Пятый всадник (СИ)

– Сергей Александрович, – решился я высказать свое мнение по этому поводу, – мне, конечно, будет трудно. Но, если темы по лесохимии и композитам будет вести нормальный адекватный человек под моим чутким руководством, то я справлюсь.

Профессор оценивающе и, как показалось, слегка насмешливо взглянул на меня. Подумалось, что он прочел мои мысли. Да, хотя бы и так. Лишь бы не поставил надо мной какого-нибудь придурка.

– Не так-то просто будет найти такого адекватного человека. Это вопрос не одной недели.

– Ничего, я потерплю, – мой ответ уже граничил с нахальством, но здесь я сознательно шел на риск. Лишь бы Профессор принял правильное решение. Казалось, что он не обратил никакого внимания на явную хамоватость фразы.

– Похоже, другого выхода у нас сейчас и нет. Руководителем Базы может быть только человек, посвященный в конечные цели организации. И выбор здесь очень небольшой.

После этих слов у меня отлегло от сердца. Настроение сразу улучшилось.

Профессор же, как ни в чем не бывало, начал расспрашивать о ходе работ по всем проектам Базы, естественно, за исключением работы Аспиранта.

Это вообще стало традицией: несмотря на то, что я ему через день отправлял подробные отчеты по почте, он в каждый свой приезд предпочитал все выслушивать лично, а затем отправлялся осматривать лаборатории и общаться с сотрудниками. Я решил, что это у него такая тактика – передавать мне бразды правления постепенно. Вот и сейчас Профессор, как всегда, направился прогуляться по территории. Но на этот раз не один, а захватив меня с собой. Тоже, по-видимому, часть плана плавной передачи руля.

Когда мы вернулись после обхода, он спросил о дальнейших действиях по энергетическому эффекту. Я рассказал, что следующим этапом, который собираюсь начать прямо завтра, будет оптимизация условий для наибольшего выделения энергии. А затем, после подбора оптимальных режимов хочу включить реактор на длительное время. Посмотреть, как будет себя вести система на протяжении нескольких часов работы. А потом сравнить химический состав реакционной среды до и после эксперимента.

Как я понял, результатами сегодняшнего дня Профессор был вполне удовлетворен. Я уже достаточно успел изучить его, чтобы безошибочно определять, когда он находится в действительно хорошем настроении.

Через несколько дней я столкнулся со странным поведением моей системы. Выделение энергии, быстро выходившее на почти ровное плато, через час начинало медленно снижаться. Это плавное снижение длилось обычно несколько часов, а затем кривая выходила на уровень, соответствующий контрольным опытам. Попробовал увеличить концентрацию дейтерида. Максимальный уровень выделения энергии при этом поднялся незначительно, но промежуток времени до момента начала снижения увеличился. Как и сам период этого снижения до фона. Никакого разумного объяснения этому эффекту не находилось. Точнее, я мог придумать с десяток таких объяснений, но за правильность хотя бы одного из них ручаться не мог. Явно не хватало фактов. Получалось, что при работе в системе что-то расходуется. Но это никак не мог быть ни дейтерий, ни дейтерид. Если бы они расходовались в процессе, как я предполагал, реакции ядерного синтеза, то выделение энергии было бы в тысячи раз больше. То, что в реальности выделялось, соответствовало лишь ничтожной доли от начального их содержания. А уменьшение концентрации веществ на тысячные доли процента никак не могло повлиять на скорость реакции.

Единственное более или разумное объяснение этому заключалось в том, что на скорость реакции может влиять структура частиц дейтерида титана, которая сильно изменяется под воздействием ультразвука. В этом не было ничего удивительного. Многие катализаторы под действием механического разрушения теряют свои свойства. А согласно моей теории, дейтерид титана как раз и являлся катализатором реакции ядерного синтеза. Я заказал лабораторный микроскоп, чтобы своими глазами посмотреть,что происходит с зернами дейтерида и как согласуются их форма и размер с выделяемой энергией.

