Вдали от солнца (СИ)

- Если мы потеряем сержанта Ладвига, - вздохнул Манфред, - то окажемся в тупике, выхода из которого я пока не вижу.

- Судя по всему, агент тоже об этом догадывается. Вы же проводите со своим помощниками совещания, господин егермайстер? Вас же предупреждали о необходимости соблюдения режима строгой секретности.

- Совещания - это громко сказано. Насущные проблемы я обсуждаю только с Роющим Псом. Беседа ведётся на языке дикарского племени Куницы. Кроме нас двоих, его никто здесь не понимает. Даже если кто-то нас подслушает, то не разберёт ни слова. Ни Адольф, ни Луц при наших беседах с Роющим Псом не присутствуют. Их задача - контроль за исполнением уже намеченного плана, а не выработка новых идей.

- Двое помощников не посвящены в подробности проекта, а третий - наоборот - чересчур информирован. Как тут не возникнуть подозрениям. - Осмунд сделал паузу, потом спросил: - Насколько, по-вашему, благонадёжен Роющий Пёс?

- Настолько, что я доверяю ему так же, как себе.

* * *

О таинственной тюрьме Грета решила разузнать в церкви, ведь, именно там каждый день обменивались новостями самые информированные горожане. Когда под одной крышей собирается столько разных людей, среди них всегда отыщется любитель порадовать остальных свежими сплетнями. А таких любителей среди прихожан церкви, которую обычно посещала Грета, всегда было в избытке. Самые нетерпеливые из них шушукались даже во время богослужения, чем вызывали сильное недовольство священников. Кода служба заканчивалась, прихожане сбивались в стайки по несколько человек и уже в открытую продолжали обсуждать новости. В центре внимания обычно оказывались чьи-то любовные похождения, затем разговор затрагивал цены на городском рынке, не обходилось без критики Магистрата и заканчивалось всё пересказом событий, происходивших за пределами Эгельбрука. Не всем слухам стоило верить, но те, кто был в состоянии отличить правду от вымысла, могли почерпнуть для себя много интересного.

Грета приходила в церковь, чтобы помолиться Богам, не одобряла пустой болтовни, и никогда не прислушивалась, о чём судачили сидевшие рядом с ней люди. Перед выходом из дома она долго молилась, прося у Великой Матери прощения. Грета впервые в жизни направлялась в церковь с мыслями, весьма далёкими от тех, которые должны присутствовать у истинно верующего человека. За порогом божьего храма нужно было оставить всю мирскую суету и всецело посвятить себя общению с Высшими Силами. Грета принадлежала к числу тех, кто чистоту помыслов ставил превыше всего. Священники не уставали повторять пастве, что мысли оскверняют сильнее, чем неблаговидные поступки, и очиститься нельзя без добровольного признания собственной греховности. При желании, Грета могла найти себе оправдание, но она была не из тех, кто легко идёт на сделку с совестью.

Чего только она не наслушалась во время богослужения от сидевших на соседних скамьях женщин. Создавалось впечатление, что все они пришли в церковь только для того, чтобы поболтать, как будто для этого у них не было другого времени и места. С замиранием сердца Грета ждала, что вот сейчас разговор свернёт на интересующую её тему, но прихожанки, как нарочно, обходили стороной этот вопрос. Лишь, однажды кто-то обмолвился об арестованном племяннике, но другие женщины выразили своё отношение только сочувственными восклицаниями. Решив направить беседу в правильном направлении, Грета дождалась паузы и спросила:

- Говорят, в какой-то тюрьме надзирателям повысили жалование.

- О! - Моментально отозвалась её соседка, - вы, я вижу - вдова. Мечтаете о новом замужестве? Должна предупредить, что надзиратель - не самый лучший выбор.

- Нет. - Твёрдо ответила Грета, понимая, что нужно быстрее уйти от обсуждения темы брака. - Цех, в котором состоял покойный муж, выплачивает мне пенсию. Стоит повторно выйти замуж, как я сразу же лишусь этих денег. Нет, вдовье положение меня вполне устраивает.

