Болото (СИ)

Печальная весть тут же облетела город. Её передавали по цепочке, бежали по заболоченным улицам к соседям и сообщали. Сразу же интересовались, не пришла ли беда и в этот дом, и, если пришла, сообщали негласно выбранному главе города - Гордону Брадису, который после падения в болото хромал от трещины в голени.

Дошли и до дома Виттори Бусин. Темноволосая девушка с глазами робкой лисицы боязливо отворила дверь. На все вопросы отвечала односложно, известие о массовой гибели горожан восприняла ровно. Её холодность отстранила соседей и они спешно ушли. Виттори закрыла за ними дверь и с облегчением выдохнула.

Она поднялась по скользким ступеням наверх и вошла в одинокую темноту своей маленькой комнаты. Сброшенный на стул махровый халат открыл тёплую пижаму. Поёжившись от холода, Виттори запрыгнула на кровать и до подбородка натянула одеяло. В памяти всплыли звуки любимого "Адажио для струнных с оркестром" композитора Томазо Альбиони. Пальцы левой руки, опираясь на верхнюю фалангу большого пальца, рефлекторно перебирали знакомые ноты. Виттори до безумия любила это произведение, вот только играла она его редко.

Взгляд Виттори нечаянно скользнул по зеркалу, и она ужаснулась: сослепу, в полумраке, отражение Виттори застыло чёрным пятном на фоне чего-то белого, светлого. Но, поспешно надев очки, девушка вздохнула с облегчением. Нечто светлое - и есть она, а чернота вокруг - вовсе не её. Она чужая, она - спинки кровати, стены, занавесок и видимого угла потолка, чего угодно, но - не её.

Виттори вспомнилось, как она попала в Вэллпорт. Какое облегчение испытала они от того, что никто здесь не знает её и её истории. Город стал для неё раковиной, в которой жемчужинка могла спрятаться и спасти свой блеск. Что же пугало её?.. Ответ знала одна лишь Виттори.

Назавтра Грета с Марией и малышом Макси переселились к Лизе. Айша также окончательно перенесла к ней свои пожитки. Дом наполнился детским смехом, радостным гомоном, игрушками и беззаботностью. В комнатах словно стало светлее. Добавилось сумбура. Все толкались, спешили, женщины не успевали готовить еду. Двое мужчин, Эндрю и Майкл, старались им помочь, но первый был слишком неуклюж, а последний - ослаблен болезнью, и потому помощь зачастую оказывалась медвежьей услугой. И всё же суматоха не тяготила обитателей дома. Лиза как радушная хозяйка привечала всех и справедливо разрешала споры, вызванные вынужденной теснотой.

Жизнь в доме Лизы безудержно крутилась, отгоняя ту мысль, что катится к пропасти. Прошёл день, за ним другой. Ночью Лиза проснулась от торопливых шагов и звона посуды в соседней комнате. Она встала и отправилась посмотреть, что случилось.

Комнату, в которой ютилась Айша с дочками, озарял тусклый огонёк свечи. Тени причудливо колыхались, гуляли по стенам, вызывая у присутствующих трепетное уважение.

- Что-то случилось? - зевнув, спросила Лиза.

- Вишенка больна, - сипло ответила Айша.

Сердце отчаянно трепыхнулось и ухнуло вниз. Плохо понимая, что делает, Лиза стала бегать по дому. Носила Айше холодную и тёплую воду, меняла девочке компрессы. Вишенка сгорала на глазах. Дом пробудился ото сна. Эндрю опрометью бросился за доктором. Грета и Мария увели прочь взволнованных Мышку и Майкла: они ведь могли заразиться.

Айша, едва сдерживая слёзы, сидела возле кровати, на которой в полубреду металась Вишенка. Она гладила её, пела робкие колыбельные, и мысленно посылала в суровое небо молитвы. Кожа девочки всё сильнее покрывалась бурыми в темноте пятнами, но и они не могли обезобразить маленького ангела. Глаза девочки ввалились, губки пересохли. Жар колотил малышку и изматывал.

Ближе к утру пришёл Джейк. Он осмотрел девочку, не сказав её матери ни слова. Затем вышел из комнаты, чтобы побеседовать с Лизой наедине.

- Она?.. - только и спросила та.

- Она... - сокрушённо опустил голову доктор.

- Неужели от неё нет лекарства?!

- Помогал Амоксиклав, принятый в ранние часы, - заученно ответил Джейк. - Только где сейчас его достанешь?!

