Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

- Хорошо. Хорошо, Яна. В субботу.

...Понимала ли она, насколько сильно меня к ней тянет? Вряд ли. Избалованная мужским вниманием, она привыкла, что к ней неравнодушны. Тянулась ли сама? Тоже вряд ли. Если только чуть-чуть, как к новой редкой зверушке. Но все это было неважно.

Вечером я вошел в свою квартиру и увидел Хилю, она сидела на диване и отрешенно гладила кота, рассматривая потолок.

- Привет, - я повесил пальто на вешалку и разулся. - Хорошо, что ты дома.

Это и правда было хорошо. Человеческое мое чувство к жене ничуть не изменилось, я все так же нежно любил ее и радовался, когда видел. Это не имело ничего общего с болезненной страстью, которая оплела меня цепкими щупальцами и держала мертвой хваткой, сдавливая все сильнее.

- Что с тобой? - я сел рядом на диван и обнял Хилю за плечи. - Грустно?

- Ничего. А вот ты какой-то... странный. У тебя на службе неприятности, что ли?

- Неприятностей нет. Знаешь, я на бокс записался. А то ты на курсах, все время тебя нет дома ...

Хиля повернулась и мрачно вгляделась в мое лицо:

- На бокс? У тебя появилась потребность кого-нибудь бить, Эрик?

- Совсем нет! Просто заняться спортом, у меня же работа сидячая. Так к тридцати годам задница ни в одни штаны не влезет. А бокс... мне посоветовали, я и согласился. Бегать не люблю, штангу поднять не смогу... - говорить становилось все легче и легче, хотя бы потому, что Хиля начала улыбаться. - И потом, знаешь, мало ли какая ситуация. Пойдем с тобой гулять, нападут, не дай Бог, бандиты, вот я их и отделаю.

Моя жена засмеялась и выпустила Ласку:

- Ну, ты даешь, котенок. Всегда был такой тихий... - она встала с дивана. - Давай ужинать. А потом, может, погуляем пойдем? Все-таки бандиты - это не обязательно, а не гуляли мы сто лет.

Я кивнул, удивляясь. Куда ее потянуло темным зимним вечером, после службы, в мороз? Неужели не устала?..

- Я не была сегодня на службе, - словно ответила на мои мысли Хиля. - Мне дали в санчасти освобождение.

- Но на вид ты вполне здорова...

- Я беременна - у меня сильный токсикоз.

- Серьезно?.. - я тоже встал, не зная, куда деть руки. - Ты беременна?

- Ну да, на втором месяце.

Она стояла и ждала моей реакции, а я хотел заорать радостно - и не мог, мысли о Яне, о субботе словно приглушили все мои эмоции одним поворотом рукоятки. И все-таки это было прекрасно.

- Хиля, и у нас будет девочка?

- Понятия не имею. Женщины на службе говорят: тянет на сладкое - девочка, на соленое - мальчик. А меня тянет на белый хлеб - это к чему?

Я добросовестно подумал и ответил:

- Белый хлеб - это, скорее, сладкое.

Мы наскоро перекусили, оделись потеплее и вышли на набережную. Снегопад, весь день крутившийся над городом, прекратился, стало прозрачно и тихо, и где-то вдалеке родилась над домами тонкая зимняя луна. Хиля шла рядом со мной, держа меня под руку и осторожно ступая на обледенелый, засыпанный снегом тротуар. Откуда-то уже выползли дворники в тулупах и фартуках и начали, звучно перекликаясь, разбирать у подвалов фанерные снеговые лопаты и ведра с песком. Толстая молодая дворничиха в плотно намотанном на голову платке прошла мимо нас, напевая, пристроилась у ограждения и начала споро счищать сугробы на лед реки, двигаясь будто по команде "раз-два!". Хиля оглянулась на нее:

- Смотри, она - моего возраста. Даже младше. Вот люди, занятые полезным делом...

- А мы - разве нет?

- Ты - может быть, да, - моя жена все еще смотрела на веселую упитанную девицу, - а я? Никому не дают освобождение из-за какого-то там токсикоза. Дело обычное, у многих женщин бывает. А мне дали, потому что папа позвонил в санчасть знакомому врачу. И работу мою сам будет за меня делать... Выходит, есть я или нет меня - все равно?..

- Глупости ты говоришь, - я даже рассердился. - Отец тебя любит, вот и все. Хочет внука. Это же нормально.

