Посох Времени (СИ)

— А как же те, что были с ним? Они-то вернутся?

— Да, вернутся, — подтвердил опасения Триян, — и в другой раз уже будут лучше готовиться. Теперь они знают, что витязи Ордена здесь и если придут, битва будет идти до тех пор, пока последний из нас не отправится на небеса, или пока они не добьются своего. Меж нашим Орденом и Верховным Богов ануннаков Энлилем издавна существует договор: им – их подземное царство и те, кто им родные по крови, а нам наше место у лика Ярилы и наши Рода. В договоре сказано, что другие не в ответе за тех, кто преступил межу и вторгся в жизнь соседей, потому прочих ануннаков бояться нам не след. С нами воевать будут только эти «гости».

Мыслю я, что причина того, что они вторглись на вашу территорию Посох княжьего чародея. Зачем он им, то уж другой разговор, но вам я скажу так: от того, достанется Посох Времени ануннакам или нет, напрямую зависит жизнь ваших Родов в грядущую Ночь Сварога, а потому терем, в коем Посох, следует оборонять, друзи мои, до последнего своего вздоха…

Клубок восьмой

Мёртвого ануннака с трудом отнесли за ворота. Шлем, плотно закрывавший  его лицо, снимать никто не рискнул, однако защиту и одежды чужака изучили внимательно.

Сколь же легки и удобны были его латы! Да и удобство-то, так, мелочь, главное они были тёплыми, как и вся одежда великана. Сам труп холодный, как ледышка, а одеяния теплые. Вот чудо! Но и это ещё не всё. Выяснилась и причина того, от чего руки ануннака так странно сгибались. В них попросту не было костей!

Не зная как бы это половчее оставить бездыханного великана похоронной ватаге чужаков, его сначала аккуратно уложили у ворот, а потом, поразмыслив немного, отволокли чуть дальше и усадили у придорожной сосны. Смешно, но выглядело это так, будто шёл этот ануннак себе, шёл и вдруг присел отдохнуть. Дружинники, что тащили этого переростка, отказывались верить в то, что его собратья, которые, по словам Трияна должны явиться за трупом, не станут мстить верам за убиенного, а потому вернувшись за ворота, тут же стали в боевой порядок.

Мороз к утру ослаб, а снег только усилился. Сыпал он густо-густо, временами валил хлопьями, пряча тёмные лужи посреди двора, сглаживая следы борьбы на помятом, белом покрывале, маскируя меж построек занявших оборону дружинников.

Ждать ануннаков пришлось долго. Самые нетерпеливые веры, сомневаясь в том, что в эдакой-то пелене да темени вообще можно что-то рассмотреть, спрашивали витязей Ордена, как смогут ануннаки найти своего мертвяка? Пояса отмалчивались, кивая на Трияна, а тот, чтобы не отвечать каждому по-отдельности, вышел перед строем воинской цепи, и сказал буквально следующее: «Их «небесные одежды» сами сообщат живущим на небесах ануннакам-игигам о том, что хозяин лат этих уж не жилец боле. А уж те пришлют за ним Шамаша с его земными «Орлами»…».

Стоит ли и говорить о том, что ответ старшего четника Поясов ничего толком не прояснил озадаченной дружине? И то правда, шутка ли понять, …поверить в такое? Мало того, что «небесная одежда» чужака, оказывается, могла сама по себе не только думать, звать кого-то, так она это делала даже в тот момент, когда сам чужак уже окончательно издох...

Уж позднее зимнее утро стало сереть поверх низких туч, а белые от снега воины продолжали держать боевой порядок, беспрестанно вглядываясь в тёмные силуэты деревьев. Каждый, застоявшись за ночь в неровной цепи, ожидал первым увидеть в лесу огромные, неповоротливые фигуры чужаков и подать знак тревоги. Все были просто уверены в том, что вскоре настанет время поразмять свои замёрзшие руки и ноги.

И вдруг, ни с того ни с сего, по снежному покрову вокруг Плешки поползли тени. Небеса озарились светом. Будто колесо повозки Ярилы, отвалившись на ходу где-то далеко за горизонтом, прикатилось по небу сюда и застыло над тучей прямо над сломанными воротами.

— Это нару, Триян! — кричали поочерёдно, обращаться к своему старшему Пояса. — Слышишь, это нару[166]!

— Вижу я, — сухо ответил старший четник, — направляясь к перекошенным воротным столбам.

