Поп и пришельцы

ам высаживался. Не очень далеко. На остановке дожидался очередного автобуса и из числа выходящих пассажиров выбирал себе жертву.

Совершив убийство, он выходил на шоссе и добирался с попуткой до следующего населенного пункта. И уж оттуда возвращался домой, кружным путем, с пересадкой. Иначе его давно бы заподозрили.

– Люди не наблюдательны, – сказал отец Герман. – Особенно здесь.

В архиве больницы им, хоть и неохотно, но все же сообщили о том, что Адусьев Игнатий Федорович был «похищен инопланетянами» в возрасте тринадцати лет. Его доставили с острым неврозом, он требовал компьютер и пытался нарисовать головастых, глазастых уродцев, вроде тех, что с рекламы сыра «Чеддер – он и на Марсе Чеддер». Тогдашний невропатолог, старый материалист Валерьян Аркадьевич Котомкин, писал в отчете, что над мальчиком было совершено насилие, которое оказало разрушительное воздействие на его психику.

Котомкина Иван Ильич помнил. Лет десять назад он упал под поезд с пригородной платформы. Тогда предполагали несчастный случай – доктор был уже немолод и жаловался на головокружения. Лесные убийства начались примерно в это же время.

Иван Ильич гнал машину по зеркальному шоссе, пригибаясь к рулю. Отец Герман слышал, как он скрипит зубами.

Ближе к Пояркову воздух утратил кристальную прозрачность, там было серо, и в небе проглядывало уже голубенькое. Грозой сорвало остатки листьев. Мокрые деревья выглядели смущенно и как будто подслеповато жмурились.

Бросив джип у въезда на проселок, Опарин выскочил из машины, поднял фонтан из глубокой лужи и, не разбирая пути, побежал по раскисшей дороге в сторону «стекляшки». Отец Герман зашлепал за ним.

Продавщица красавица Жанна взглянула на заляпанного Опарина только мельком и приказала:

– В таком виде – выйдите, гражданин!

– Где хозяин? – грозовым голосом осведомился Опарин.

– Здесь продукты! – вскричала Жанна. – Немедленно выйдите!

– Адусьев где? – повторил Опарин.

– Не знаю… В подсобке, может быть… Туда нельзя! – всполошилась она окончательно и выскочила из-за прилавка.

Опарин посмотрел на Жанну, широко разинул рот, заревел и затопал ногами, роняя с брюк комья жидкой глины. Жанна попятилась, побелела и с визгом выскочила вон. Опарин сразу успокоился, обтер лицо платком, бросил платок на пол и деловито полез в подсобку.

Там было темно и тесно от ящиков. Мерцали бутылки, консервы стояли в ряд, как солдаты в своей бумажной униформе, и наводили на мысли о войне. На ум легко приходили слова: эшелон, пополнение, доппаек. Вдалеке тускло горела засиженная мухами лампочка. Там, под лампочкой, находилось что-то живое. Там дышали, немного шевелились – Опарин ощущал близкую притаившуюся жизнь, как Баба-Яга, безошибочно чуявшая русский дух.

– Эй! – крикнул он. – Господин Адусьев? Выходите!

– Он не может! – отозвался смешливый голос.

Опарин ничуть не удивился.

– Это почему еще?

– А я его, супчика, под прицелом держу, – пояснил голос. – Супчик, супчик мой без мяса, – замурлыкал он, а потом