Вдали от солнца (СИ)

Он не имел представления, знакомо ли было понятие "усталость" демону, едва образовавшаяся между ними связь оказалась слишком неустойчивой. Временами Ладвиг чувствовал настроение своего будущего напарника, который рассматривал сложившуюся ситуацию как собственное поражение. Видимо, он рассчитывал быстро подавить волю человека, и управлять им по своей прихоти, но столкнулся с непредвиденными трудностями. К тому же человек получил повреждения после драки с себе подобными и едва мог шевелиться.

Постепенно Ладвиг понял, что единственным желанием демона было вырваться на волю. Он не испытывал никакой ненависти к людям, лишившим его свободы, воспринимая всё происходящее, как нечто, совершенно обыденное. Неудачная попытка подчинить человека привела демона к тупиковой ситуации - он не знал, что ему делать дальше. Сомнение в своих силах способно подкосить любого, и сатанинская тварь исключением из правил не являлась. Ладвиг чувствовал, как напарника охватывает вполне человеческая тоска по несбывшейся мечте о свободе. К этому стремился не только демон, сержант тоже был бы не прочь навсегда покинуть Замок-на-Озере и никогда больше сюда не возвращаться. Ему даже стало жаль демона, не способного к планированию своих действий на несколько шагов вперёд.

"Попытка прорыва через охраняемый периметр, что называется, в лоб, привела бы к гарантированному самоубийству. - Снисходительно подумал сержант. - Здесь нужно действовать тоньше, хитрее, предварительно усыпив бдительность персонала замка. В таком случае, шансы на успех значительно возрастают".

Подобные мысли не предназначались для демона, Ладвиг считал, что напарник не сможет это понять, и немало удивился, ощутив интерес с его стороны. Сержант догадался, что словесная форма выражения мыслей непривычна для нечеловеческого сознания и повторил всё, о чём думал, используя только зрительные образы. Ладвиг попытался объяснить напарнику, что охрана слишком сильна, и для успешного побега требуется другой подход. Он хотел сделать свой рассказ максимально простым, но сказалось отсутствие опыта передачи мысленных сообщений.

Получилось хуже, чем рассчитывал сержант, объяснение вышло немного путаным и не слишком доходчивым. Тем не менее, демон принял к сведению всё, что сообщил человек, но никак не мог уяснить понятие "осторожность". Он прекрасно осознавал, что атака на превосходящие численностью силы противника гибельна, но относился к этому совершенно спокойно. Смыслом его существования была битва, исход которой не представлял особого интереса, гораздо сильнее демона угнетало вынужденное бездействие.

Убеждения напарника не понравились Ладвигу, и он потратил много времени на то, чтобы подыскать образы, с помощью которых можно объяснить понятие "осторожность". Вспомнив всё, что слышал о демонах, сержант решил использовать факт нелюбви сатанинских тварей к солнечному свету. Причём сделать это нужно было аккуратно, чтобы не вызвать неприятия со стороны напарника. Демон долго осмысливал информацию, с трудом проводя параллели между живыми существами и стихийной силой, бороться с которой не представлялось возможным.

Ладвигу пришлось рассказать ему, что людям свойственно ценить свою жизнь и не разменивать её на чужую при любой стычке с противником. Втолковать это напарнику было сложнее всего, поскольку на его личной шкале ценностей никакой разметки не предполагалось. Он вообще не умел проводить сравнение между различными ситуациями, предпочитая не задумываться о возможных вариантах. Общаясь с человеком, демон впервые получил такую возможность, и это сразу же отразилось на его мыслительных способностях. Ладвиг начал легче понимать напарника, который постепенно научился формулировать мысль в виде конкретного вопроса. Для этого всё ещё требовалась передать несколько последовательных зрительных образов, но на их осмысление и подготовку ответа теперь уходило меньше времени.

Сознания человека и демона соприкоснулись теснее, и между ним возникла взаимопроникающая связь, которая иногда встречается у хороших друзей, способных понимать друг друга с полуслова. С этого момента между напарниками установился настоящий мысленный диалог, где тщательно подобранные зрительные образы заменяли собой отдельные слова и целые фразы.

