Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец" (СИ)

- Теперь-то это ни к чему, - бормотал себе под нос Жнец. Шёл вдоль берега по шоссе к бару Испанца. По привычке Ноя, оставшись в одиночестве, рассуждал вслух:

- Головоногих я теперь знаю лучше любого узкого специалиста, но это не пригодится. Потому что про бестельников я кое-что знаю тоже. Всё это наше копошение: рифы, полипы, пальмы - всё пойдёт головоногим под мантию. Перекрёстные заказы страшная штука.

Жнец брёл по магистрали вдоль обрыва, на море поглядывал, на сахарную облачную вату и на свою длинную тень, - думал о перекрёстных заказах. Одна раса ксеноморфов против другой. Изощрённые убийства, тем более жестокие, чем меньше в них смысла. Казалось бы, ну разве головоногие мешают людям? От кромки берега метров двести до поверхности моря во время отлива и десять, когда прилив. Воровство рыбы, нападения на рыбаков - чушь, ничего этого не было. Не будь заказных перекрёстных убийств... Ну а чем же келеи́р так разозлили детей Не́ри? Постройкой рифа... Но мы же не можем не строить, на материке жить невозможно. Весь материк под километровым слоем льда, кое-где не километр даже, а все десять. Одно у нас есть - жалкая полоска берега, где не растут никакие земные растения. Даже виноград на окне Ксении никакой на самом деле не виноград, а дрянная лиана неизвестно из какой звёздной системы. И главное - только ты высадишь под окном у себя эту пакость, тут же к тебе шпынь из тюремного начальства: откуда взял? Контрабанда? А не хочешь ли прогуляться в шахту? И получается, не по своей воле мы выходим в море и не сами выдумали строить рифы. Ной, Ной, водило тебя начальство за нос. Но зачем? Положим, тот жучок из администрации, с которым снюхался Эдик, просто мечтает присосаться к жёлтому гейзеру и крысятничать помаленьку. Но зачем ему было убирать Роберта Корка? Может, и не хотел убивать, наградил посмертно, потому что пронюхал про нападение на 'Ковчег' и решил, что Корку крышка? Откуда узнал? Это надо выяснить. А главное - узнать, что хотел найти в памяти Ноя Учредитель, пока он до меня не добрался. Одно радует - добраться ему теперь непросто.

Жрец перешёл по мосту через грохочущий поток: река по светлому времени вздулась, через перекат с обрыва валился в море водопад.

С воды ему меня не достать, думал Жнец, а посуху может добраться только в человечьей шкуре. Для этого оседлает тело какого-нибудь туриста на пересадочной станции и приедет сюда. Тут меня ещё разыскать надо. Уйдёт немало времени. Если только нет среди местной публики осведомителей. Он может подослать наёмного убийцу. Ну, это ладно - милости просим. Я тоже кое-чего стою. Расширить бы ментальный столб хоть на троечку... Нет. Чепуху несу. Не полезет Учредитель в человечью шкуру, ему информация нужна, а не мой труп. Какой с покойника спрос? Залезет в бездарное тело с нулевыми волновыми способностями - ничего не получит, кроме трупа. Даже если и подошлёт наёмников, то не ради убийства - я ему живьём нужен. Вот эта моя последняя реализация вместе с памятью Ноя. Они попробуют затащить меня на пересадочную станцию, где есть портал гуманоидов углеродного цикла. А что делать мне? Чего я хочу?

- Чтобы меня оставили в покое, - сказал Жнец, глядя на сияющие заснеженные склоны по левую руку.

Понятно было, что в покое оставят только покойника. Учредитель сказал: по закону я должен уволить тебя и нанять нового Жнеца. Был прав, он ведь и есть закон. Триада не может существовать без убийцы, кто-то должен устранять проблемы. Повсеместно, везде, где есть пересадочные станции. Тысячи тысяч убийств.

- Как же они без меня? - спросил Жнец, глянув направо, куда спускалась от шоссе лестница. Бар Испанца вот он, как на ладони, осталось только спуститься. Рыжая крыша, терраса, полосатый тент, похожий на брошенную кверху корешком ученическую тетрадь.

- Глупо, - сказал Жнец. - Школяр, учиться тебе и учиться. Ты всего лишь реализация, система может наплодить таких идиотов, сколько ей надо. Не исключено, что сейчас ты кого-нибудь расчленяешь, лишаешь связности или дезинтегрируешь. Справился бы с заданием - узнал бы об этом позже, в следующей жизни. Не понимаю, зачем начальству меня увольнять. Я ведь ничто. Реализация бессмертного ублюдка. Неувязочка в Законе у тебя получается, дорогой Учредитель. Врал ты мне что ли, чтоб поскорее сграбастать память Ноя?