В сердце Лизы теплом колыхнулась надежда. Она бросилась на кухню, достала аптечку и вывалила всё её содержимое на стол. Она перебирала упаковки с лекарствами, ища антибиотик, но его не было. Лиза думала, что от волнения просто не может увидеть нужную ей упаковку, и просматривала лекарства снова и снова. Внезапно память переключилась на кадр недавних дней. Лиза обернулась, оглядела сумеречную пустоту кухни и коридора. Лицо её безобразно исказилось.

- Я же Норме последнюю отдала... - сказала она в пустоту.

Она опустилась на стул и зарыдала. Собственное тело вдруг стало казаться тяжёлым бременем. Лиза любила дочерей Айши как родных. Она понимала, что теряет Вишенку. И что она своими руками унесла из дома последний шанс на спасение девочки.

Айша не отходила от дочери ни на шаг. Она подбадривала девочку, когда та находилась в сознании. Порой Вишенка впадала в забытьё, тряслась всем телом, извивалась в жутких судорогах. Жар её тела ощущался на расстоянии. Девочку беспрестанно выворачивала на изнанку рвота.

Кожа трескалась, пылала безобразными синяками. Айша втирала в неё какой-то детский крем. Она точно знала, что крем не поможет, но сидеть сложа руки не могла. Нужно было делать хоть что-то, даже бесполезное, лишь бы делать. Кто знает, вдруг случится чудо...

В перерывах между беспамятством девочка была, на удивление, спокойной. Но, стоило взглянуть в её глубокие карие глаза, как море неизмеримой печали тут же подхватывало и затягивало в свою пучину. Вишенка понимала, что умирает.

- Нет, мамочка, не стоит, - сказала она, когда Айша меняла очередную повязку на лбу дочери. - Мне всё равно не поможешь...

- Ну что ты, милая! Ты будешь жить! - Айша бросилась переубеждать её.

Но девочка едва различимо качнула головой и убрала тоненькой ручкой повязку.

- Только не сжигай меня, хорошо? - продолжила она, и поток леденящего ужаса сотряс тело Айши. - Я не хочу обуглиться.

- Что ты, ягодка моя! Зачем ты такое говоришь?! - воскликнула Айша.

Но девочка, одарив маму тоскою глубины своих глаз, вновь впала в беспамятство.

Она умерла ранним утром следующего дня.

- Семь минут не дожила до нового рассвета, - вздохнув, сказал Эндрю.

Поняв, что дочь перестала дышать, Айша зашлась в истерике.

Лиза с трудом оттащила её, в миг обессилевшую и постаревшую, от тела дочери и увела в свою комнату.

- Ещё один божий ангел отмучился, - произнёс Джейк. В последнее время он стал очень религиозен.

Дом погрузился в скорбное молчание. Плакали все. В голос рыдали женщины и дети. Мужчины намеренно сдерживали слёзы, но по их лицам было видно, что внутри они тоже плачут.

Маленькая Мышка, едва узнав, бросилась к Айше и крепко обняла. Ей было страшно от того, что сестра больше не говорит, и теперь её утопят в мутной воде. Её пугало и то, что однажды и её самой может вот так же не стать.

Решено было похоронить Вишенку на заднем дворе её дома. Матери дали ночь на прощание. Выплакав море солёных слёз, на рассвете Айша, совершенно опустошённая, завернула дочь в одеяло и на руках вынесла на улицу.

Собравшиеся проститься с девочкой и медленно пробрели вверх по затопленной улице до заднего дворика бывшего дома Грейеров. Там Айша в последний раз оглядела бездыханную дочку и прикоснулась губами к похолодевшему личику. Она хотела сама погрузить её в воду, но руки неожиданно подвели её. Нужно было распрямить их, но мышцы словно окаменели и никак не желали разгибаться. Отпустить девочку значило похоронить частичку себя.

Эндрю вдруг понял, что Айша не может. Он передал Мышку с рук на руки онемевшей от слёз Лизе и бережно забрал Вишенку из рук её мамы. Айша не сопротивлялась. Она лишь слегка пошатнулась и подалась назад, но упасть ей не дали. Её подхватила Грета. Обняв, она уткнул её почерневшее лицо в своё плечо. Но Айша настойчиво развернула голову. Она должна была видеть, как уходит её дочь.

Мгновение - Эндрю опустил руки, и болотная жижа заглотила тело девочки. Она исчезла в холодной мутной воде, оставив после себя лишь трепетное тепло в сердцах любимых ею людей.