Поп и пришельцы

внук решился. Тайно взял маленькую иконку Пресвятой Богородицы, приложил к груди под рубашкой, а другой рукой взялся за руку деда. Тут старый колдун сразу помер. Икона же вошла в тело внука и приросла к нему – как родимое пятно, так что удалить ее невозможно. И главное – она стала совершенно темная, но водой не отмывалась.

Благоразумный внук колдуна провел всю жизнь в покаянии, и на тридцатый год такой жизни икона у него на груди начала светлеть, а к сороковому сделалась совершенно чистой, после чего сей раб Божий отошел ко Господу. «Это было в 2007 году», – лаконически завершалась заметка.

Отец Герман нашел заметку интересной и заплатил за листок два рубля.

Тут с площади донесся бодрый гудок – Опарин избавился наконец от Алевтины и готов был к визиту в больницу. Конечно, можно просто послать запрос по электронной почте, но ответ на него мог прийти и через неделю, если не позднее. Кроме того, медики не любили делиться данными, которые считались конфиденциальными. Опарин по-прежнему оставался в приподнятом настроении, был по-злому весел и готов ко всему.

Джип ворвался во двор новой районной больницы – примерно того же года постройки, что и «Монстр», и сходной архитектуры. Несколько больных в халатах и тапках бродили среди скамеечек и подстриженных почти под ноль кустов. Одна скамейка была опрокинута и лежала на буром газоне, как будто в обмороке. Из окон выплывала тяжкая вонь больничной кухни.

– Как думаете действовать? – осведомился Опарин у отца Германа, пока они поднимались по пандусу, а затем путешествовали в лифте до главврача.

– Имеет смысл смотреть у них в базе данных графу «место рождения». Выберем всех из Пояркова, кто состоял на учете.

– Угу, – сказал Опарин и потер руки. На одной была свежая царапина, оставленная острыми женскими ногтями. – Вот так просто?

– Именно, – подтвердил отец Герман.

Когда они снова садились в джип, над Шексной висела черная туча, из которой вырывались яростные молнии. Ветер гнал по стареньким мостовым райцентра сор и листья, где-то совсем неподалеку отчаянно бился ставень, с каждым ударом все звонче – рассыпаясь на щепки. Перекрикивая грозу, завелся мотор, и почти сразу с небес хлынуло. Потоки воды падали на город отвесно, в лобовое стекло как будто плескали из полного ведра. Джип медленно двинулся по улице, возмущая воду. Город преобразился – обезлюдел, его очертания размылись, стерлись, словно мироздание начало сворачиваться, уходить к истокам, к пятому, четвертому, третьему дню Творения. Но потом, когда Шексна осталась позади и растянулось шоссе между кулисами лесов, гроза пошла на убыль, и мир сделался темным, прозрачным и гневным.

– Адусьев! – вымолвил наконец отец Герман.

Иван Ильич сильно фыркнул носом и полез в карман за носовым платком.

– Адусьев. Очень просто. Он объявлял в магазине, что уезжает в город за товаром, – заговорил Опарин медленно. – На самом деле товар доставлял ему Влад Стафеев. Адусьев садился на автобус в Поярково, ехал в любую произвольную точку и там