Оказавшийся рядом с ним Бойдан, завертел головой и, незнамо почему потянул из ножен меч:

— Что ж это за нару такая? — тяжело дыша, спросил он. — Что, пришли великаны?

— Пришли, — вглядываясь в пылающие небеса, отрезал витязь, — не иди за мной, гляди, как бы не затянули они тебя в эту нару, трудно будет вернуться…

Триян и сам не рискнул выйти за линию ворот. Стал у входа и обнажил меч. Свет, щедро льющийся с неба, окрашивал снежинки в оранжевый и красноватый цвет. Налившаяся багрянцем туча, вдруг расступилась. На залитую сиянием поляну у ворот Плешки из гремящей небесной утробы мягко выплыла …огромная, размером с избу, небесная колесница в виде металлической «сосульки». То там, то тут из неё с рёвом вырывались языки пламени. Земля тряслась, будто от грозовых раскатов.

«Сосулька» медленно приблизилась к древу, возле которого «сидел» мёртвый ануннак, и повисла возле него всего в локте над поляной. Нару вдруг плотно окутало огнём, и в тот же миг из тучи в землю несколько раз ударила молния. В воздухе дохнуло палёным. Огонь вокруг летающей повозки превратился в огромный шар, отделился, и, спустившись к дереву, «проглотил» мёртвого ануннака. Свечение стало отливать синим, затем зеленоватым цветом. Шар загудел и медленно поплыл обратно к колеснице.

Она заблестела нестерпимым светом и разом вобрала в себя этот огненный шар. Станята, не в силах больше смотреть на это и щуриться, прикрылся ладонью. Неприятно заныло ярло[167], сковывая его частое дыхание. Вот снова затряслась промёрзшая земля. «Сосулька» повернулась вверх остриём и вдруг, словно копьё метнулась в глубины низкого неба, пронизывая тучи, и сотрясая все окрестности громовыми раскатами.

Глядя, как быстро потухает в тёмном небе её удаляющийся свет, четник глубоко вздохнул…

            Закончив очищать от снега дощатый порог открытой веранды, Хагай поставил в сторону широкую деревянную лопату и, сняв промокшие рукавицы, вошёл в дом.

             — Идёт, — коротко бросил он, дремавшему на кровати Шахару, и начал снимать, раскладывая у печи, свою заснеженную одежду. — О! — кивнул он в сторону двери, из-за которой были слышны шаги, — вставай…

            Его старший товарищ выглядел помятым и хмурым. В то время, пока Хагай чистил веранду, он так крепко уснул, что теперь с трудом мог разлепить свои неподъёмные веки.

            Дверь открылась, впуская в тёплое помещение второго гостя мага Дао. Предводитель великанов-ануннаков, Сирах бен Мойше был не в себе. И без того красновато-мутные белки его глаз стали кровавыми, лицо отливало серым, а крылья ноздрей были нервно выгнуты. Он запер за собой, прошёл к столу и, не раздеваясь, сел на скамью.

            — Ханааны отбились и «изъяли» Хелила. «Земные Орлы» Шамаша уже забрали его на малом «Му» и увезли на омоложение. Мне надо на воздух, тут слишком душно…

            С этими словами «Евер-Нахаш», на одежде которого не успел даже подтаять снег, поднялся и вышел. Его неторопливая тень проплыла у правого окна и исчезла за домом.

            Во взгляде растерянного Хагая сквозили вопросы, но, его товарищ, всё ещё находящийся в лапах образов сновидений, не спешил разомкнуть свои уста. Как видно, слова Сираха явились ему совсем некстати, и теперь в срочном порядке нужно было возвращаться от сладкой неги к суровой действительности.

— Шахар, — не в силах больше молчать, тихо спросил хозяин озадаченный, — что он сказал? Ты понял хоть что-нибудь?

Мин-Цзя тяжело вздохнул:

— Во всём этом хуже всего то, что именно ты ничего не понял из сказанного. Это значит, что мне придётся разбираться с этим одному.

— Не будь ко мне строгим, — стал оправдываться Хагай, — я ещё не пришёл в себя от созерцания этих великанов. А Сирах? Одни его руки …без костей и …чешуя! Его волшебство. Поверь, я имею огромное желание помогать тебе, но как я могу это делать, если ровным счётом не понимаю, что вокруг происходит? Да, я многое изучал, да слышал многое, но ведь я и подумать не мог, что прикоснусь ко всему этому!