Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец" (СИ)

Прорвалось наружу её отчаяние, подумал Жнец.

- Я же тебя... - Она не договорила, бросилась прочь. Мигом взлетела по лестнице. Вслед ей тренькнули струны, и тёплый саксофонный голос пропел первую любовную фразу. Залежи музыки, накопившиеся в баре Испанца, растрачивались впустую.

Жнец, стоя у крошечной эстрады, оглядел зал. Парочка всё шепчется в углу, головы близко, - рыжие космы и русые кудряшки, - рыжий при этом на меня смотрит. Дальше. Другой стол. Стрикленд размахивает ножом, как дирижёрской палочкой, Эшенден невозмутим, Руди испарился. Я ведь просил дождаться. А, вот он у стойки. Что-то говорит капитану, тот смеётся. Одри делает вид, что протирает бокалы. Подойти к угловому столику, поздороваться с Марго, проверить реакцию и заодно как следует разглядеть рыжего? Что-то мне напоминает его шевелюра. Или к стойке? После разговора с Лаурой голова работает плохо. Что он там показывает?.. Руди сигналил: демонстрировал пустой стакана, другой рукой делал какие-то жесты. 'А, понятно' Жнец кивнул и жестом показал Рудольфу Штайнмайеру, что стаканчик опрокинуть неплохо. 'Нелишним будет подстегнуть мозг, игра только начинается. Маргарет, Одри, капитана, Лауру и пьяного сценариста, кажется, можно сбросить со счетов, остальные пока на подозрении. Кто из них? Рыжий? Густав? Этот мальчишка?' Жнец, поглядывая на Штайнмайера, вернулся за стол.

- Что ж ты, поганец!.. - грозя десертным ножом, напустился на него Стрикленд. - Обидел мисс... мисску-киску... Спугнул! Сбежала от тебя. Эх-х!

- Тебе какое дело? - холодно спросил Жнец, думая: 'Принести ещё один коктейль? Кажется, одного бокала хватило бы, чтоб Дерек не путался под ногами'.

- Ка-анешно... Мне ник-какого дела нет, что глупые девчонки фт... втю-ри-ваются в одноруких прелю... бодеев и ломают себе... Что? Да всё себе ломают.

Стрикленд с дребезгом швырнул нож на стол, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула с видом государственного обвинителя.

- Балаган, - презрительно бросил Эшенден, глядя в пространство.

- Я с вами совершенно согласен, Густав, - с отменной вежливостью поддержал Жнец, затем обратился к Стрикленду:

- Дерек, хватит. Зачем ты меня провоцируешь? Лучше бы выпил. Хочешь, я принесу тебе ещё дайкири? Пить у тебя получается лучше, чем читать морали.

- Да, я проворо... цирую. Это моя святая обязанность. Если бы не проро... каторы, жизнь стала бы похожа на сопливую мелодраму. Слышишь, ты, мор-рализатор?! Ты понял? Я сказал, ты - сопливый мелодраматурх-х...

- Дайкири, - провозгласил Руди, появившись у стола с уставленным подносом.

- А? - встрепенулся Стрикленд. - Я здесь, Одри. С-сюда.

Он проследил за перемещением бокала с подноса на стол, потом попробовал поймать Рудольфа Штайнмайера за руку.

- Тебя перекрестили, Дерек, - сказал Жнец. - Будешь теперь не Стриклендом, а Дайкири. Дабл Дайкири. Дерек Д. Дайкири. Руди, господин сценарист, кажется, собирается предложить вам ангажемент. Справитесь с ролью Одри?

- Думаю, капитан Легран будет против, - ответил Руди и выставил на стол рюмки для себя и Эшендена и стакан для Жнеца. - Я не в его вкусе.

Он сунул поднос на соседний стол, миг - и вот он уже сидит против Жнеца. И снова в руках у него записная книжечка.

- А вы расторопны, Руди. Неплохо справляетесь. Поступайте на службу к Испанцу, это принесёт вам больше денег, чем вся ваша ксенолингвистика.

- Я больше люблю нанимать, чем наниматься. Я работодатель, господин Антониадис.

- Уже навели обо мне справки у капитана? - спросил Жнец поднимая стакан. - Не собираетесь ли нанять меня, господин работодатель? Это было бы очень кстати, я как раз на мели.

- Как хотите, Рудольф, - вставил Эшенден, - но мне кажется, вы делаете ошибку. Нельзя относиться серьёзно к пьяному трёпу. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что таланты господина Антониадиса лежат не в плоскости ксенолингвистики. Вот если бы вам понадобилось убить кого-нибудь...

- Да! - выкрикнул вдруг Стрикленд. - Я понял! Он агент акх... акуанов! Ты!