- А ваша машинистка, о которой ты рассказывал, беременная, она тоже брала освобождение?

- Но, Хиля, ее не тошнило.

- Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами. Действительно, откуда я мог такое знать? Наша машинистка никогда не показывала своих истинных чувств, все было скрыто под жизнерадостной улыбающейся маской. Может быть, ее и тошнило. Но освобождений она, конечно, не брала. Работала до тех пор, пока не вышли все сроки.

- Вот, - назидательно сказала Хиля. - А в моем случае получается, что я живу как бы не по правилам, не так, как другие. Честное слово, если бы мне с утра не было так плохо, не взяла бы я эту справку. Но мне действительно было плохо, просто ужасно...

- Тебя, должно быть, никто и не осуждает, - я обнял ее за плечи. - Тебе завидуют.

- А чему тут завидовать? - удивилась Хиля. - Тому, что папа у меня большой начальник? Так ведь это он начальник, а не я.

- Ничего, посидишь дома, тебе полезно, - неуверенно сказал я и вдруг подумал о субботе. - На курсы тоже не будешь ходить?

- Дались тебе эти мои курсы... Нет, туда - буду. Там общение, которого мне не хватает. Кстати, в субботу одна девушка пригласила меня в гости. Мы с ней занимаемся и, можно сказать, подружились. Славная девушка, большое горе у нее - муж нарушил мораль и попал в спецгородок на год, а она еще любит его, глупая. Плачет.

- Что он сделал? - я напрягся.

- Не знаю. Да разве важно? Нарушение морали - это в любом случае отвратительно, что бы это ни было. У девчонки только мать и сестра, которые ее не понимают, а ей близкий человек нужен... пусть хотя бы подруга.

Я удивленно покачал головой. Никаких подруг у Хили прежде не было, даже в детстве, ее единственным другом всегда был я.

- Ревнуешь, что ли? - она засмеялась. - Напрасно. У каждого человека есть потребность дружить. Так что в субботу жди меня вечером и не волнуйся.

- Меня самого в субботу не будет.

- А-а, бокс? Ну, тем лучше. Не думай, я не собираюсь каждую субботу вот так пропадать, только в этот раз. В потом она, возможно, сама к нам приедет...

Бригада дворников очистила уже треть набережной, и теперь мы шли по чистому, присыпанному песком асфальту.

Навстречу нам попался городской патруль, совсем еще мальчишки в ладной черной форме с блестящими пряжками на ремнях. Старший козырнул:

- Гуляете? Сегодня, товарищи, большая просьба вернуться домой до одиннадцати - специальное распоряжение.

- Да вы что, мы уже сейчас домой идем, - я улыбнулся. - По такому холоду только вы способны допоздна вышагивать.

Парень засмеялся:

- Не допоздна, а до утра - служба у нас такая.

Они удалились, переговариваясь. Вообще-то я считаю смешным вот так ходить и предупреждать прохожих, о специальном распоряжении достаточно объявить по радио, остальное разнесут слухи. Мы с Хилей, к примеру, знали об этом еще с пятницы.

Специальное распоряжение - это значит, что ночью в городе будет что-то происходить, что-то такое, что не должно касаться простых граждан. Один раз, помню, я видел далеко за полночь колонну военной техники, которая двигалась по нашей улице с зажженными фарами и огнями автопоезда, с сиреной и постовыми, расставленными по обочинам, как шахматные фигурки. Везли что-то большое, укутанное в брезент, и мне пришла на ум аналогия с куколками бабочек - настолько было похоже. В другой раз какие-то люди в комбинезонах и резиновых плащах прошли слитной шелестящей толпой, не похожей на воинский строй в обычном понимании, катя на тележках огромные баллоны со змейками шлангов. У каждого на поясе висели противогаз и фляга, а на левой стороне груди белела нашивка в порядковым номером. Еще, помню, как-то летом, небывало жаркой и душной ночью, по нашей улице проехала гигантская самоходная установка с задранной к небу зачехленной ракетой, похожей на строгий указующий палец, ее сопровождали несколько армейских легковушек и мотоциклист с флажком в руке...

Кажется, мне никто ничего не объяснял, я сам однажды понял, что это - наша защита, наше спокойствие, а население разгоняют по домам, чтобы не мешало проходу военных. Армия - наш живой щит. Ее совсем не видно, она живет только ночью, а в светлое время город принадлежит нам, обычным людям, но с наступлением темноты здесь начинается другая, особая жизнь.