В тот день Ладвиг не покидал свою камеру. Кто-то из надзирателей принёс обед и большой кувшин с водой, после чего, ни говоря, ни слова вышел. Пытаясь встать с кровати, сержант не смог сдержать стон. Напарник забеспокоился и предложил свою помощь. Выглядело это как мысленная картинка, где один человек бережно поддерживает другого и не даёт ему упасть. Ладвиг согласился, и в то же мгновение мучительная боль стала стихать.

* * *

"Странно, - подумал егермайстер, - мне показалось, или я действительно это слышал?".

Он сделал пару шагов вперёд, и рядом с ним снова раздалось лёгкое постукивание о деревянную стенку ящика. Манфред протянул руку, пробуя наощупь определить, какие цифры, выжжены на поверхности ящика. Пальцы обнаружили единицу, а рядом с ней четвёрку.

"Не может быть! Это же то самый демон, которого я прочил в напарники Ладвигу! Кого же тогда они перевезли в замок?".

Егермайстер почти бегом покинул зверинец и первым делом отправился на поиски Дугальда. Должность смотрителя зверинца появилась с самых первых дней существования проекта "Напарник", но долгое время это место оставалось вакантным. Никто из назначенных в зверинец людей не выдерживал там больше трёх-четырёх суток. Проводить весь день рядом с демонами и сохранять при этом ясность рассудка удавалось далеко не каждому. Бывало, что за одну декаду сменялось по три смотрителя, и это невзирая на весьма приличное жалование. Пришлось организовать при зверинце пост охраны, чтобы там постоянно находился кто-то из дежурных унтер-офицеров. Надо ли говорить о том, как они любили такие дежурства.

Когда Манфред узнал, что Дугальда в Озёрный замок направил сам граф Фридхелм, он вздохнул с облегчением. Граф умел находить нужных людей, которым не страшно было поручить то, чего не могли сделать или отказывались выполнять другие. При первом знакомстве, егермайстер с интересом разглядывал Дугальда, оказавшегося мрачным неразговорчивым типом, по самые глаза заросшим густой чёрной бородой. Он без раздумий согласился исполнять обязанности смотрителя и даже изъявил желание поселиться в той же самой башне, этажом выше своих подопечных. Манфред заметил, что находиться рядом с демонами сутки напролёт необязательно, и был просто обескуражен, когда услышал ответ.

- Мне бы подальше от людей, - сказал Дугальд. - Я привык всегда быть один. А демоны - не помеха.

- Вам приходилось когда-нибудь с ними сталкиваться? - Спросил егермайстер.

- Несколько раз видел живых, чаще мёртвых. Ничего интересного.

Манфред не стал спрашивать, где это происходило. Учитывая, что протекцию новому смотрителю оказал граф Фридхелм, можно было догадаться, что речь шла о герцогском дворце. Со своими обязанностями Дугальд справлялся превосходно, и всё шло замечательно, если бы не одна его причуда. В своём стремлении к одиночеству, он не знал никакой меры и, порой доходил до крайней степени. Выражалось это в том, что Дугальд запирался на верхнем этаже башни и не показывался никому на глаза в течение нескольких дней. Выманить его оттуда удавалось только с помощью письменного приказа егермайстера.

Спотыкаясь на плохо освещённой лестнице, Манфред поднялся наверх и постучал в дверь жилища Дугальда. Он не рассчитывал, что смотритель сразу же откроет, поэтому кулаков жалеть не стал.

- Дугальд, открывай! Есть срочное дело! Открывай, немедленно! Дугальд!

За то время, пока егермайстер колотил в дверь, в башню заглянули, как минимум три человека, привлечённые стуком и криками руководителя проекта "Напарник". Смотритель зверинца отозвался только после того, как к нему стали взывать сразу несколько голосов. Дверь приотворилась ровно настолько, чтобы сквозь щель между ней и косяком можно было просунуть ладонь.