Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Я чувствовал - скоро кончится. Настанет такая минута, когда я пойму: все, больше от меня ничего не требуется, можно просто отдохнуть.

- Прикинь, - доверительно сообщил Вова, - они сказали: закончишь, лезь в коллектор. А почем я знаю, что это за хрень?.. Ты думаешь, это - коллектор?

- Уверен! - кивнул я.

- Ну, тады - ой! - он повеселел, но сразу расстроился. - А ключей-то нет! Ну, козлы! Что ж они бросили меня здесь?..

- Подумай, - я успокоительно похлопал его по широкой спине. - Вспомни, они больше ничего не говорили?..

Он добросовестно пошевелил мозгами, потом обиженно, совсем по-детски выпятил нижнюю губу:

- Они еще сказали - "ка-пэ-ка". Это какая-то примочка, наши сделали, местные и не знают. И я не знаю! - с тоской добавил он. - Забыл спросить!

- Ах, КПК! - я почувствовал, как с плеч сваливается целая гора, и одновременно поразился, что чего мы, "местные", схожи с этими чужаками, раз даже такая невинная вещь, как "КПК" - "Ключ Под Ковриком" - звучит у нас одинаково.

Помню: мама целует меня в лоб у проходной своей фабрики, сует в руки плотный пакет с какой-то едой, поправляет на мне школьный ранец: "Иди осторожно, суп себе разогрей и долго не гуляй, ладно?". Гладит мои подстриженные машинкой волосы, ласково отталкивает: "Не забудь - КПК!". Это означает, что наш единственный ключ от комнаты лежит под полосатым ковриком в общей прихожей...

Так, хорошо, но здесь-то коврика нет. Даже похожего ничего не лежит, пол гладкий, серый. Плохо дело, не умею я чужие шифры разгадывать.

- Ищи коврик, - на всякий случай приказал я Вове, слабо надеясь на результат. - Или что-то в этом роде.

- Где? - изумился он. - Да ты гонишь, брат, мы же не в квартире!

- А что еще тут есть на букву "к"? Думай, думай! Что они имели в виду?

- Да хрен их знает! - он жалобно махнул рукой. - Ой, попал я... ну, попал! Может, книга?

Я добежал до стола дежурного, поднял амбарную книгу с росписями. Ничего.

- Кирпич? Конь? Копилка?.. - парень усердно думал. - Кровать?

В мозгу у меня вертелись десятки слов на "к", но ни одно не подходило. Но все-таки - они же не могли не оставить где-то ключ, он единственный, так что каждый входящий должен был, отперев дверь, сунуть ключ в тайник - для следующего. И быстро - судя по тому человеку, за которым я гнался. Значит, искать надо поблизости от двери. Но что такое дверь? Просто лист металла с ручкой, едва выступающий из стены.

А может, и нет никакого ключа?.. Я попытался вспомнить, как открывал дверь тот незнакомец. Возился, делал с ней что-то, потом юркнул внутрь и просто захлопнулся. Ключей я у него не видел. Но есть же замочная скважина!.. Или она просто сохранилась с прежних времен?

Присев, я заглянул в эту скважину, всмотрелся в пятно слабого света. Вова дышал мне в спину:

- Коллектор? Косяк? Комната?

"Время идет, - тоскливо подумал я. - Похоже, подвиг совершить не получится. Пока вояки разгребут завалы, пока спустятся сюда, найдут газовый резак и откроют дверь, поезд уйдет. И все, ищи-свищи...".

- Кнопка? - сказал Вова.

Я обернулся, уколотый, как иглой, быстро мелькнувшей догадкой:

- Что?

- Это я слова на "к" тебе говорю, - удивленно объяснил он, но я, не слушая, уже озирался, как озирается человек, ищущий в своей квартире очки или ручку - с чувством, что только что где-то их видел. Вот и я видел - Красную Пожарную Кнопку!.. И я даже знаю, где - прямо у над столом дежурного! До чего удобно: надавил на бегу, дверь открылась, и никаких ключей не нужно!

- Ну чего, надумал? - Вова потащился за мной к кнопке, посмотрел, как я нажимаю, оглянулся на громкий металлический щелчок. - Ну, ни фига себе! - его физиономия расцвела счастьем. - Умные мы перцы!..

- Умные, - отозвался я, взял со стола толстый химический карандаш и жирно пририсовал к кнопке стрелку.

За дверью, куда мы с опаской заглянули, обнаружился узкий полутемный коридорчик, с пола до потолка опутанный электрическими кабелями и совершенно пустой. Ни звука не доносилось. Нигде, даже в самой дальней перспективе, не мелькала ни одна тень.

- Пошли, - я дернул Вову и заставил себя ему улыбнуться. Мало ли что, а парень, кажется, проникся ко мне симпатией.

