Отморозки 2 Земляной Орлов (СИ)

- Да, я слышал об их начавшемся романе...

Великий князь ликовал. Еще бы: такой союзник! Единомышленник! Распутину придет скорый и заслуженный конец!

Он приобнял Львова за плечи:

- Послушайте, Глеб... Ведь я могу называть вас по имени? Разумеется, вы тоже можете обращаться ко мне также. Я... мы искренне рады, что вы - герой войны, оплативший кровью свое положение... что вы - с нами!

- Я - с вами, - подтвердил Глеб, мысленно продолжив: 'еще побеседую, сволочь титулованная...'

На следующее утро Львов доложил о произошедшем на балу, но к его удивлению Анненков отнесся к этому почти равнодушно. Он рассеянно выслушал своего друга, кивнул, коротко бросил: 'Молодец! Держи руку на пульсе', и тут же занялся другими делами. А их имелось в достатке...

В этот день в дивизии ждали гостя. В Тосно собирался прибыть с визитом вице-адмирал Колчак. В преддверии визита, Анненков заметил определенное сходство между ним и новым командующим Черноморским флотом. Тоже относительно молод - всего сорок лет! Тоже пробился к верхам командования исключительно боевыми заслугами. Тоже принял командование крупным соединением в обход старшинства и без опыта командования серьезными силами: минная дивизия - не в счет.

'А вот интересно, - подумал Борис. - Какого черта командование воюющим флотом поручают адмиралу, который ни в военное, ни хотя бы в мирное время не командовал не то, что линкором, а даже серьезным крейсером? Это не говоря уже о командовании соединением тяжёлых кораблей. Ведь как не крути, а дивизия линкоров в это время - основа основ флота. То, ради чего этот флот и создают. Если угодно - становой хребет военного флота этого времени...'

Он принялся лихорадочно вспоминать все, что когда-либо читал, слышал и знал о Колчаке. Выходило непонятно. Знаток минного дела, ученый-океанограф, полярный исследователь и... все! ВСЕ!!! И вот этого парня почему-то вдруг направляют командовать флотом?! Так не бывает, господа-товарищи!

Ну, можно один раз проскочить вверх по чистой везухе. Далеко за примером ходить не надо: его собственная карьера в этом мире. Или карьера Глеба. Впрочем, и в прошлом-будущем полковник Рябинин видел и слышал про подобные случаи. Не даром же народ говорит: 'Счастье - это оказаться в нужное время в нужном месте!' Но чтобы из командира эсминца за год проскакать в командиры минной дивизии - читай всех легких сил Балтфлота, а за следующие десять месяцев - до командующего целым флотом? Э-э-э, нет! Такое может случиться только если фигуранта со страшной силой волокут вверх, причем не в одиночку, а как небезызвестную репку - большой толпой...

Анненков нажал кнопку примитивного селектора - первого аппарата подобного типа, который по его заказа сваяли аж в количестве целых четырех штук для нужд дивизии:

- Глеб? Зайди, ты мне нужен...

Через пять минут в кабинет вошел обиженный и злой Львов.

- Что прикажешь, твое превосходительство? - спросил он хмуро.

Анненков посмотрел на друга и спокойно проговорил:

- Слушай, ты кончай обижаться, как малолетка в детском саду. Если я тебя за что-то полезное не похвалил, так это не потому, что я - черствый сухарь, а потому, что дел выше головы. Пора бы уже привыкнуть, чай не в первый раз живешь...

Львов органически не умел долго злиться на близких ему людей, и Борис высоко ценил его именно за это качество. Начальник штаба все еще хмурясь придвинул стул и сел:

- Ну, что стряслось?

Анненков в двух словах обрисовал Львову картину, и тот глубоко задумался. Настолько глубоко, что отложив только что прикуренную папиросу в пепельницу моментально зажег следующую. Да еще и машинально взял со стола недопитый Борисом стакан чая и осушил его одним долгим глотком...

Анненков с интересом и надеждой следил за всеми этими действиями. Память у Львова-Маркина - на зависть, так что...

