Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Наступил прозрачный городской сентябрь, сухой, чистый, теплый. Листья пока не начали опадать, но признаки надвигающегося зимнего сна уже тронули природу, как первые приметы старости - женское лицо. Резко похолодали утра, и на службу приходилось добираться в тумане, плотно забивающем улицы, дворы и подворотни. Автобус полз сквозь это молочное марево медленно, как большая осторожная черепаха, а мы, пассажиры, невольно липли к окнам, пытаясь хоть что-то рассмотреть.

Ожили дворники, сменили комбинезоны на ватники и выставили из подвалов носилки и грабли - символы осени. Задымила вдали труба детской больницы: там начали топить, чтобы не застудить холодными ночами ребятишек. Встречные девушки шли теперь по улице в тонких чулках, в шерстяных кофтах поверх платьев, а некоторые достали и плащи. Хиля тоже оделась - она с детства не переносила холода. И - одновременно - почти перестала ездить со мной на набережную, словно осень могла пробраться в нашу новую квартиру и заморозить ее насмерть.

Я не обижался. Женщина должна быть нежной, на то она и женщина. Дел у меня было по горло: потолок я уже побелил и занимался теперь оконными рамами, отрываясь иногда, чтобы просто постоять и полюбоваться пейзажем. Время поджимало: мы хотели переехать до ноябрьских праздников, и Хиля уже начала понемногу паковать вещи.

В одну из суббот, солнечным, ветреным днем, закончив очищать рамы от старой пожелтевшей краски, я смел мусор в бумажный мешок, выпрямился и увидел Зиманского, застенчиво стоящего на пороге комнаты. Стыдно, но я о нем забыл, поглощенный своими квартирными заботами. Из головы вылетел не только таинственный "телевизор", я вообще не помнил о существовании этого человека, пока не встретился с ним взглядом.

- Привет, - сказал он, улыбнувшись неуверенно, будто я мог в любую секунду выгнать его вон. - Красить собираешься?

- Да, а как же... - я спохватился. - Привет! Боже мой, я так завертелся... Заходи, заходи. Ты специально ко мне или просто мимо шел?

- И куда Трудовая инспекция смотрит? - усмехнулся он. - К тебе. Проведать, так сказать. А что, неплохая квартирка... уединенно очень. По-моему, это главное.

- Ну да, - я принялся размешивать краску в банке. - Мы тут как небожители, над всеми квартирами. Управдом заходил, говорит, мол, завидую вам, высоко, тихо, комаров нет, соседей...

Зиманский засмеялся:

- Все никак приемник вам не занесу. Теперь уж на новоселье. Позовете?

- Не надо никакого приемника, - я вспомнил о "телевизоре", - объясни лучше, что это было? Вы меня разыграли?

- Видишь ли, - он прислонился к косяку и закурил, - есть вещи, которые тебе или любому человеку здесь кажутся странными, даже абсурдными... Я не хотел тебя пугать. Мне казалось, что именно ты это поймешь. Ну, и твоя жена тоже, у нее мышление не такое закоснелое, как у других.

Я поставил банку на подоконник, окунул в густую краску кисть и повел первую молочно-белую полосу:

- А что понять-то?

- Вспомни, что ты тогда видел? Я имею в виду, на экране?

- Город, улицу.

- Вот-вот. А представь себе, что такой город реально существует - можешь? Серьезно, он есть. Только далеко.

- Ты о столице говоришь? - я никак не мог понять, что он имеет в виду, и это сбивало меня с толку.

- Нет. Намного дальше, чем столица. Вообще другое место, другая страна... ну, ты в школе-то учился? Говорили там тебе, что есть на свете другие страны?

- Если честно, школу я проболел.

- Тебя бы хорошему иммунологу показать... - Зиманский задумчиво поглядел на меня. - Ну да ладно, всему свое время. Я почему тебе все это рассказываю? Трудно в вакууме жить, все мы люди, все мы - существа стадные, а я - один. Я знаю, что ты не болтун, чувствую. Никто ведь об этом разговоре не узнает - правда?

- Ну, правда, правда. Перейди к делу - какие там такие страны? Где? Наша страна доходит до Ледовитого океана, дальше некуда, одни тюлени.

- А в другую сторону? - он улыбнулся мне, как ребенку. - Что ж ты так плоско мыслишь? Ты знаешь хотя бы, что Земля имеет форму шара? Есть же что-нибудь на этом шаре, кроме нашей страны?