- Как ты сообразил-то? - он все не мог переварить увиденное. - А мне сказали, тут дебилы одни. Нет, ну надо!.. Сильно! Слушай, а поехали с нами?

Я уже спустился в пахнущий машинным маслом полумрак и шел вдоль стены, стараясь не топать. Вова все не отставал:

- Ну, поехали! Ты что, у нас круто. Я тебе свой байк покажу, настоящий "Харлей", со всеми делами...

- Обязательно, - пообещал я. - Тут далеко идти, не знаешь?

Он хохотнул:

- Да я без тебя и дверь бы не нашел, а ты спрашиваешь... Слышь, как там тебя зовут, а у вас тут что, правда, социализм? Настоящий совок, без балды?

- Социализм, социализм, - я всматривался в даль.

- Жрать, небось, нечего? Под барабан ходите? - Вова, кажется, нервничал и пытался замаскировать свое состояние болтовней.

- Все у нас есть, ерунда какая...

- Не знаю, - пробормотал он, - я в восемьдесят четвертом родился, совок толком не застал. Но мать говорит - отстойно было.

- Вов, - попросил я, - если не можешь молчать, то хоть говори по-человечески, я тебя не понимаю.

- Отстойно - значит, плохо, - терпеливо разъяснил парень. Ну, железный занавес, цензура, потом это... как его... дефицит.

- У меня настроения нет тебе лекции читать, - я заметил мелькнувшее где-то вдалеке светлое пятно и замедлил шаг. - Сейчас - тихо, там кто-то есть.

- Ясное дело, есть, - удивился Вова. - Это же метро!

Донеслось эхо голосов. Я пригляделся: навстречу нам шли двое, одного из которых я уже где-то встречал, мне показались удивительно знакомыми его короткие светлые волосы, выступающие скулы, близко посаженные глаза... Он тоже наклонил голову, всматриваясь, и тут - я понял, кто это!

- О-о, старый знакомый! - он заорал первым. - Опять ты!..

- Генрих, - я кивнул, торопясь навстречу с непонятным мне самому облегчением.

- Мужики! - радостно взвыл Вова.

Второй мужчина тронул Генриха за плечо:

- Может, объяснишь?.. Нам за это по голове настучат, слишком их много...

- Погоди... Привет! - Генрих протянул мне руку. - А я уж занервничал: смотрю, Вовка идет, а с ним - чужой кто-то... Ты что тут делаешь? У тебя тоже билет?..

Я развел руками:

- Не поверишь - я случайно здесь. Если все объяснять, тем более не поверишь.

- А я думал, ты тоже едешь.

- Куда?

Генрих задумался, рассматривая мое лицо:

- А хочешь - поехали. Еще три места... Что у тебя с глазом?

- Куда, к вам?

Он кивнул:

- Нас теперь, думаю, совсем прикроют. После сегодняшнего. Такое получилось гадство... А я ведь с самого начала был против. Но кто меня послушает?.. Обидно. Я тут столько лет пробыл, теперь возвращаться, а я буквально ничего не помню. И остаться нельзя, и домой не тянет. Вот такая история...

Его спутник вдруг встрепенулся, прислушиваясь:

- Поезд?..

- Рано, - спокойно отозвался Генрих. Весь его вид говорил о том, что бояться ему нечего. - Это дрезина.

Они озабоченно переглянулись, потоптались на месте.

- Ладно, - Генрих пожал плечами. - Пойду.

- А где... эти, которые громили кабинеты? - отважился спросить я.

Он поморщился:

- Не надо. Не затевай ничего сейчас. Мы уедем, вы взорвете тоннель и забудете. Ради Бога... извини, я забыл, как тебя зовут. Люди хотели, как лучше, а вышло, как всегда.

- Ты знаешь, сколько наверху трупов?

- Не был я наверху! - отрезал Генрих и пошел прочь, сунув руки в карманы. - Не был! И не хочу!

...Коридор уползал в глубину, разветвлялся, от него отходили какие-то совсем темные и сырые рукава с мелкими лужами на полу и шныряющими там и сям крысами, но основной путь оставался сухим и более-менее освещенным, откуда-то слышались голоса и шаги. Я шел, каждую минуту ожидая нападения, но никто, кажется, и не вспоминал обо мне: все носило следы поспешного бегства. Здесь пробежала толпа, и мне то и дело попадались валяющиеся на полу затоптанные листки, чей-то шарф, перчатка, коробок спичек, странное маленькое устройство с антенной - я поднял его, повертел в руках и машинально сунул в карман. По стене, петляя между толстыми кабелями, бежала меловая пунктирная стрелка, сестрица той, что я нарисовал для солдат. Ровный гул, которым пропитался сам воздух, становился все ближе, и я уже различал в нем металлическое постукивание, треск и тяжелые вздохи какого-то механизма.