело? Он добился многого, в разных сферах жизни; а в далёком-далёком прошлом Джон был лишь каким-то жалким повелителем тьмы, без особого статуса в обществе и приемлемых для своего возраста занятий. Но почему говорить-то трудно? «Искусственно» — зачем-то ярко светилось в его голове. И правда, искусственно… то было успешно, но искусственно. А прошлое с Чесом пускай и было безумно, но… приносило сердцу радость. Именно так.

— Многое — понятие растяжимое, — в итоге прошептал Константин, усмехаясь. — Тебе что, интересно, в конце концов, как я женился что ли? — Джон знал, что угадал, поэтому, даже не потрудившись услышать ответ, пересказал довольно банальную историю о себе и о Кейт; честно говоря, с собственных же уст она оказалась ещё более отвратительной, чем была до сих пор. И он понимал, что всё это из-за глупого влияния… по-дурацки, но правда: теперь, проговаривая все эти слова нескладного рассказа, он видел очень чётко, что тогда действовал действительно другой человек. И не от этого становилось страшно, а от другого: повелитель тьмы был рабом. Вот что оказалось труднее всего переварить…

— А друзья? У тебя были друзья? Почему ты не волнуешься о них… — последнее предложение не было вопросом; оно вообще оказалось очень странным. Константин вздохнул.

— У такого, как я, в принципе друзей быть не может. Забыл?

— А семья? — сквозь темноту были видны любопытные тёмные глаза; Джон смотрел в них и не мог оторваться. «А семья?» — спросил он себя сам и конкретно запутался. Действительно, какое место?..

— Ну, семья — это семья. Для меня это другое, нежели чем друзья, — со стороны Чеса послышался смешок.

— Обычно семья — это, во-первых, самые лучшие друзья. Я так считаю, — Константин перевернулся на спину. И не стал спорить. С правдой не поспоришь, и убегать от этой простой истины тоже глупо. На том и закончился разговор; Джон знал, что Креймер сделал какой-то вывод. Какой-то очень умный, но для него самого неизвестный вывод. «Пускай…» Он сам был спокоен и почему-то чувствовал себя удовлетворённым.

— Завтра ты просто обязан рассказать о себе.

— Истиной платишь за истину? Равноценный обмен?

— Нет тут никакого обмена и дурацких заблуждений… Есть только желание узнать. И ничего более, — Чес не ответил. Минуту они молчали. Потом послышался его голос.

— Странный ты человек, Джон. Даже семейная жизнь тебя почти что не изменила.

— Я бы хотел, чтобы она не изменяла меня вообще, — Константин обернулся к нему и ухмыльнулся. Креймер усмехнулся в ответ, а потом перевернулся на другой бок, показывая тем самым, что ночные «посиделки» закончились.

— Странный, странный, безумный ты человек… — доносился шёпот как будто бы издали, — Но я рад, что ты вернулся, странный человек по имени Джон Константин.

И «странный человек по имени Джон Константин» улыбнулся, быть может, впервые искренно. А может, и не впервые — чёрт его знает вообще! Это уже всё было неважно…

========== Глава 7. «Лимб»: конец. ==========

Следующим утром, где-то часов в шесть, Джон встал и решил отправиться на разведку. Пистолет взял с собой ещё со вчерашнего дня, а пройти мимо охраны оказалось делом простым — оказывается, для людей, стороживших вход, стало чем-то удивительным то, что люди ещё могут хотеть в туалет! Так и вышел… Утро выдалось хорошим, даже тёплым, но всё таким же пасмурным: серые тучи сдвинулись ещё ближе друг к другу, образуя совсем непроницаемую для солнца плёнку. Было совершенно тихо; о вчерашнем напоминали лишь бескрайние виды разрухи да смог, устлавший город. Шумели только листья на упавших деревьях; тишина казалась слишком непривычной для ушей, привыкших к бесконечной стрельбе и взрыву бомб. Константин вдохнул почему-то кислого воздуха побольше в себя и, на секунду прикрыв глаза, полностью вышел из-под козырька.

«Если даже „они“ где-то рядом, то навряд ли их день начинается так рано», — почему-то для себя решил Джон и осторожно перебежал к следующему дому. Бдительность ему в любом бы случае не помешала.

Он хотел пройти эту улицу до конца, потом свернуть на другую, чуть больше этой, и уже на ней попытаться отыскать пристанище. Там находилось много лавок, баров, ресторанов — обычно эта улица кишела людьми в любое время суток; её по праву можно было назвать торговым центром Ирвайна. Вероятно, сегодня от этого шопинг-центра осталось не так много, но те, кто спаслись, наверняка ушли в подвалы, коих было много, особенно в ресторанах и питейных заведениях. Джон совершенно безболезненно добрался до поворота, передвигаясь из подъезда в подъезд и из дома в дом, а потом повернул: улица предстала перед ним в не очень хорошем виде. Половина домов разрушена до основания — видать, сюда часто попадали бомбы, дороги испещрены рытвинами и провалами, между и на них неуклюже устроились обугленные корпуса машин или их скукоженные и сплюснутые версии; по всей улице неравномерно валялись трупы, на которые глядеть было тошно в принципе. Откуда-то из трубы текла вода ровно через улицу в образовавшуюся яму, смывая туда по пути кровь погибших в том здании. Константин помнил эту улицу другой и почему-то не хотел верить, что это она, хотя адресная табличка, покосившаяся и с дыркой, ясно говорила об этом. Он, сглотнув, сделал шаг прямо по ней, отчего-то не желая скрываться по домам.