Стоило взглянуть в окуляр микроскопа, как все стало ясно. Начальный размер зерен составлял, в среднем, сто микрон. Энергия начинала спадать, когда он уменьшался до десяти. При размере меньше одного микрона выделение энергии уже не отличалось от контрольных значений. Чтобы убедиться в том, что именно размер частиц имеет влияние на эффект, я взял самую мелкую фракцию дейтерида. Ту, которая предварительно поработала в течение восьми часов. Отжег ее в вакууме, затем насытил дейтерием под давлением и нагревом. После помещения в реактор и при включении ультразвука, этот образец не показал почти никакого выделения дополнительной энергии сверх контроля. В общем, стало понятно, что эффект прямо зависит от размера зерен дейтерида.

Неясным оставалось одно – дополнительная энергия выделяется по причине разрушения частиц дейтерида титана под действием ультразвука, или же это самое разрушение является просто неприятным следствием процесса. Так или иначе, я попал в тупик, не понимая, как можно решить эту проблему. Если бы моей целью было написание статьи, то на этом можно было и остановиться. Результатов уже вполне хватало на замечательную публикацию. Но передо мною стояла намного более серьезная задача – изобрести новый источник энергии. А вот с этим пока обстояло совсем неважно. Я попробовал подсчитать стоимость дополнительной энергии, выделившейся в эксперименте. Получалось, что стоимость потраченного дейтерида в несколько десятков раз выше. Такой источник вряд ли кому будет нужен. Конечно, можно попробовать пойти на всякие ухищрения. Например, конечный дейтерид превращать в металл. Из металла формировать гранулы нужного размера, опять переводить в дейтерид, который уже озвучивать в реакторе. И так по кругу. Но что-то мне подсказывало, что и у такого способа экономическая эффективность не выйдет из минуса. Трудно описать разочарование, которое меня постигло. Получается, что все то, о чем мечтал больше двух лет, не стоит выеденного яйца.

Решив быть честным до конца, сел за клавиатуру, и настрочил Профессору письмо, в котором описал результаты и изложил свои соображения. Приложив к ним также свои провальные экономические выкладки. И вышел из лаборатории. Вид этого подземелья сейчас почему-то навевал устойчивые ассоциации с могильным склепом. Хотя еще неделю назад к этим стенам чувствовал почти любовь. Решил прогуляться по территории, поговорить с людьми. Обязанности по контролю над проектами с меня никто не снимал. Вечером, так и не заглянув в свое хозяйство, сразу направился в кабинет. Проверил почту – письма от Профессора не было. Интересно – прочитал он мое послание, или еще нет. Ну, в любом случае, завтра все станет ясно.

Письма не было и на следующее утро. Потихоньку начали пробуждаться какие-то неприятные предчувствия. Трудно было сказать – чего конкретно я сейчас ожидал от Профессора. Попытался прислушаться к себе, и понял, что жду поддержки. Мне хотелось продолжить исследования. Я не хотел просто так расставаться со своей мечтой. И в то же время, понимал, что оказался в тупике. Возможно, из него был выход, но я его не видел. Больше всего на свете сейчас желал, чтобы Профессор хлопнул меня по плечу, и сказал при этом: «Не бойся, Олег, все нормально! Подумай, как следует, и обязательно что-нибудь придумаешь!». Но я совсем не был уверен, что услышу от него подобное. А просить его дать мне еще время и средства, у меня не хватит совести.

Письма от Профессора я так и не дождался. Он приехал сам после обеда и первым делом ознакомился с моими вчерашними результатами.

– А при получении дейтерида из дейтерия и металла энергия поглощается или выделяется? – вдруг спросил он.

Я понял, что он имел в виду. Я об этом уже думал вчера.

– Выделяется. Немного, но выделяется.

– Ага, – удовлетворенно произнес он. – Это уже лучше.

– Нет. Если вы о том, чтобы после реакции отработанный дейтерид восстанавливать и опять пускать в дело, то это не выход. Слишком сложно. Игра не стоит свеч.