Пятый всадник (СИ)

Поведение Катерины являло разительный контраст с тем, что я наблюдал здесь в свое первое посещение. За несколько дней она, похоже, полностью освоилась с ролью самостоятельного игрока и посматривала на меня не украдкой, а едва ли не вызывающе. Думаю, что о моем визите сюда вместе с Профессором она была предупреждена заранее. Об этом можно было судить по большому количеству косметики на её лице и новой прическе. Она бы, наверное, и платье надела, соответствующее моменту, если бы не обязанность носить белый лабораторный халат. Профессор представил меня в качестве руководителя, перед которым она теперь должна была отчитываться о ходе работы. Выражение лица Катерины при этом недвусмысленно показывало, что такая перспектива ее совершенно не удручает.

В самом начале июля настала страшная жара. В жилых помещениях кондиционеров не было, поэтому от нестерпимой духоты все спасались в подземелье. Оставалось лишь восхититься прозорливости Профессора, упрятавшего лаборатории под землю. Близость озера тоже помогала терпеть жару. Вода, хотя и была теплой, все равно немного освежала. Обычно я свой день часов в семь утра начинал на озере, минут десять плавая в воде, больше напоминающей по ощущениям парное молоко. Вечером, перед заходом солнца, тоже частенько ходил поплавать. Народу на Базе было немного – все подались в отпуска, поэтому мое одиночество на берегу редко кто нарушал.

Если бы не серьезная нагрузка по работе, то мою жизнь здесь вполне можно было бы считать заменой отдыху где-нибудь на теплом море. Но работы было много, так что дела по Базе занимали время с восьми утра до позднего вечера. При этом своими экспериментами я не имел возможности заниматься больше четырех часов в день. Профессор решил вкопать на территории еще один метантенк, больших размеров, чем прежний. Тот, который стоял до этого, уже не обеспечивал потребности Базы в метане для отопления и питания электрогенераторов. Это сооружение диаметром шесть и глубиной восемь метров потребовало серьезного объема строительных работ. Производил их подрядчик, но контролировать все равно приходилось мне. И тут здорово пригодился опыт работы на стройке. То, что момент строительства был выбран в такое время, вполне естественно: только в сухую погоду и могла проехать к нам по лесной дороге строительная техника.

Попутно строители вырыли несколько глубоких и широких траншей, в которые были уложены бетонные конструкции, образующие просторные галереи высотой и шириной в пару метров. Затем сверху все засыпали полутораметровым слоем земли. В проекте это было обозначено, как подземные коммуникации, но для меня не было секретом их истинное предназначение. Эти галереи были подземными ходами на случай необходимости незаметной эвакуации людей с Базы. Ходы начинались от подземного лабораторного комплекса и административно-бытового здания, в котором как раз находился мой кабинет и спальня. А заканчивались они уже за забором, скрытно выходя к берегу озера. Профессор сказал, что это делается на случай беспорядков после Апокалипсиса, когда везде будут орудовать вооруженные банды мародеров.

Еще в начале лета начали новую тему – генераторы электричества на небольших паровых турбинах. Такие генераторы должны были работать на любом топливе, которое только могло оказаться под рукой. В случае глобального краха, на них можно было бы протянуть гораздо дольше, чем на бензиновых или дизельных. На эту тему взяли двух человек, ну, а мне, естественно, нужно было присматривать за ходом работы. Оба парня, работающие по этому направлению, оказались выпускниками авиационного института со своими профессиональными заморочками. Если бы им дали полную волю, то они бы, наверное, построили весьма продвинутую установку. Но стоила бы она как вся База. Поэтому приходилось всячески ограничивать их фантазию. И здесь мне удалось предложить им одно решение, которым потом не без основания гордился. Я надоумил их в качестве рабочего агрегата использовать турбину автомобильного турбонаддува. Ребята, конечно, поначалу морщили носы. Но я им сразу объяснил смысл жизни на Базе – максимальный эффект при минимальных затратах. Парни оказались понятливые, быстро все уяснили и втянулись в работу. Через месяц у них был уже готов рабочий стенд с парогенератором на базе большой печки-буржуйки.