Стрикленд указывал на Жнеца пальцем, плевался словами: 'Голо...ногий... агент!.. Вот ты кто!.. Я понял кто ты, Роберт Корк!' Полупустой бокал с жёлтым пойлом стоял перед ним на столе.

- Шут гороховый, - проворчал, качая головой, Эшенден.

- Все мы чьи-нибудь агенты, - сказал Руди, - Правда ведь, Густав? Ничего, пусть выговорится, это даже забавно, когда в голове у человека вместо мозгов коктейль. Что на языке, то и в голове. Успокойтесь, Дерек, мы верим каждому вашему слову. Пейте до дна, у вас что-то ещё осталось.

Стрикленд посидел какое-то время с открытым ртом, потом схватил со стола бокал и вылил в глотку. Из глаз его потекли слёзы.

- К делу, - сказал Руди, листая книжку. - Я правильно понял, господин Антониадис, что вы владеете акуанским в совершенстве?

- Я не знаю, что вы считаете совершенством, - отставив пустой стакан, ответил Жнец. Тело снова пришло в норму, мозг работал прекрасно.

- Во всяком случае, вы можете переводить. Мне нужно расшифровать кое-какие записи, хотя бы частично. Предупреждаю, обмануть меня у вас не выйдет, я знаю про акуанский язык достаточно, чтобы отличить перевод от... кх-м... мистификации, как выразился любезный Густав.

- Вы не верите мне? - спросил Жнец, следя за выражением лица Эшендена. Маска, но угол рта дрогнул. Попался.

- Испытайте, - сказал он, переведя взгляд на Руди. - Задавайте вопросы.

- Не-ре-ир, - прочитал Эшенден. - Что это значит?

- Могли бы спросить что-нибудь посложнее. 'Не́ри' я бы перевёл как 'мир', потому что это слово обозначает 'море', а оно для акуанов и есть мир. Нереи́р - это они себя так называют. Я бы перевёл как 'миряне'.

- А почему 'ир'?

- Потому что их много.

- Нас больше, пр-роклятый предатель! - мотая головой, заявил Стрикленд. - Наше дело маленькое! Победа б-будет за нами!

- Дерек, тебе по-маленькому уже захотелось? - участливо спросил Жнец, заметив, что бокал Стрикленда пуст. - Давай, отведу тебя.

- Мы не зд... сдаемся! - заявил Стрикленд.

Руди, не обращая внимания на препирательства, спросил:

- То есть, 'ир' - это указатель множественного числа. Великолепно. Что тогда означает 'келеи́р'?

- У слова 'кел' много значений. Это ил, суша, грязь. Иногда используется как ругательство. 'Келеир' я бы перевёл как 'сухопутники' или 'грязнотики'. Так они называют нас.

- Чудненько, - пропел Рудольф Штайнмайер. - Теперь не могли бы вы посчитать до десяти?

- Зу, зал, ци, ча, мач...

- Довольно. Если 'зу' означает 'один', как перевести тогда: Зу ноца́т, зу кле́ва?

- Вы неправильно произносите, - сказал Жнец, внимательно следя за Эшенденом. - Надо не 'зу', а 'цу'. Это означает: 'Ты не серп, ты жертва'. Понимаете ли, 'зу' и 'цу' похожи, но...

- Прекрасно понимаю, - перебил Штайнмайер, пряча блокнот в карман. - Семантически это оправдано: 'ты' и 'один' действительно очень близкие понятия. Не только у головоногих.

'Ещё одно точное попадание', - подумал Жнец, заметив, как Эшенден прикрыл рукой нижнюю часть лица.

- Но почему 'цат'? - весело спросил Руди. - Откуда у акуанов серп?

- Имеется в виду Альраи, когда его закрывает Боз. Вы же не спрашиваете, почему мы называем это рогами Альраи, хоть сами рогов не имеем?

- Частичное затмение, - Руди покивал. - Мне всё ясно.

- Да! У вас у всех затмение! - выкрикнул Стрикленд, потом наклонился через угол стола к Эшендену, стал дёргать его за руку, горячась: 'Ну ты-то, ты! Ты же шп... шпик! Ты за нас! Ты разве не видишь, что они затме... затевают?!'

- Мы разве с вами на 'ты'? - брезгливо кривя рот, спросил Эшенден. Пытался сохранить достоинство и как-нибудь освободиться от хватки надравшегося сценариста реалов.

'Спасибо за реплику, Дерек' - подумал Жнец и спросил у Штайнмайера:

- Что же вам ясно?

- Ясно, что я могу нанять вас, господин Антониадис.

- Я вас предупредил, Рудольф, - сказал Эшенден.