Прихожанки одобрительно закивали головами, кое-кто понимающе усмехнулся, и сразу же речь зашла о том, что не испытывающая нужды в деньгах женщина вполне может позволить себе даже небогатого любовника. После таких слов возник оживлённый обмен мнениями, продолжавшийся до самого окончания богослужения. У Греты больше не было возможности вставить, хоть словечко, и ей ничего не оставалось, как досадовать на бесцельно потраченное время.

Несколько дней подряд она приходила в церковь только за тем, чтобы слушать разговоры и всё больше убеждалась в бесполезности этих попыток. Люди старательно избегали обсуждения любых вопросов, связанных с местами лишения свободы, а также с теми, кто в них томился. При этом прихожане сами признавались, что почти у всех есть родственники, или знакомые, которых не миновала такая судьба.

- Не нужно упоминать о подобных вещах. - Посоветовала Грете какая-то женщина. - Можно накликать беду. Ещё неизвестно, что хуже - увидеть утром паука над своей кроватью, или произносить вслух...

Движения её губ были выразительны, поэтому ни у кого из окружающих не осталось сомнения, что это слово "тюрьма".

Потерпев неудачу, Грета поняла, что пришло время обратиться к платным осведомителям. За таким пышным названием скрывались обыкновенные оборванцы, которых в Энгельбруке проживало больше, чем блох на старой собаке. За небольшую сумму они могли разузнать всё, что интересовало нанимателя. Единственная проблема состояла в том, что достоверность полученной таким способом информации была невысока. Желая получить свои деньги, оборванцы беззастенчиво врали с таким честным выражением лица, что вводили в заблуждение даже умудрённых опытом людей.

Грета имела некоторое представление о том, как общаться с городским отребьем, чтобы не оказаться ими обманутой. Этому она научилась у мужа, который неоднократно прибегал к услугам энгельбрукских оборванцев. Казалось бы, что могло быть общего у мастера Цеха булочников и криминальных обитателей района под названием "лисья нора"? Периодически в городе открывались хлебные магазинчики, хозяева которых называли себя свободными пекарями и не считали нужным вступать в цеховое сообщество. Пользуясь тем, что Магистрат поощрял свободное предпринимательство, конкуренты сбивали цены, уводили постоянных клиентов.

Бороться с ним легальными методами было очень затруднительно, поэтому булочники прибегали к услугам обитателей "лисьей норы". Оборванцы с удовольствием выполняли работу, состоявшую в том, чтобы создать дурную славу свободным пекарям, а также их продукции. Не обходилось и без хулиганских выходок с избиением владельцев хлебных магазинов и поджогами принадлежавшего им имущества. Со стороны Цеха булочников, криминальные действия координировал ныне покойный муж Греты, мастер Густав.

Он имел влияние на главарей оборванцев, лично с ними договаривался, и криминальные авторитеты никогда его не подводили. О таких знакомствах не принято кричать на каждом углу, и не все состоявшие в цехе булочники знали, чем ещё помимо выпечки занимается добродушный и неизменно приветливый мастер Густав. Несмотря на всю неприглядность подобного рода деятельности, он гордился тем, какую пользу приносил всему цеховому сообществу. Рассказать об этом Густав мог только жене, что и делал по вечерам за кружкой любимого монастырского пива.

- Договариваться с людьми умею даже лучше, чем выпекать праздничный штрудель, - хвалился он перед Гретой. - Родись я в другой семье, был бы сейчас преуспевающим адвокатом, а то и советником Магистрата. А так приходится торчать в пекарне и следить за тем, чтобы ленивые подмастерья не совали немытые руки в тесто и не сметали туда соринки. Всё потому, что отчим отдал меня в ученики к булочникам и после этого навсегда забыл о моём существовании. Всего в этой жизни я добился сам. Трудился и учился, и снова учился, пока не постиг всех секретов нашего ремесла. Но знаний недостаточно. Не стать бы мне никогда мастером, если бы не свободные пекари.