Несмотря на все сложности, моя экспериментальная работа тоже потихоньку продвигалась. Испытания плавно перетекли в нормальные рабочие эксперименты. Просто однажды я поместил во взрывную камеру образец с дейтеридом вместо гидрида. Нажимая на кнопку пуска, напряженно вглядывался в показания детектора нейтронов. Лучи от вспышки взрыва, пробившиеся через круглое окошко из толстого стекла в торце камеры, осветили противоположную стену лаборатории. Красная линия на мониторе чуть качнулась вверх. Чувствительность детектора сейчас была на максимуме, так что это колебание соответствовало всего нескольким нейтронам. Немного не то, чего мне хотелось бы увидеть, но, все-таки, хотя бы какой-то эффект. Может быть, подбором условий удастся увеличить это количество на порядок.

В этот день я произвел несколько взрывов образцов с дейтеридом при различных параметрах. Отдельные опыты показывали выделение нейтронов чуть больше, чем получил в первый раз. Решил, что на сегодня хватит. Надо будет подумать – какие условия еще можно изменить, чтобы добиться увеличения выхода нейтронов.

Назавтра все повторилось. И на следующий день.

В определенный момент я понял, что больше двух недель топчусь на месте.

Признаться, я уже склонялся к мысли о прекращении этого направления и возвращению к ультразвуку. Действительно, время от времени детектор нейтронов показывал небольшие всплески, превышающие фон. Иногда интенсивность этих всплесков была весьма значительной, но чаще никаких нейтронов не наблюдалось. Для увеличения эффекта я пошел по, казалось бы, очевидному пути – увеличивал энергию импульса. Батарея конденсаторов постепенно разрасталась, явно стремясь занять всю лабораторию. Сначала на самом деле начало наблюдаться увеличение выхода нейтронов, но только до определенного момента. Затем пошло непостижимое и противоречащее здравому смыслу – по мере увеличения энергии результаты становились все хуже и хуже. И если раньше довольно значительный нейтронный всплеск порождался в среднем каждым вторым или третьим разрядом, то сейчас только очень редкие взрывы вызывали небольшие изменения показаний детектора. Поведение Профессора тоже эволюционировало. И далеко не в лучшую сторону. Если раньше он чуть ли не каждое утро приезжал, а если не имел такой возможности, то звонил, чтобы узнать последние новости, то в последние дни я заметил с его стороны явное угасание интереса к этой теме. Хуже того – начались намеки на то, что неплохо было бы больше внимания уделять основным служебным обязанностям. А вот этого я уже не смог бы перенести. На карту исследования энергетического эффекта у меня столько было поставлено, что это было бы равносильно падению с небес.

Тем временем энергия импульсов нарастала. В самом начале исследований звук разряда походил на громкий щелчок, доносившийся сквозь стальные стенки взрывной камеры. Сейчас же это стало больше похоже на выстрел из артиллерийского орудия небольшого калибра. Бело-голубые всполохи, пробивавшиеся сквозь толстостенное стекло наблюдательного окошка, ярко освещали стены лаборатории. Наконец, взрывная камера не выдержала такой мощности и треснула по сварному шву. Пришлось заказывать новую, более прочную. Новая камера должна была прийти через пару недель, так что в экспериментальной работе возникла пауза. Вот удружил Владилен. Интересно – специально мозги запудрил, или просто выдавал желаемое за действительное. Вроде все делал так, как он говорил, но, если руководствоваться его теориями, то у меня давно уже нейтроны должны были бы разлетаться, как искры из зажигалки. Да еще на каждый джоуль электричества выходило бы десять тепла. Бог с ним. Как говорится, нет худа без добра. По крайней мере, появилось время поработать с литературой.