Он стал спускаться к бару. 'Всё, что у меня есть в этой жизни - дырявая память. Если б не она, впору прямо сейчас сигануть со скалы'. Он выбрался на террасу. Под тентом никого. Местным на море смотреть тошно, терраса для приезжих, которых пока нет. Не сезон. Он подошёл к парапету, глянул вниз. Отлив начался, на треть обнажились скалы. Добро пожаловать в небытие, дорогой Жнец. Прыгай.

- Нет, - сказал он. - Это никогда не поздно. Я не тороплюсь, начальник. Возможно, ты ждёшь, что я уволюсь по собственному желанию, но нет. Я поживу ещё чуток и подштопаю память. Глядишь, что-нибудь полезное вспомню.

- Ждёшь с моря погоды? - услышал он.

'Испанец', - подсказала память Ноя. Ничего странного, пришёл в бар Испанца - не удивляйся, если встретишь его самого. Не просто так подышать вышел - увидел меня со второго этажа, спустился. Большая честь - дон Сабас Дельгадо самолично выперся на крыльцо поприветствовать блудного Ираклия Антониадиса. Отвечать Жнец не стал, справедливо решив, что раз уж дон Сабас снизошёл до того, чтобы встретить посетителя, пусть сам и предложит тему беседы. Скрипнул гравий. Испанец кашлянул за правым плечом, потом спросил:

- Каковы прогнозы?

- Устрашающие, - в тон ему ответил Жнец. - Через неделю ожидается туристический шквал. Владельцам прибрежных забегаловок рекомендуется выстроить дамбу из ящиков с горячительными напитками. Уровень дневной выручки поднимется до критической отметки.

Дон Сабас хохотнул, прогудел довольным басом: 'Ты не меняешься'. Жнец глянул искоса, понял - доволен Испанец. На парапет опёрся, свесил руку. Но не просто так поболтать вышел, улыбка фальшивая. Это хорошо, что ему кажется, будто я не меняюсь. Знал Ноя как облупленного. Но почему-то поговорить решился только сейчас. Наводил справки?

- Зачем мне меняться? - спросил Жнец, повернувшись к собеседнику.

Испанец смотрел на него искоса, снизу вверх, губы кривил, точно не мог решить: улыбнуться ещё раз или хватит?

- Затем, Ираклий, что кроме меня тут много кому известно, каким ты был раньше, когда не был Ираклием.

- Кому это интересно?

Испанец покашливал, тянул паузу. Не дождавшись продолжения, бодро проговорил:

- Ну да, ну да. Потерялся один человек, нашёлся другой, значит так нужно. Хозяину прибрежной забегаловки всё равно, кто будет лакать виски, деньги у всех одинаковые.

- На меня особо не рассчитывай, с деньгами сейчас туго.

- Ты это брось, не о деньгах речь. Я из тебя столько выкачал, что могу себе позволить довести постоянного клиента до белой горячки на дармовщину. Слова бы тебе не сказал, но...

- Ну давай уже, выкладывай, Сабас. Не тяни жилы, нас тут никто не слышит.

- Не знаю, не знаю, - бормотал Дельгадо, разглядывая лицо Ноя. - Впрочем, тебе я верю. Иначе слова бы не сказал. Хозяину бара не стоит вмешиваться в чужие дела, лучше держать язык за зубами. Один бродяга интересуется личностью другого бродяги - а мне что с того, кроме петли на шею? Говорят, что-то такое случилось на 'Ковчеге'...

'Откуда он знает про Роберта Корка? Для него я Ной, бывший каторжанин, бродяга, барный завсегдатай. Бродяга интересуется личностью бродяги - это уже кое-что. Кто-то ещё приехал, кого я не видел'.

- До 'Ковчега' мне дела нет, - сказал Жнец. - До бродяг теперь тоже. Меня, видишь ли, потянуло к оседлой жизни. Подлечусь вот, устроюсь к Ван Хорнам в мастерские мальчиком на побегушках, детишек наделаю - тебе на радость, чтоб было кого спаивать в межсезонье. Много сегодня в баре народу?

- Больше, чем вчера, - выпрямившись, веско проговорил дон Сабас. - О чём я тебе и толкую. Понаехали тут разные, хоть и не сезон. А мне что? Лишь бы деньги платили. Моё дело корыстное, ну какой смысл отваживать посетителей? Даже если кому здоровье не позволяет. Вот тебе, Ираклий, думаю, пить сегодня вредно, особенно у меня в баре.