Разговор начал меня слегка раздражать, хотя я и не понимал, почему. Да, в детстве, в редкие школьные дни, я слышал все эти вещи: Земля круглая и вращается вокруг солнца. Солнце - это звезда, а есть еще много других звезд, но все они гораздо дальше, чем солнце, а потому не могут согревать и освещать Землю. Что-то еще говорили о земном притяжении, ветрах, приливах, но я все забыл. Говорили и о других континентах. Вроде бы их три - или пять? Там, конечно, тоже живут люди: негры, европейцы и азиаты, их очень много, больше двух миллиардов...

- Понятно, - вздохнул Зиманский. - Ты ничего не помнишь. У Хили в голове больше зацепилось, но тоже - какая-то шелуха. Она страшно удивилась, когда я, например, сказал ей, что жители других стран летают в космос...

Я оглянулся на него, пытаясь понять, шутит он или нет, а если шутит - то зачем? Странная какая-то шутка, больше похожая на издевку - или, в лучшем случае, на Хилину загадку: "Маленький, серенький, на слона похож, кто это?". Я понял, наконец, что меня раздражало: в присутствии Зиманского я чувствовал себя круглым дураком. Он говорил о чем-то, очевидном для него (и еще для кого-то?..), но я ничего не понимал.

- Вот-вот, именно такая реакция! - он курил и выглядел не то расстроенным, не то просто задумчивым. - Круглые глаза и бегущая строка на лбу: "Не делай из меня идиота!". А я серьезно говорю: летают, Эрик.

- Да ни один самолет... - начал я и вдруг осекся, увидев его взгляд. - Какого черта я тебе объясняю. Ты что-то вбил себе в голову - пожалуйста, твое дело. Меня дурачишь - ладно, я человек мягкий. Но вот Хилю тебе бы лучше не трогать, она... у нее, в общем, не так давно было очень плохое событие, хуже просто не бывает...

- Знаю, - спокойно сказал Зиманский, - ее изнасиловали.

Если бы он вдруг ударил меня, я ошалел бы меньше:

- Это еще откуда?!..

- Не волнуйся, она мне сама сказала. Как другу. Кстати, за что я тебя ценю, Эрик, так именно за мягкость. Любой другой на твоем месте уже давно выгнал бы меня в шею, а ты терпишь. Я скажу тебе одну вещь: тестостерона у тебя не хватает. Не пойму, чем врачи с тобой занимались, в домино, что ли, играли?

- Чего у меня не хватает? - я невольно отложил кисть.

- Тестостерона. Никогда не слышал? Но ты же чувствуешь это на себе, правда? Да и видно. Я тебя в первый раз увидел и сразу понял: что-то не так.

Я не знал, обидеться мне или продолжать спрашивать, поэтому просто молчал. Знать бы еще, что такое "тестостерон". Если это в мозгу что-то, то меня, получается, уже в открытую дураком назвали?

- Это мужской гормон, - усмехнулся Зиманский. - У тебя гормональная недостаточность, отсюда и проблемы. Ты смотришься с Хилей, как сын с матерью, а все потому, что ты - пока не мужчина. Не психуй, дослушай, я ведь сказал - "пока"! - он нахмурился с веселой суровостью. - Медицина у вас на нуле, это ясно. Но помочь тебе несложно, это даже проще, чем ты думаешь. Таблетки, правда, придется пить, но это за счастье цена невысокая.

Я присел на подоконник. Хотелось как-то возразить, но я понимал, что он прав, хотя бы в одном - я не мужчина. Не мальчик, конечно, но все равно - существо какое-то бесполое, и неважно, что я к этому привык. Если он может помочь, надо любым путем добиться этой помощи, пусть даже придется выслушивать неприятные вещи. Какая разница, что он будет говорить, главное - ничего подобного мне в результате не скажет Хиля.

- Я понимаю, почему она пошла за тебя замуж, - Зиманский бросил окурок в кучу мусора и тут же закурил новую сигарету. - После того, что с ней сделали, она и думать не хочет об этой стороне жизни. Ты ее устраиваешь: добрый, мягкий, порядочный. Максимум, что тебе нужно - это чтобы гладили, как кошку, а ты за это горы свернешь. Не пьешь, не материшься, рук не распускаешь... Но рано или поздно...