- Я не помню, у кого я это читал, - медленно произнес Глеб, - но могу сказать одно: Колчак близок к ребяткам, подготовившим Февральскую революцию. Вроде бы общался он с Московским городским головой , потом еще с этим... как его?.. Ну, он еще распорядитель думской комиссии по военным делам?.. Лодыженский , точно! Вот, а еще у него в дружках - генерал Алексеев...

- Твою дивизию! - только и сказал Борис. - Успокоил ты меня, Глеб, спасибо... То-то нас в Константинополь стараются запихать. Под такое мудрое руководство...

- Это еще не все, - сообщил Львов, четко проговаривая каждое слово. - Его любовница Тимирёва 'интересовалась' политикой, постоянно посещала гостевую трибуну Государственной думы, плотно общалась с депутатами и в письмах к своему хахалю сообщала о политической обстановке в столице.

- Б...!

- Ну, нет, это ты зря, - покачал головой Львов. - Знаешь, у этой дамочки было одно забавное правило: пока одного любит - с другими ни-ни.

- Да я не про нее, а про ситуацию вообще, - хмыкнул Борис.

- Тогда ты все равно не прав, - вздохнул Глеб. - Ситуация у нас - б... в превосходной степени...

Колчак сидел в автомобиле и, пережидая пока осядет поднятая колесами пыль, пытался разглядеть: кто торопится к автомобилям от дивизионной караулки? Странно, но что-то никого не видно. Может быть, из-за пыли?..

Но нет. Пыль осела, а у караульного помещения не видно никакого движения. 'Любопытно, - подумалось Александру Васильевичу. - Прямо как на корабле: вахтенный у трапа тоже ни к кому не подойдет...' Он легко тронул своего адъютанта за плечо и как можно более небрежно произнес:

- Сходите, Михаил Михайлович , узнайте: что это за такая радушная встреча?

Лейтенант выпрыгнул из авто и поторопился к полосатому шлагбауму, возле которого, из обложенного мешками с песком гнезда, угрюмо таращился пулемет и угадывались головы расчета.

До адмирала донеслись голоса: рассерженный и злой - Комелова, спокойный и уверенный - кого-то из пулеметчиков. Внезапно пулемет резко качнулся, и его дуло едва не уперлось флотскому лейтенанту в грудь. И Александр Васильевич расслышал четко и ясно:

- Три шага назад, а не то открываю огонь на поражение. Пять секунд, время пошло!

Одновременно с этим, над караулкой завыла сирена. И через считанные секунды в голову Колчака уперся ствол, а еще один - в грудь...

- Спокойно выходим, руки держать на виду, - распорядился молодой подпоручик с белым крестиком и двумя солдатскими крестами на груди. - Выходите, ваше превосходительство, не заставляйте меня применять к вам силовые методы убеждения...

Следующие двадцать минут в жизни Колчака были такими... такими... Одним словом, ничего подобного ему не доводилось переживать ни в полярных экспедициях, ни во время войны.

Его совершенно невежливо, хотя и аккуратно, загнали в какое-то помещение, предварительно надев на голову мешок из черного шелка. Загнали вместе с шофером, двумя вестовыми, флаг-офицерами и адъютантом, где, во-первых, всех разоружили, во-вторых, ловко сковали всем руки за спиной, а в-третьих - его посадили в отдельную комнатку без окон, где в глаза ему бил яркий электрический свет, а из темноты кто-то настойчиво бубнил: 'Цель попытки проникновения на режимный объект? Способ связи с заказчиками? Рекомендую сотрудничать со следствием: зачтется на суде...' От всего происходящего, Колчаку стало казаться, что он сошел с ума...

- Ну, и где эти диверсанты?

Дверь в комнатку распахнулась, и тут же ее всю залило светом. Выяснилось, что он сам сидит за столом, на котором установлена лампа-рефлектор, а перед ним, на хозяйском месте расположился суровый, звероватого вида армейский капитан с Георгием на кипенно-белой гимнастерке, почему-то расшитой гусарским шнуром того же цвета. Колчак повернул голову, чтобы узнать, кто назвал его диверсантом, но тут же ударила команда:

- Не оборачиваться!

- Перестаньте, Николай Николаевич, - произнес не лишенный приятности баритон. - И отпустите его превосходительство вице-адмирала Колчака. Он -не диверсант, во всяком случае - в настоящее время.